Страница 2 из 58
Повертевшись во все стороны, Оливия Ивановна прошептала:
—Неужели заблудилась в трёх соснах?
Не понимая, где она оказалась, направилась дальше по ней, находясь в растерянных чувствах.
«Как же так получилась, что я заблудилась? Да не могла я заблудиться. Дорога пролегала между домов, и я с неё не сворачивала. Сколько раз по ней хожено. Куда меня занесло? Ой, что–то плоховато мне! Водички бы попить. Может, дойду до чего–нибудь и там разузнаю, куда меня лихо занесло», — лихорадочно рассуждала она, медленным шагом продвигаясь вперёд.
Высокие деревья тихо шелестели листвой, словно сплетничали между собой, как хорошие подруги о растерянной старушке, у которой то ли паранойя, то ли склероз.
Птицы весело щебетали в вышине, перелетая с ветки на ветку, даже дятел где–то выводил свою барабанную дробь, и ласковый ветер игриво заигрывал с цветами, что–то нашёптывая им на ушко.
Если бы не незнакомое место, то она бы сполна насладилась всеми звуками природы, но только её мысли были заняты совсем другим.
Вдруг лесную идиллию нарушил громкий крик, а за ним — второй. Оливия Ивановна замерла на миг, а потом, недолго думая, спряталась за деревьями, быстро сбежав с дороги.
Выровняв дыхание, она потихоньку стала пробираться вперёд — к месту предполагаемого звука, осторожно прячась за ними.
Чувство самосохранения громко вопило: быть ей очень осторожной, потому что впереди женщина слышала уже приглушённые крики.
Притаившись за деревом, она выглянула и увидела ужасающую картину. Разбойники расправлялись с людьми, размахивая клинками играючи.
Видно, это был обоз, насчитывающий пять телег. Одни люди уже лежали на дороге без движения, а другие обыскивали телеги.
Почему разбойники? Так происходящая картина напоминала исторический фильм с людьми в странной одежде и с оружием в руках.
Из–под последней телеги показалась лохматая голова мужика, который с опаской выглянул и опять спрятался.
Оливия Ивановна присмотрелась. С её места наблюдения было хорошо видно, как он вертится там, и то ли прячется, то ли закапывает что–то.
Но тут мужика вытянули из–под телеги и ударили клинком в сердце. Она даже громко вскрикнула, но в пылу крика мужика её не услышали.
Женщина отвернулась и зажала рот руками, впечатываясь в ствол дерева, как будто хотела раствориться в нём.
2
Забрав коней и добычу, они быстро исчезли в лесу, а Оливия Ивановна находилась в полуобморочном состоянии, и её рассудок никак не хотел принимать произошедшее событие.
Если бы кто–то увидел её в этот момент, то принял бы за восковую фигуру, посаженную здесь на всеобщее обозрение.
Ни эмоций, ни движения, и даже дыхание остановилось вместе со временем.
Но вскоре вернулись звуки, и она очнулась от птичьих трелей, которые продолжали звенеть в воздухе, словно ничего страшного здесь не произошло.
Рассудив, что они навряд ли вернутся назад, решила посмотреть: может, есть, кто живой и, может, кому помощь нужна.
Тяжело поднявшись, держась за сердце, которое старалось выпрыгнуть из груди, женщина стала осматривать людей, но никто не выжил.
—Надо же пережить такой ужас на старости лет, — шептала она, подходя медленно к последней повозке, чувствуя, как гулко бьётся сердце, вызывая при вдохе острую боль.
Рядом с мужиком лежала девушка, широко раскрытыми глазами глядящая в голубое небо. На её лице отразилось непонимание и отчаяние от всего происшедшего с ней.
В её руках был зажат мешок, который она, наверное, защищала, но кому нужен тощий мешок, в котором даже на взгляд ничего и не было?
—Господи, да что же это такое? Ироды! Душегубы! Как вас земля только носит? — запричитала Оливия Ивановна над чужими людьми.
Тут сердце пронзила острая боль, и всё потемнело в глазах, и последней мыслью было:
—Вот и конец — сходила за хлебушком…
Над лесом в вышине пели птицы, пчёлы жужжали, перелетая с цветка на цветок, всякая ползающая живность спешила по своим делам, и никому не было дело до трагедии, разыгравшейся на дороге.
Подул лёгкий ветерок и, открыв глаза, Оливия Ивановна вздохнула полной грудью и отметила, что она ещё пока жива.
—Слава богу, а то помирать, не зная где, неохота, — прошептала она.
Поднявшись с земли, ещё пошатываясь, подняла свой взгляд, и он зацепился за тело. На земле лежала она — Оливия Ивановна Кацеп.
—Померещилось, — произнесла она, ухватившись за телегу от нахлынувшего страха и прикрыв глаза от головокружения.
Но тело лежало на земле и при повторном осмотре места. Ещё не осознавая, что это означает, она от переизбытка чувств сползла на землю и облокотилась на колесо.
Немного посидев, Оливия Ивановна потрогала саднящую боль на голове. Поднеся окровавленную руку к глазам, увидела, что это не её рука.
И тут же, как громом поражённая, она стала искать взглядом молодую деваху.
На земле рядом с лохматым мужиком лежало только её тело, и внезапная догадка промелькнула в голове: с опаской оглядев себя, она поняла, что деваха — это она.
—Как так? Как это возможно? — растерянно твердила Оливия Ивановна в пространство с желанием услышать ответ.
Никогда она не читала и не слышала о таком, — только если в безумных фантазиях это можно представить.
После смерти все уходят на перерождение, — говорили одни. Другие отвергали эту гипотезу и считали такие выводы неприемлемыми и чуть ли не кощунственными.
Но чтобы душа переселилась в другое тело, — выходило за рамки понимания всего, прочитанного ранее.
Она сидела и глядела тупым взглядом на себя, лежащую на земле, и не могла отвести взора от бездыханного тела.
Выход из тела, как преподносят йоги из Индии, не подходит, —слишком осязаемая боль пульсировала в месте удара.
От головокружения, да ещё от такой шокирующей новости о переселении души, она чувствовала себя необычно. Когда понимаешь, что становишься как бы наблюдателем своей жизни, чувствуешь нереальность собственного сосуществования.
—Не в своей тарелке, — подвела итог она личным ощущениям от пережитого.
Смотреть на себя было уже невыносимо и больно, и женщина с трудом отвела глаза в сторону.
Оливия Ивановна так и не нашла ответов на свои вопросы, только поняла, что возврата домой нет и она чёрт–те где, если даже принять во внимание её одежду.
На женщине было платье странного покроя.
—Боже, платье на платье. И как они его носят? — проворчала она, отвлекаясь на миг от насущной проблемы.
В общей сложности на ней были три вида верхней одежды; чулки, повязанные ленточкой под коленями, закрытые туфельки и на голове чепец.
—М–да….И от кого вы ждёте ответа, незабвенная Оливия Ивановна? Сейчас спустится с небес здешний божок и проинструктирует тебя: что, где и когда. Или пошлёт туда, куда Макар чертей не гонял. Придётся опять всё делать самой, самостоятельно управлять судьбой… и потихоньку узнавать и привыкать, — нервным тихим голосом ответила она самой себе на все не высказанные вопросы.
—Разберёмся! Не хило её, бедняжку, приложили…, но надо подниматься и идти, — приказала себе Оливия Ивановна, трогая рукой голову и морщась от тупой, ноющей боли.
Поднявшись, увидела под ногами мешок девушки. Его даже разбойники не открыли, полагая, что у неё ничего не найти.
Подняв его и развязав, нашла там только сорочку, кусочек мяса с хлебом, завёрнутое в чистую тряпочку, и бумажный свёрток.
Развернув его, женщина прочитала. «Дана Оливии Покровской, уроженке села Поддубы, рождённой числа 12 грудень (ноябрь) 3012 годин».
В подсознании отпечаталось, что она умеет читать замысловатые завитушки, написанные на бумаге.
И даже имя такое же, как у неё, что удивило и обрадовало! Не нужно привыкать к чужому, а то, что ей придётся пользоваться документом девушки, она не сомневалась.
Видать, тут тоже в ходу паспорта, или вот такие необычные свитки.
Засунув всё назад в мешок, Оливия Ивановна уже хотела направиться на поиски людей, но вспомнила о мужике, ёрзающем под телегой.