Оружие Вёльвы

«Хватит играть, его самообладание не беспредельно», – напомнили ей остатки здравого смысла. От такого в любом мужчине проснется зверь, даже если он и не слыхал ни о каких медвежьих таинствах.

Но пока она пыталась обрести равновесие, Эйрик приподнял ей подбородок и жадно поцеловал в губы. Она ощущала его мучительное напряжение – не только от желания, но и от противоречия между тем, что видели глаза, и тем, что было в мыслях. Всю жизнь имя Хравнхильд означало для него могущественную чародейку, норну Урд, с которой ему привелось соединиться в самый значительный день жизни; теперь же он видел перед собой молодую женщину, прекрасную, как светлый альв, с глазами цвета серебра, с манящими алыми губами и упругой нежной грудью. И это тоже была она. Он восхищался ее красотой, его влекло к ней – но не оставлял тайный ужас, что все это лишь отвод глаз, а под тонким покровом красоты таится нечто ужасное, как сама Хель… Только так он мог убедиться, настоящая ли она – попробовать на вкус.

У Снефрид уже не был сил противиться – она расслабилась, позволяя ему погружаться в поцелуй, как в омут, без надежды выплыть. Впервые по-настоящему испытав его силу, она стала беспомощной, невесомой; под этим напором она не могла отвечать ему, даже если бы и решилась. Она чувствовала, что через поцелуй он подчиняет ее себе, как привык подчинять женщину, снова ощущает свое превосходство и приходит в себя. Пугающие образы ушли; с закрытыми глазами он ее не видел, но в его объятиях находилось обычное женское тело, он впитывал тепло и влагу ее рта, ее внутренний жар, чувственную дрожь. На языке ее не нашлось горького яда, ужас перед силой нижних миров уступал место порыву куда более земному.

Потом Снефрид ощутила, что руки Эйрика обхватывают ее немного по-другому, и земля на самом деле исчезает из-под ног. Не прерывая поцелуя, он поднял ее на руки и только потом оторвался от ее рта, чтобы посмотреть, куда можно ее опустить – не на ноги, а на спину.

– Эйрик! – с негодованием выдохнула Снефрид; он уж слишком осмелел. – Пусти меня!

– Давай как тогда, хочешь? – горячо выдохнул он ей в ухо.

– Не сейчас! – Снефрид задергалась в его руках. – Я даже не домотала твою нить! – Она взмахнула рукой, где в пальцах запуталось это колдовское орудие. – Сейчас же поставь меня на землю, а то дождешься – я превращусь в старуху ста лет, без единого зуба и с одним глазом, с лицом как на прошлогоднее гнилое яблоко!

Эйрик засмеялся от этого воображаемого зрелища и поставил ее на выступ камня, так что ее голова даже несколько возвышалась над его головой. Не разжимая объятий, он стал целовать ее в шею и в грудь прямо через платье.

– Ты не сумеешь сделаться такой страшной, – бормотал он, смутно чувствуя, что кое-что в этой женщине разгадал. – Тебе же нравится быть такой, как сейчас. Ты же сделала это, чтобы мы могли с тобой…

– В таком облике к моему предку, Асбранду Снежному, йольской ночью пришла женщина по имени Скульд Серебряный Взор. Она была дочерью конунга альвов, но поначалу предстала перед ним в таком ужасном виде, потому что на нее наложила чары мачеха… Да пусти же меня, а то я потерю твою заклятую нить и вся удача сгинет вместе с ней!

Снефрид наконец оттолкнула его, взобралась на еще более высокий выступ, где Эйрик уже не смог бы ее обнять, и дрожащими руками, стараясь успокоить дыхание, стала сматывать нить в клубок. Та за время этих игр распустилась и обмотала ее саму до колен. Надеясь отвлечь Эйрика, она рассказывала сагу о начале рода сереброглазых с хутора Оленьи Поляны. Он слушал, не сводя с нее глаз. Когда она закончила, хмыкнул:

– Если ты превратишься в старое страшилище, я теперь знаю, что надо делать!

Однако Снефрид с облегчением видела, что он уже взял себя в руки.

– Эту нить нужно сжечь. Костер Середины Лета для этого лучше всего подходит. А тебе я советую охладиться, – она кивнула на озеро.

Эйрик не сразу ответил. Взгляд его снова прошелся по ее телу.

– Ты стала не совсем такая, – сказал он именно то, что Снефрид давно ожидала услышать. – Но так мне больше нравится. Подождешь меня?

Снефрид благосклонно кивнула. Когда-то Хравнхильд обещала ей полную власть над ним – как у настоящей законной королевы. Эйрик явно не из тех, кто легко отдает власть над собой, но раз уж судьба связала их вот этой белой нитью, Снефрид не намерена была отступать.

И никогда еще она не проводила ночь Середины Лета так бурно!

Глава 3

На обратном пути от озера Эйрик довольно долго молчал, а потом, когда впереди показались крыши усадьбы, вдруг сказал:

– Ты очень мудро поступила, что изменила облик. Стала… такой, – он повернул голову и еще раз окинул Снефрид выразительным взглядом с головы до ног. – Если бы ты осталась прежней, то даже глупцы догадались бы, кто ты. Если бы меня сопровождала в походе пожилая женщина, она не могла бы быть никем, кроме той, что держит нити моей судьбы. И тогда все, кто желает зла мне, попытались бы причинить зло тебе. Мне пришлось бы охранять тебя… как собственные глаза. А теперь любой, кто тебя увидит, подумает, что ты просто моя наложница.

– Но твои люди видели меня в маске, – напомнила Снефрид, легким смехом стараясь скрыть смятение.

На самом деле еще ничего такого не случилось, но в глазах людей она оказалась в положении «одураченной», то есть обесчещенной женщины, которое всю жизнь презирала.

– А мы скажем, что ты изначально такой и была, просто скрывалась от кого-нибудь… Может, я похитил тебя у мужа? – Эйрик поднял брови.

– О нет, – Снефрид закатила глаза, – лучше сказать, что я скрывалась от людей, которые требовали с меня денежный долг!

– Можно и так. Правда, не знаю, что это за долг, какого я не смог бы выплатить, но…

– Но никто не имеет права лезть в твои дела! – весело напомнила Снефрид.

В ней кипела шальная радость: от удачного избавления от маски, от того впечатления, которое произвело на Эйрика это превращение, от чувства, что они с ним поладят.

– Именно.

Они прошли еще немного. Снефрид отметила про себя: Эйрик и правда очень неглуп, хоть и не похож на мудреца. И пусть ей было неприятно оказаться на положении, которое обычно называется «рабыня конунга», оно было куда менее опасно, чем почетное звание вирд-коны.

– Правда, если ты моя наложница, то люди должны видеть, что мы спим вместе, – добавил Эйрик чуть погодя.

– Но не в усадьбе же, набитой народом, как бочка с рассолом – селедками! Мы можем ходить куда-нибудь в рощу…

– Если у меня будет на это время…

– А если не будет, то и вопросов никто не задаст. Эйрик, – строго сказала Снефрид, поворачиваясь к нему, – я рада видеть, что ты вырос таким предусмотрительным, но ты все же не забывай, что я – твоя вирд-кона! И я здесь вовсе не для того, чтобы тебя ублажать как наложница! Хоть я теперь и выгляжу молодой женщиной, в душе я – старая пряха, которая держала тебя на руках, когда ты был крохотным вопящим комочком, не больше котенка! Не забывайся и не серди меня!

– Ну ладно, ладно… – Ей показалось, что Эйрик подавил ухмылку. – Ты сама виновата – незачем было делаться такой красивой.

– А ты хотел бы опозориться, таская с собой некрасивую наложницу? Можешь сказать людям, что случайно наткнулся на меня в одной бедной хижине, где я жила совсем одиноко. И был так пленен моей красотой, что уговорил меня немедленно последовать за тобой.

– Это будет очень правдоподобно!

– Более того, мой друг, – Снефрид остановилась и с трогательной улыбкой взглянула на него, – это будет чистая правда!

Обезоруженный этой насмешливой, едва заметной улыбкой, чуть приподнимавшей уголки ярких губ, Эйрик хотел было ее поцеловать, но Снефрид увернулась и устремилась вперед, к усадьбе.

Остаток этой ночи Снефрид провела в женском покое, а уже назавтра войско покинуло Ольховый остров. Впереди Эйрика ждали проливы, ведущие к вику Бьёрко и конунговой усадьбе на острове Алсну неподалеку от него. Зная от Снефрид, что новая конунгова вирд-кона избрана и здоровье старика Бьёрна, что бы тот под этим ни понимал, восстановилось, Эйрик посчитал себя вправе начать войну, не теряя времени на новые переговоры с Олавом.