Страница 17 из 65
— Прекрасно, — шёпотом промолвил ты. — Перешла на португальский!
— Vou começar a falar russo apenas nas minhas condições[22], — продолжила в то же время я.
— Мне что, Гугл переводчик использовать для болтовни с тобой?!
— Ou você pode concordar com minha proposta[23].
Ты глянул на меня своими голубыми глазками и тяжело вздохнул, понимая, что я слишком упёртая и способна очень долго докучать тебе любимым языком.
— Хорошо, что ты хочешь? — мягко спросил ты.
— Ты вернёшься на занятия и будешь приходить ко мне тогда, когда у тебя будет свободное время, — твёрдо говорила я, звуча, как можно убедительнее. — Мне не нужна нянька. Мне нужен мой друг, борец, певец и кто-то там ещё…
— Ведущий и актёр, — продолжил ты, светя своей притворной улыбкой.
— Да, вот этот самодовольный петух! — вымолвила я, когда по палате разнёсся твой хохот. — Ты же крутой борец, силач и фиговый бегун!
Дивясь моим выражениям, ты высоко приподнял брови.
— Ну, я, по крайней мере, ноги на пустом месте не ломаю! — сказал ты.
— И самый последний придурок на этой планете! — закончила я.
— А кто же с тобой будет смотреть сериалы и есть сладости? — спросил ты, словно это действительно куда важнее, чем многочисленные медали, висевшие в твоей комнате.
— Я сама справлюсь! Думаю, что это не так сложно, — произнесла я, немного смеясь. — А потом восстановлю свою ногу и приду к тебе на соревнование.
— Учитывая твоё состояние, я тебя туда понесу, — смеясь говорил ты.
— А спорим, я сама дойду? — я протянула тебе свою правую не раненную руку.
Новый спор пришёлся тебе по душе и ты, усмехнувшись, протянул пальцы в ответ.
— А спорим! — ладони сжаты, а глаза смотрят точно друг на друга, искря безумством, вереща, что мы готовы к новому сражению. — В любом случае, если твоя нога к этому моменту выздоровеет, то твой топографический кретинизм ещё никто не отменял!
И вот, принесённая тобой подушка, полетела тебе в голову.
Ты приходил также каждый день, но уже гораздо реже. Продолжал выполнять свои дела, но только в меньшем размере и оставлял мне сотни подсказок, которые я попросту хотела пропустить мимо себя.
Как тот случай, когда мне начал писать Сергей, а ты, узнав про это, попросту взял свои вещи и направился к выходу, или та ситуация, когда ко мне пришёл твой товарищ Максим. Забавно то, что я не придала этому пришествию абсолютно никакого значения. Казалось, что весь наш класс уже успел побывать в моей больничной комнате, но, стоило тебе только увидеть этого парнишку, стоящего возле стола и интересующегося, как у меня дела, как ты мгновенно, чуть ли ни за шкирку, вывел его в коридор.
Чёрт знает, о чём ты тогда с ним говорил, но после вы зашли обратно, и, посидев пару минут, наш одноклассник покинул больницу.
Зато ту субботу я запомню надолго.
— Ты опять с Сергеем переписываешься? — спросил ты, заваривая нам двоим чай.
Подобное грезилось просто чудесным, когда ты находишься в больнице, но чувствуешь себя совсем как дома. Электрический чайник, вечные знакомые на вкус печеньки и всегда остающаяся на столе вторая кружка с недопитым чаем.
— Он спрашивает, когда меня выпишут, — ответила я, набирая на сенсорном экране сообщение.
— Когда ты будешь абсолютно здорова, — произнёс ты, поставив кружку на мою тумбочку. — Значит, никогда.
Освободив руку, я мгновенно показала тебе фак. Жить в таких условиях я уже приспособилась.
— Так, Арьяна, — вымолвил зашедший в мою палату врач, — Отправляемся на снятие гипса с руки, кажется, что уже всё в порядке.
— Правда?! — радостно переспросила я.
Сидевший рядом ты тоже начал улыбаться.
— Да, уже пора, — сказал врач и поставил какую-то галочку у себя в бумагах. — Сейчас привезу инвалидное кресло.
Блин.
— Что? — удивлённо прошептала я.
— Кресло каталку, — заявил врач и посмотрел на меня, поражённую, словно молнией, как на полную дурочку. — Как ты по комнате вообще перебиралась всё это время? В туалет там ходила?
На самом деле, это невероятно просто. Ты брал меня на руки, доносил до туалета, а там я уже научилась пользоваться как-то лишь одной рукой и лишь одной ногой. Порой на помощь приходили санитары, но мне никогда не приходилось усаживаться на это самое кресло.
— У нас свои методы, — выдал ты, стоя в сторонке и смущённо глядя на доктора.
— Ясно, сейчас привезу.
С этими словами он покинул комнату, а я осталась наедине с мыслями о том, как я буду смотреться в этом инвалидном кресле.
— Ну, что сидим? — сказал ты, подойдя ко мне, как можно ближе, и наклонившись. — Сажаемся ко мне на руки, ведь ехать в нём ты точно не хочешь, — после этого ты крепко прижал моё тельце к себе, обернув мою правую руку возле своей шеи, чтобы я могла себя спокойно придерживать, а второй рукой держал на изгибе колен. — Пойдём на снятие гипса!
Очередное решение отдаться риску, новый вариант с уничтожением самой себя.
Но, смешно, я очень тебе доверяла и не сомневалась даже, что ты меня ранишь или уронишь. По моему мнению, ты не мог меня ранить.
Так, мы вместе направились к выходу из комнаты. Стоило нам только миновать дверь, как следом послышались крики и ругань.
— Что вы делаете?! Это же опасно для неё! Вы можете её уронить! Посадите её в кресло немедленно! — безостановочно продолжил пищать врач, который лишь пару мгновений с абсолютно безэмоциональным лицом оглашал нам показания.
— Если вы будете быстрее меня вести в нужный кабинет, то будет меньше шансов, что я её уроню, — заявил ты, а я лишь сильнее сжала руку на твоей шее.
Почему-то вся эта ситуация вызвала во мне приливы смеха, с какими я оказалась попросту не в состоянии бороться. Оттого, глядя на поражённое лицо врача и на реакцию каждого проходящего мимо нас больного, я лишь громогласно хохотала.
Наконец, мы подобрались до нужного места, и через некоторое время, моя рука уже получила долгожданную свободу.
Вскоре меня отпустили домой, и выписка, верно, осталась единственным днём, когда тебя в больнице не было. За день до этого мы собрали все вещи, какие из них принадлежали тебе, а какие мне, чтобы потом не пришлось объяснять маме, откуда взялось то и это. Ей то сложно налгать, что хорошенький планшет мне преподнесли в подарок Уля или Мила. Даже я бы в такое не поверила, а рассказывать матери, что это всё — подарки от моего друга, какой мне не парень и с каким я, свойственно, и соревновалась, когда получила эти переломы, — тоже такое себе дело.
Особенно, если припоминать факт того, как ты находился в комнате и как часто являлся. Ни одна медсестра в тот день не смогла сдержать язык, чтобы не напомнить о твоём вечно снующем здесь хохолке. Радует, что, встретив маму, они затихли. Лишь тихонько посмеивались.
Конечно же, ко мне домой ты в итоге захаживал потом ещё последующий месяц так же часто, как и в больницу. Сидел у меня до шести, в те дни, когда мог, а потом уходил прямо перед самым приходом мамы.
А, знаешь, что ещё хорошо помню? Как мы отправились к тебе на соревнования по борьбе.
Мы с девочками сидели у меня в квартире, и ты вызвал нам такси, чтобы мне легче добраться. Точнее, чтобы я не напрягалась.
Подниматься по этим ступенькам в дворец культуры оказалось невыносимо тяжело. Особенно на костылях, особенно после того, как одна из рук, обязанная держать вес на себе, все ещё проходила процесс восстановления. Ты же на тот момент уже находился в зале, во всем своём обмундировании, и попросту не мог выйти и помочь мне. По-моему, тогда я впервые буркнула себе под нос о том, сколь ты мне надобен и необходим, вызвав очередной писк с уст нашей старосты.