Я тебя (не) боюсь

– Не заметила за тобой ухаживаний за Лейлой. Ты с ней даже не поздоровался.

– Я предложил ей выпить кофе. Значит, намечается ужин, цветы, танец. А что у нее с мужем? Быт. Рутина. Вы еще слишком молоды, Элла Валентиновна. Вас приятно будоражило целых три года дразнить того парня, прежде чем сдаться. А для Лейлы три года – срок. Она не девочка. Понимает, что если будет ломаться, выразивший ей симпатию мужчина переключится на другую. Она ловит момент.

– Она каждый день встречает десятки обалденных мужчин. Многие делают ей комплименты. Но она от них не тает.

– Лейла уставшая женщина, а не дура. Она умеет отличать искренность от фальши и не клюнет на лживую банальщину. Если бы я, войдя в приемную, начал петь ей оды о том, какое она чудо света, уже получил бы от ворот поворот. Женщина не хочет видеть в мужчине бабника, она хочет чувствовать себя его единственной и неповторимой.

– А ты у нас знаток женщин? Ну! Расскажи, что обо мне думаешь? – Я присаживаюсь на угол стола и скрещиваю ноги.

– Вы меня боитесь, Элла Валентиновна, – вдруг отвечает он уже без улыбки. – Боитесь не потому, что это ваше нормальное состояние последние полгода. Боитесь, потому что я вам понравился. Вы хотели бы подружиться со мной, но опасаетесь разочароваться.

Его слова приклеиваются ко мне невидимой липкой субстанцией. Въедаются в кожу, врываются внутрь и обжигают. Меня обуревает непонятное чувство стыда. Я вся оголена перед Самиром. Он видит меня насквозь. Я могу врать самой себе, но ему меня выдают глаза, жесты.

Вернувшаяся в кабинет Лейла немного снимает нависшее напряжение. Я будто во сне беру у нее папку, не сводя глаз с Самира.

– Что-нибудь еще, Элла Валентиновна?

Мотаю головой. Лейла разворачивается и идет к двери, по пути сунув в руку Самира маленькую бумажку. Удивительно, но он не ликует. Даже не улыбается. Как только Лейла оставляет нас, медленно приближается ко мне. Развернув бумажку, показывает мне номер телефона.

– Я выиграл, Элла Валентиновна, – изрекает твердо, вдребезги разбивая мою самоуверенность.

Его бедро касается моего колена, пуская по мне горячие импульсы. Обеими руками сжимая документы, я молча глотаю свой проигрыш, будто стекло, режущее горло.

– Это еще ничего не значит, – выговариваю с хрипом. – Она передумает.

– Возможно. Но уговор был получить номер телефона.

Это нечестно! Он же ничего не сделал! Неужели этот мужчина действительно способен покорять одним только взглядом?

– Работайте. Не буду вас отвлекать, – улыбнувшись, он отходит к окну и встает истуканом.

Разумеется, ни о какой работе не может быть речи. Я пробегаюсь по бумагам, совершенно ни в чем не разбираясь. В принципе, для этого у отца есть директора, заместители, менеджеры. Мой долг – создать видимость вовлечения в дела, чтобы Лейле было спокойно. Ну и для тонуса придраться к какой-нибудь таблице, попросив отчет. Именно сегодня – сейчас! – мне хочется только одного: бежать!

Каждая минута в компании Самира для меня подобна какой-то пленительной пытке. Я чувствую себя смертницей, добровольно бросающейся в пламя.

– Так вы признаете свое поражение? – все-таки спрашивает Самир после очень долгого молчания между нами в офисе, в дороге домой.

Я уже поднимаюсь по лестнице, чтобы поскорее скрыться в своей комнате, запереться на все замки и вздохнуть полной грудью.

– Ты не прав! Ты мне совсем не нравишься. И я тебя… не боюсь!

Он с усмешкой хмыкает.

– Вы спите в пижаме?

Спохватываюсь, что этот дикарь собирается жить со мной в одной комнате, и ощетиниваюсь.

– Даже не рассчитывай! – Врываюсь в комнату и захлопываю дверь прямо перед его носом.

– Элла Валентиновна, мы же договорились. Не заставляйте меня сносить эту дверь.

– Сноси! Тогда у меня появится доказательство твоей невменяемости. Тебя уволят, в лучшем случае. В ином – новый год будешь встречать в психушке. – Бросаюсь к его сумке, закидываю в нее его вещи, открываю дверь и швыряю ему в руки. – Ваши манатки, господин телохранитель! А меня… пусть тут снайперы расстреляют! – Опять захлопываю дверь, запираюсь и, выдохнув, опускаюсь на пол.

Шагов не слышно. Самир наверняка так и стоит у двери. Сумасшедший тип. Душевнобольной псих!

Пиликнувший телефон отвлекает меня от этого шизика. Прочитываю сообщение от папы: «Я в Махачкале. Долетел хорошо. Погода прекрасная. Как у тебя дела, моя принцесса?»

Знал бы он, как мне хочется написать, насколько все жутко! Но вместо этого пишу: «Все чудесно».

«Как Самир? Подружились?»

«Он душка».

«Я слышу твой злорадный тон. Перезвонить?»

«Нет. Отличного тебе отдыха! Люблю тебя».

«Я тебя тоже».

Сжимаю телефон в руке и стискиваю зубы. В душе рычу, кричу, рву на себе волосы. Но я ведь воспитанная, благодарная. Не могу испортить отцу его короткий отпуск.

Нет! Пусть Самир не рассчитывает, что опыт в кинологии ему помог. У меня есть запасной вариант. Не очень надежный, но я буду цепляться за любой шанс избавиться от треклятого телохранителя.

Выискиваю номер Руслана и отправляю ему смс: «Твой дед сошел с ума. Улетел отдыхать, а ко мне приставил тупого качка. Поможешь извести?»

Мой племянничек не торопится ни читать, ни отвечать. Я успеваю принять душ, отправить няню к себе, не желая ни с кем разговаривать и еще больше не желая ужинать, и улечься в постель, когда приходит ответ: «Приеду завтра, пупс».

Ну вот и все, Самир. Теперь можно счастливо поспать. Руслан – не я. С ним тягаться бесполезно.

Глава 6

Утром меня будит телефонный звонок. Отцу мало вечерней переписки. Места себе не находит, переживая, как я тут. С одним разлепленным глазом, затекшей шеей и взлохмаченными волосами, я шлепаю в ванную, держа мобильник у уха и сонно хмыкая. Отец рассказывает о чудесной теплой погоде, о гостеприимной семье своего друга, о бурной подготовке к свадьбе. Я рада, что ему весело, и не хочу все испортить. Поэтому, когда он спрашивает, точно ли у меня с Самиром все хорошо, отвечаю твердое «Да!»

Умываюсь, снова собираю волосы в хвост, влезаю во вчерашние джинсы и свитер и выхожу из комнаты. О телохранителя не запинаюсь, сумки его тоже не вижу. Надеюсь, не ночевал у двери.

Спускаюсь на кухню. Когда отец уезжает, утренний стол в обеденном зале не накрывают. Раньше я завтракала в постели, а последние полгода только в компании отца, и то – делая вид. Сегодня же у меня в животе урчит. Вчерашний день высосал немало сил. Но не опустошил. Скорее наполнил энергией. Потому что мысли о нежелании жить уже отходят на второй план. Если я умру, то кто разделается с Самиром?

– Элечка? – удивляется няня с чайником в руках. – Доброе утро!

Мой взгляд падает на насыщенно красную струю из носика, льющуюся мимо кружки. Няня так опешила, что разлила чай. Спохватывается, только когда Самир подвигает кружку. Он уже в брюках и рубашке. Даже наплечная кобура на месте. Только пиджак висит на спинке стула, а гарнитура скрытого ношения лежит на краю стола.

– Ох, я сейчас вытру. – Няня хватает рулон бумажных полотенец и быстро прибирается на столе. – Элечка, ты позавтракаешь с нами?

– Раиса Леонидовна, – обращается к ней Самир, – здесь Элла Валентиновна хозяйка. Это мы должны спрашивать, можно ли нам позавтракать с ней.

Скотина! С утра меня выбесить решил!

Стараясь не выдавать своей злости, я сажусь за стол прямо напротив Самира и интересуюсь:

– Где Ольга?

Домработница наша совсем стыд потеряла. Решила, что если отец уехал, а Руслан с нами не живет, то меня обслуживать не надо.

– Элечка, не ругайся, – просит няня. – Я приготовлю тебе, что хочешь.

– Передай ей, чтобы не забывала, за что она получает зарплату. Вконец обнаглели уже! Телохранитель бросает меня в комнате, где меня может снять любой снайпер, служанка и вовсе на работу не явилась. Штрафовать придется.

– У вас пуленепробиваемые стекла в окнах, – вдруг говорит Самир, делая глоток чая. – Снайперу вас не достать. Да и зачем?