Страница 56 из 101
Вот он уже, котел! Маринка согнула одну ногу в колене, а другую вытянула вперед, как будто пыталась сделать «пистолетик», и дотянулась до торчавшей над водой дужки котла. Он был почти полный. А объем у котла, между прочим, литров восемь. Почти как у ведра. Когда идешь с полным ведром по нормальной дорожке и то, как ни старайся, все-таки невольно сгибаешься в его сторону. Теперь для балансировки у Маринки осталась только одна рука. Но ее это как будто не смущало. Сделав на бревне пируэт, она развернулась и почти бегом добралась обратно, ни разу даже не покачнувшись.
— Держи, — Маринка протянула Борьке котел.
— Ну ты даешь! — только и вымолвил он.
— Уф, — Маринка устало опустилась на корточки, — я уж думала: все, не удержусь. Но вообще-то должна была удержаться — второй разряд по гимнастике что-нибудь да значит.
— Юношеский?
— Взрослый, — улыбнулась Маринка, — ты только никому не рассказывай.
Вот это да! Денис своим фехтованием и легкоатлетической секцией всем уши прожужжал, а тут второй взрослый — и «никому не рассказывай».
А ведь девчонка!
Последние макаронины за время купания действительно отмокли, и Борька без труда отодрал их от дна. Теперь отчистить сажу с боков — и все. Борька положил котел на бок, обмакнул в песок тряпку. И — раз… И — два…
— Слушай, а ты скучаешь? — спросила вдруг Маринка.
— Как видишь, не дают. — Борька ткнул пальцем в котел.
— Да я не об этом. По дому, по родителям, еще по кому-нибудь?
Опять начались девчоночьи бредни! Только что такой класс показала — и на тебе! Да чего тут, спрашивается, скучать? Две недели назад Борька еще был дома. Три дня назад мама в лагерь приезжала. Через десять дней — обратно в Москву.
— А я скучаю, — вздохнула Маринка. — Особенно по Юмке. Конечно, я понимаю, так нехорошо говорить, но просто я с родителями каждое лето расстаюсь, а с папой и того чаще — он все время в командировках. А с Юмкой еще ни разу.
— Юмка — это кто? — из вежливости спросил Борька, продолжая тереть котел.
— Собака, — ответила Маринка.
Борька немедленно отложил тряпку в сторону. Все жизнь, сколько он себя помнил, Борька мечтал завести собаку. Но родители… Нет, Борькин папа собак очень любит, но… «Центр города, четвертый этаж. Тут людям дышать нечем, не только собакам. И гулять негде — с поводка не отпустишь. Завести в наших условиях собаку — только мучить ее». Так говорит папа. Борька, правда, не понимает, при чем здесь четвертый этаж. Можно подумать, что на третьем или пятом дышится легче. Но насчет гуляния отец прав.
Мама тоже очень любит собак. Когда они все семьей ездили в Ленинград и жили у маминой институтской подруги тети Иры, то она от тетиириного Кинга всю неделю просто не отходила. И он от нее. Мама его и гладила без конца, и куски со стола подбрасывала. Тетя Ира даже сердилась: «Ты мне испортишь собаку». Но в данном случае мама тоже против. «В однокомнатную квартиру собаку? — говорит она. — Спасибо, мне вполне хватает «крокодилов». На какого-нибудь шпица или карликового пуделя она, может быть, еще бы и позволила себя уговорить. Но ведь это несерьезно. Вот овчарка — дело другое.
— А какая у тебя собака? — спросил Борька Маринку.
— Эрдельтерьер. Знаешь? Шерсть — барашком, а морда — кирпичом.
Борька пренебрежительно махнул рукой. Действительно, барашек какой-то, а не собака. Конечно, эрдель — это чуть лучше, чем шпиц, но до овчарки ему далеко.
— В прошлом году эрдель чемпионат Москвы выиграл, — спокойно, хотя и чуть обиженно сказала Маринка. — Всех овчарок, между прочим, обошел. А наша Юмка — его младшая сестра. Вообще-то Юмка — это так, для домашних. А по паспорту она — Юмбра. Нам для родословной обязательно нужно было на «ю» имя выбрать. Буква редкая. Кроме Юли и Юлы ничего в голову не идет. А так уже ее сестер назвали. Тогда мы с мамой взяли словарь, открыли его на «ю» и начали читать вслух все подряд, пока не дошли до слова «юмбра». Означает оно «пятнышко на солнце».
Происхождение собачьего имени Борьку интересовало мало. А вот что эрдельтерьер чемпион Москвы — этого он не знал. Значит, тоже служебная собака, может быть надежным защитником.
— Мой папа Юмку полузащитником зовет, — засмеялась Маринка.
— Почему «полу»? — удивился Борька.
— Потому что врагов у нас нет, — объяснила Маринка. — И все люди для Юмки — друзья. Она всем радуется. Почтальон придет — к нему лизаться лезет. А энергии в ней — через край бьет. Играть может круглые сутки. Больше всего любит мячики. Дашь ей мяч, она его хвать в зубы и носится взад-вперед, как полузащитник от штрафной до штрафной.
Это сравнение сразу же напомнило Борьке о предстоящем футболе. И тут, как бы в подтверждение, с лагерной поляны донесся звук свистка — капитан Грант вызывал на поле желающих. А он заболтался, точнее — заслушался, и котел еще не готов.
Видимо, у Борьки на лице было написано все, что он думал по этому поводу.
— Давай иди, — сказала Маринка. — Я дочищу. Тут совсем немного осталось — и приду болеть.
— Спасибо. — Борька понимал, что за все, что Маринка сделала, одного сухого «спасибо» явно мало, тем более что «чуть- чуть» — это целый черный от копоти бок, но все слова словно разом вылетели у него из головы. Тут капитан Грант свистнул второй раз, и Борька помчался на поляну. «Ладно, потом что-нибудь придумаю», — решил он.
На поляне как будто только Борьку и ждали. В стороне от палаток были уже поставлены ворота — по две воткнутые палки. Матки-капитаны Борис Нестеров и Сашка-Таганский уже набрали себе команды. Только в команде Бориса было шесть человек, а у Сашки — пять. Так что Борька вовремя прибежал.
— А котел? — спросил Борис Нестеров.
— Лучше нового. — Борька ехидно улыбнулся ему в ответ.
— После игры проверю, — предупредил командир.
Ну что за человек!
Капитан Грант свистнул, и игра началась. За Борькину команду играл Витька. Борька сначала подумал, что это для них плохо — все-таки Витька в отряде самый маленький. Но на первой же минуте он лихо проскочил к чужим воротам, красиво прокинув мяч между ног у Дениса, и забил гол. Вот тебе и самый маленький.
Противник бросился отыгрываться, но все тот же Витька перехватил мяч, опять обыграл Дениса и по краю рванулся к воротам. Защитник побежал ему наперерез, а Борька остался один в центре. Витька тут же подал мяч в его сторону. Командир выскочил из ворот и решительно пошел на перехват. Борька с ходу пробил по пустым воротам. Точнее, хотел пробить. Но удар пришелся точно Борису по щиколотке. В самую косточку. Борис упал, схватился руками за ногу, подтянув колено под подбородок, и волчком покатился по земле.
Ох, как неудачно получилось! Ведь теперь все, и в первую очередь сам Борис, решат, что Борька специально его «подковал», отомстив таким образом за наряд и прочие придирки. А Борька, может, и сыграл опасно, но, честное слово, у него и в мыслях такого не было, чтобы Бориса «подковать».
Подбежал капитан Грант:
— За грубую игру… — Тут он вдруг посмотрел Борьке на ноги. — Та-ак, почему в ботинках?
Все одно к одному. Теперь уже точно посчитают, что Борька вышел играть в футбол не в кедах, а в туристских ботинках, чтобы подшибить Нестерова. А когда ему, спрашивается, было их переобувать? После перехода — за дровами, потом обед, потом котел чистил.
— Грант Александрович, он ненарочно! Я сам ногу подставил, а он в мяч играл.
Это Борис. Вот уж чего Борька никак не ожидал. Оказывается, не такой уж он формалист. Все-таки высказался в Борькину защиту. Хотя по-прежнему корчится на земле. Борька по себе знает, каким болезненным бывает удар в косточку.
— Командир, ты как?
Кажется, он за все время в первый раз произнес слово «командир» без иронии.
— До свадьбы заживет, — подбодрил Бориса капитан Грант.
— Главное, чтобы до завтра, — простонал тот. — Переход же…
Действительно, как он будет на маршруте?
Капитан Грант ограничился удалением Борьки с поля.