Оружие Вёльвы

– Вот как тебя. Она сказала, что я стану конунгом, у меня будут большие владения и потомство. Что Один принял в жертву кровь Альрека и взамен дарует мне мир.

Эйрик снял серебряное кольцо с гривны, которую носил на груди, и положил в затухающие угли. Дису нужно вознаградить.

Обратную дорогу к Кунгсгорду они молчали, и только в усадьбе, в спальном чулане, Эйрик вдруг сказал:

– Что-то я забыл.

– Что ты забыл? – Снефрид, убирая в ларь мешок с бубном, обернулась.

– Да если б я помнил. Что-то еще она сказала… Под самый конец.

– Может, она сказала, что теперь, когда твои дела улажены, ты больше не нуждаешься во мне? – Снефрид села на лежанку. – Это чудо, что ты сам увидел спе-дису, но и очень хорошо. Она явилась тебе самому, а это значит, что мне больше не нужно быть при тебе. Лето не бесконечно. Я хотела бы отправиться в Гарды, если ты мне поможешь. Думаю, теперь я уже могу это сделать без ущерба для тебя.

Эйрик поднял глаза и устремил на нее пристальный взор.

– А ты не передумала? – сказал он то, чего она отчасти ждала. – Может, останешься?

– О, Эйрик… – Когда это на самом деле прозвучало, Снефрид растерялась.

Она понимала, что Эйрик предпочел бы оставить ее при себе – и как конунг, и как мужчина. Но в ней самой по-прежнему сильно было убеждение, что ей пора в дорогу. Для Эйрика она уже сделала все, что могла, настало время позаботиться об Ульваре.

– Послушай! – Эйрик подался к ней и взял ее руку. – Глупо все бросать, когда все наладилось!

– Но я же тебе говорила – я должна отыскать моего мужа…

– Да никакой муж в Утгарде не даст тебе дом лучше этого! И сам он… не верю, что тебе с ним было лучше, чем со мной.

– Нет, не было, – Снефрид улыбнулась и подавила вздох.

Пожалуй, как муж даже бедняга Рандвер оказался бы лучше Ульвара. Надежнее уж точно.

– Ну так оставайся. – Эйрик сжал ее руку. – Я женюсь на тебе, – заверил он, как будто это все решало.

– Олав верно сказал, что ты должен жениться, но не на мне. – Снефрид мягко покачала головой. – Они все убеждены, что я – могущественная чародейка, изменяющая свой облик со старого на молодой. Если ты объявишь меня своей женой, они будут думать, что я заколдовала тебя, подчинила твою волю и стану творить зло. Как та женщина, которая зачаровала Харальда норвежского, еще пока он ходил немытый и косматый. Говорят, от любви к ней он забывал все свои дела, а когда она через несколько лет умерла, он помешался от горя, три года не давал ее хоронить, а когда тело все же стронули с места, из него полезли змеи и жабы…

– Фу! – Эйрик скривился.

– К несчастью, ее тоже звали Снефрид! И люди скажут, что я – это опять она, которая ожила и явилась теперь зачаровать и подчинить тебя!

– Да что за ётуновы бредни!

– Почти никто не знает, откуда я взялась, мой род мало известен, и из родни у меня больше нет ни одного человека – я ничем не лучше хюльдры, которую поймают в лесу, немного отмоют и берут замуж. Олав верно сказал – люди редко утруждаются поисками истины и верят в то, о чем приятнее рассказывать. Женитьба на мне тебе очень помешает.

– Мне плевать. Ты же не думаешь, что после всего я смогу променять тебя на какую-нибудь лупоглазую Сигню, пусть она самого лучшего рода в Уппсале!

– Эйрик… но ты же не любишь меня, – сказал Снефрид, сомневаясь, что он поймет.

Эйрик подумал.

– Я не знаю, о чем ты, – честно сказал он. – Но есть кое-что поважнее – я тебе доверяю.

– Эйрик, я не властна собой распоряжаться! – Снефрид выдохнула. – Хравнхильд той последней осенью сделала мне пророчество, я тогда приняла его за проклятье. Она вовсе не желала мне зла, но она услышала… мою судьбу. Она сказала, что я буду бежать до самого края Утгарда и мой путь закончится только там, где замок встретится с ключом…

– Что? – Эйрик перебил ее, нахмурившись.

– Где замок встретится с ключом.

– Какой замок? – Он пытался уловить мелькающее воспоминание, но оно не давалось.

– Не знаю. Я не виновата в этом, но я должна исполнить… – Снефрид запнулась, не желая рассказывать ему про ларец. – Мне не будет счастья, если я не исполню волю норн. Ведь где-то у меня есть и своя норна. Ты знаешь лучше меня, что нельзя шутить с волей богов. Но и я теперь, благодаря тебе, знаю, что нельзя уклоняться с пути. Теперь я слишком ясно слышу богов, чтобы пренебречь их волей! Но я не забуду тебя и буду делать все, чтобы ты был удачлив и счастлив. И… – она вздохнула, пытаясь высказать то, чего он все равно не оценит: – Я точно знаю: настанет время, и ты поймешь, о чем я говорила. Мне сказала твоя спе-диса.

– О чем ты говорила?

Снефрид посмотрела в его недоумевающие глаза. Незачем предрекать ему любовь, которая где-то ждет и его. Сейчас он сочтет это глупостью. А когда сможет понять – объяснять не понадобится.

– Я прошу, отпусти меня. А я уж позабочусь, чтобы наши нити оказались счастливыми.

Когда они уже лежали в темноте и Снефрид почти засыпала, Эйрик вдруг сказал:

– Я буду по тебе скучать…

Знаменитый вик Бьёрко лежал на острове напротив Алсну, и от причала Ховгорда его было хорошо видно. Снефрид издали любовалась им все эти дни, и вот однажды ранним утром Эйрик перевез ее через пролив и свел на берег на одном из многочисленных длинных причалов. Все они не помещались в полукруглой гавани и тянулись далеко за ее пределами. В разгар лета в Бьёрко было множество народу – летом его население увеличивалось вдвое по сравнению с зимой. Сразу возле причалов начинались многочисленные дома, лавки, склады, мастерские. Ходили люди, говорившие на разных языках – северяне, финны, славяне, франки, фризы. Но Снефрид обращала на них мало внимания. Сердце ее то замирало, то принималось торопливо стучать. Захватывало дух – сегодня ей предстояло по-настоящему отправиться в путь.

День был ветренный, полы ее серой накидки раздувало, будто крылья; ветер вытягивал прядки волос из-под чепчика и торопливо играл ими. Эйрик подвел ее к большому торговому кораблю, уже готовому к отплытию. Завидев на причале рослую фигуру Эйрика, его развервающиеся на ветру длинные светло-рыжие волосы, его красный плащ, переброшенный через плечо и заколотый крупной золоченой застежкой с головками драконов, с корабля по сходням сошел на причал стуриман – плотный, сильный мужчина лет сорока или чуть больше, с обветренным лицом, вьющимися темными волосами, тоже длинными, с узким лбом и крупным крючковатым носом. На нем была датская длинная куртка с косым запахом, высокие датские башмаки с тремя кожаными пугвицами на голенище, а на поясе длинный ударный нож в красивых ножнах, отделанных литой бронзой.

– Это Асвард Соболь, – Эйрик показал на него Снефрид, и тот поклонился, с нескрываемым любопытством ее осматривая.

– Привет и здоровья тебе, Асвард!

В дорогу Снефрид оделась в простое некрашеное платье, но и сейчас казалась звездой, сошедшей погулять по причалам.

– И тебе, госпожа. Я вижу, ты как королева – путешествуешь с целой дружиной. Правда, Эйрик конунг меня предупреждал.

– Ты не прогадаешь, если будешь обращаться с ней, как с королевой, – заверил его Эйрик. – Тогда моя дружба и содействие будут тебе обеспечены до тех пор, пока я имею какой-то вес на северных морях.

– Да, да, госпожа Снефрид – очень хорошая женщина и пользуется большим уважением! – подтвердил и Олав, который тоже пришел проводить ее. Он хромал и опирался на палку, но вид имел бодрый, чем способствовала и уверенность, что они с Эйриком договорились и Свеаланд обретет мир. – Ты, Асвард, увидишь в Хольмгарде, мою дочь, Сванхейд, так поклонись ей от меня и скажи: э, я надеюсь, она будет добра к госпоже Снефрид, как к собственной сестре. Я, скажи, обязан ей своим здоровьем, жизнью, а Свеаланд – миром.

Снефрид и в самом деле явилась к кораблю как очень знатная особа. Позади нее шла Мьёлль, потом Лунан с одним хирдманом несли ее старый ларь, починенный Эйриковым кузнецом и укрепленный дополнительными полосами железа. За ними следовали еще четверо под предводительством Лейви Рокота. Эйрику и в голову не пришло бы отправить Снефрид через море в неведомые земли в сопровождении одной только рабыни, и он предложил плату тем из своих людей, кто пожелает ее сопровождать до Гардов. Снефрид сама выбрала Лейви – он и его товарищи недавно были в Гардах, знали и дорогу, и людей, даже чуть-чуть знали Ульвара, а к тому же Лейви показал себя человеком надежным именно тогда, когда это больше всего было нужно. Удивил всех Лунан: получив свободу, он мог подкопить денег и поискать кого-нибудь, кто отвез бы его на родину. Но он попросил разрешения сопровождать госпожу: дескать, на родине его за двадцать лет все забыли. Так что собственная челядь Снефрид увеличилась вдвое, и даже Мьёлль была довольна: в дороге с мужчиной надежнее, какой он ни есть.