Страница 40 из 107
Настало время госпоже Трудхильд исполнить вторую часть своего дела. Первый ее замысел осуществился – Эйрик Берсерк явился на колдовской зов. Теперь ей предстояло сделать так, чтобы питомец ее спе-дисы, Бьёрн конунг, одержал победу в схватке.
Девять женщин собралось в темном покое – дочери, племянницы, внучки Трудхильд. Все держали в руках бубны и колотушки из ножек косуль. Старуха вёльва облачилась в синюю накидку и соколиный убор с кожаной бахромой, закрывающей лицо, взяла в руки посох, будто готовясь скакать верхом по воздушным тропам.
Бергдис, старшая дочь Трудхильд, подала знак и ударила в бубен. Потом издала первый вопль «песни призыва». И действо началось: стуча в бубны копытцами косули, девять дочерей колдуньи подавали голоса, созывая духов на совет. Выстроившись перед помостом, они переступали с ноги на ногу; танцуя на месте, они одновременно шагали по воздушным тропам и помогали идти своей госпоже. Их голоса переплетались с ударами бубнов, вязали сеть, раскинутую между землей и небом. Старая вёльва в такт ударяла своим посохом по доскам помоста – это стучало копыто ее одноногого, но резвого деревянного скакуна.
Женщины раскачивались в танце, мерно ударяя в бубны, Трудхильд постепенно тоже стала раскачиваться сидя, не переставая стучать посохом по доскам. Ритм пения убыстрялся, старуха тоже раскачивалась все быстрее и быстрее.
Потом она вдруг издала вопль, похожий на вой.
– Они здесь, теперь они здесь! – глухим голосом прокричала она из-под бахромы на лице. – Я вижу их! Я слышу их! Слушайте и вы меня, мои невидимые слуги!
И она запела, продолжая раскачиваться:
Светлой летней ночью нелегко заснуть, даже если затворить дымовое оконце. Наступила полночь, но Хравнхильд, слушая храп Кари, все ворочалась с боку на бок. Вегард Тихий Волк, насколько ей было известно, все еще жил в усадьбе Зеленые Камни. Ее хозяин, Кальв, не уехал, как обещал, на поиски свидетелей для своей тяжбы, и помешали ему слухи о возможной войне между Бьёрном конунгом и его строптивым внуком. Вегард еще раз или два наведывался в Каменистое Озеро, но Хравнхильд удавалось от него скрыться. Однако она знала: человек это упорный, и ради своей цели пойдет на все. Особенно если его поддержит Кальв, которому выгодно ослабление всех родичей беглого Ульвара…
С трудом Хравнхильд погрузилась в зыбкий, неустойчивый сон…
И тут же будто вихрь подхватил ее и понес. Она летела вдоль исполинского ствола дерева, причем вверх, а не вниз; шумели ветви, со всех сторон раздавались голоса – кричащие, воющие, плачущие. И сквозь эти вопли пробивался один, ровный голос старой женщины, поющей:
Хравнхильд ощутила удар – и очнулась. Она лежала на обычном своем спальном месте перед пустым очагом, но ее тело еще хранило ощущение полета, а в ушах звучали строки «злой песни» – враждебной ворожбы, сплетенной, чтобы сковать силы Эйрика, затупить оружие его дружины, наполнить страхом сердца, лишить удачи и обречь на смерть.
– Ах ты старая дрянь! – завопила Хравнхильд, подскакивая на своей постели. – Завела свои вопли! Но ты у меня погоди – не станет ли тебе от того хуже!
Она выхватила из-под подушки своей жезл вёльвы и соскочила на пол. Тоже зная, что летом Эйрик с войском ожидается к Уппсале, она теперь каждую ночь держала жезл под подушкой, чтобы не упустить часа, когда ему понадобится ее помощь.
Не одеваясь, в одной сорочке, с разлохмаченными косами, с жезлом в руке Хравнхильд выскочила из дома в светлую летнюю ночь. Уже миновала полночь, но воздух был полон лишь легкой дымки, все было видно почти как днем.
Бежать на курган Хравна не осталось времени. Хравнхильд обогнула дом и стала карабкаться на пригорок, почти примыкавший к задней стене. Дом стоял так близко к нему, что со склона пригорка была перекинута широкая доска на крышу – иногда сюда забирались козы и паслись на дерновой кровле. Сейчас по этой доске пробежала Хравнхильд и оказалась на крыше своего жилища. В одной руке у нее был жезл вёльвы, в другой – второпях схваченный нож. Подняв то и другое, она громко заговорила:
В эти же самые мгновения за два дня пути от Каменистого озера в темном покое усадьбы Дубравная Горка звучали бубны и раздавался стук единственного копыта деревянного скакуна. Девять женщин молчали, только били колотушками, а старая Трудхильд – сейчас в ней был дух ее бабки, Унн, – раскачивалась и заунывным голосом продолжала «злую песнь»:
Вдруг она поперхнулась и сбилась с ритма. Некая сила ринулась наперерез ее ворожбе, некий сверкающий нож ударил в сплетаемую сеть, рассекая ее. Старуха закашлялась; женщины перед помостом стали тревожно переглядываться, копытца косули в их руках стали отбивать ритм еще быстрее.
Но сквозь вопли духов до слуха Трудхильд-Унн доносился другой женский голос, выпевающий:
25
Локи дочь – то есть Хель, хозяйка подземного мира.
26
Брага жил – кровь.
27
Псы Хрофта (Одина) – волки.
28
Озера лба – глаза.
29
Хугин и Мунин – имена воронов Одина.
30
Херьян (Воин) – еще одно имя Одина.
31
Херьефьётур – имя валькирии, означает «боевые оковы».