Страница 42 из 66
Я не только хочу удержать её, но и испытываю непреодолимое желание преследовать её.
Я даже не знаю, что, черт возьми, это значит.
Ухаживание за женщинами не происходит в нашем мире. Большинство наших браков заключаются ради союза или какого-то стратегического дерьма, и союз должен быть одобрен самим Паханом.
Реальный вопрос в том, почему я хочу преследовать Сашу, когда она у меня уже есть?
Из-за того, что она не твоя и может уйти.
Этот долбанутый демон в моей голове прав.
Да, Саша обнимала меня перед сном, её губы приоткрылись в лёгкой улыбке, а её руки и ноги обвили меня, как будто она боялась отпустить меня, но она также не на сто процентов здесь.
У неё есть корни в каком-то другом месте, и, если я полностью их не искореню, она никогда не будет моей.
Я отпускаю её волосы и убираю её руку и ногу с себя. Саша утыкается лицом мне в грудь, отказываясь отпускать меня даже во сне, но я осторожно подталкиваю её, пока она не ложится на подушку.
Трахнуть её было самым логичным или нелогичным решением нерешённых проблем моего члена, но это не самое лучшее.
Особенно после разговоров один на один, которые я провёл с Паханом. Он знает о проблемах, с которыми мы столкнулись, с грузом Хуана, и о произошедшем нападении, вероятно, информацию он получил от Владимира. Поскольку я не приблизился к разрешению этого вопроса или к передаче головы преступника Хуану, в качестве предложения мира, Пахан берет дело в свои руки и будет разговаривать с Хуаном как лидер с лидером.
Мне не нравится эта идея. На самом деле, мне это очень не нравится, что я подумывал о том, чтобы вовлечь Адриана в этот вопрос, но вскоре передумал. Я не только дам ему стимул действовать против меня, но и могу потерять то единственное, что придаёт мне силы на моем пути к трону.
И однажды я доберусь туда.
Как только Сергей уйдёт, я стану следующим Паханом. В этом нет никаких сомнений. Мне просто нужно придумать способ сделать это, не жертвуя личностью Саши, учитывая, что Рай теперь знает об этом.
Я умываюсь в ванной, и как только я закончу, будет определён мой непосредственный план действий. Я отправляю Виктору сообщение с инструкциями о том, что делать, пока иду на собрание Братвы.
После того, как я получаю его подтверждение, я захожу в гардеробную и надеваю костюм. Я как раз застёгиваю манжеты, когда до моего уха доносится тихий стон.
Я направляюсь к кровати и останавливаюсь при виде открывшегося передо мной зрелища. Лицо Саши хмурится, на верхней губе и лбу выступают капельки пота. Её тонкие черты лица погружены в симфонию боли, когда она бьётся в конвульсиях. Её ноги отбрасывают одеяло, а ногти царапают простыни. Рубашка, которую она надела после нашего душа, моя рубашка, мнётся и задирается вверх по её бёдрам.
Она шепчет разборчивые слова по-русски, поэтому я молча придвигаюсь ближе. Я не сентиментальный человек, но видеть, как Саше больно, ничем не отличается от того, чтобы быть застреленным. Я был там, и это чертовски больно.
Оказавшись рядом, я решаю не будить её.
Учитывая, насколько она закрыта о своей жизни, это вполне может быть единственным способом узнать больше. Поэтому я присаживаюсь на корточки рядом с её головой и внимательно слушаю.
— Мама... пожалуйста... Папа... нет... это не так… Мишка… Я не... не могу… Бабушка, пожалуйста... Нет... нет... Я не хочу умирать... Нет... Мама! Антон… Антон... я.… скучаю... по тебе… пожалуйста, вернись...
Сама того не осознавая, моя рука уже сжалась в кулак, и я должен разжать его, прежде чем сделаю что-то, о чём потом пожалею.
Кто, черт возьми, такой Антон, и почему она скучает по нему?
У неё есть родители, бабушка и Мишка, который, как я предполагаю, является её братом, учитывая, что она ласково назвала его маленьким медвежонком.
И этот грёбаный Антон.
Был ли он тем, кто был рядом с ней в тот день? Любовник, из-за которого она выстрелила в телефон, чтобы я не смог его найти?
Все улики указывают в этом направлении.
У меня до сих пор нет фамилии, но для начала достаточно имени. Если мне придётся обыскивать планету в поисках всех, кого зовут Антон, то так тому и быть, черт возьми.
Её слова становятся не понятными, уже даже не слова, а скорее крики боли и страдания.
Я хватаю её за горло и сжимаю, но недостаточно сильно, чтобы перекрыть ей доступ воздуха. Тело Саши дёргается, и она открывает глаза.
Вначале они скорее карие, чем зелёные, расфокусированные и без искры. Но бурная энергия вскоре превращается в панику, когда она принимает сидячее положение. Я ослабляю свою руку достаточно, чтобы позволить ей, но я не отпускаю её.
— Что... что происходит? На нас напали...?
— Нет. Дыши, — я сжимаю её ещё немного, и только тогда она расслабляется.
Поэтому я позволил своей руке упасть с её шеи, потому что я просто размышлял о том, чтобы погладить её по щеке, как какой-то любящий мудак, которым я абсолютно не являюсь.
— Тебе приснился кошмар, — объявляю я очевидное. — О чём он был?
Она впивается зубами в распухшую нижнюю губу, и я следую глазами за этим движением, представляя там свои собственные зубы, как я пожирал её прошлой ночью или, точнее, рано утром.
Саша медленно отпускает губу и прочищает горло.
— Я не помню. Просто что-то рандомное, я думаю.
Лгунья.
Что-то рандомное, не включающее её семью или этого определённого Антона.
Но если я буду давить на неё по этому поводу, она только начнёт защищаться. Будет лучше, если она подумает, что я сейчас ничего не слышал.
— Я.. что-то сказала? — она оценивающе смотрит мне в глаза, её взгляд осторожный, испуганный и настороженный.
Настанет день, когда она выложит мне все о своей жизни. Я позабочусь об этом.
— Нет, но ты металась.
— Мне очень жаль. Надеюсь, я тебя не разбудила.
— Ты этого не сделала, — во-первых, я вообще не спал.
Я встаю, готовый продолжить свой день. Саша, однако, встаёт на колени и хватает меня за руку.
— Пожалуйста, скажи мне, что ты спал.
Когда я не отвечаю, она сглатывает.
— Даже самую малость?
— Сон переоценивают.
— Это неправда. Эта ситуация становится серьёзной и окажет огромное влияние на твоё здоровье, если ты будешь продолжать в том же темпе, Кирилл. Я могу помочь, если ты мне позволишь.
— Тебе нужно называть меня как-нибудь по-другому, когда мы вдвоём.
Она замолкает, выражение её лица застывает на секунду дольше, чем нужно. Мне нравится, как она выглядит, когда застигнута врасплох, но что мне нравится больше, так это лёгкое прищуривание её глаз, когда она понимает, что я увожу разговор в то русло, которое она не одобряет.
Саша – умная печенька и единственная, кто может не отставать от моего стремительного ума.
— Не меняй тему, Кирилл.
— Как я уже говорил, тебе нужно называть меня как-нибудь по-другому.
— Что не так с Кириллом?
— Слишком безлично.
— Это твоё имя.
— Все ещё безлично. Предполагается, что ты родилась и выросла в России, так что ты как никто другой, должна знать, как важна уменьшительная форма обращения.
Её губы приоткрываются.
— Я.… не могу называть тебя в такой форме. Ты старше меня на целых восемь лет.
— Я тоже этого не хочу. Уменьшительная форма во всем странная. Однако, чего я хочу, так это ласкательное имя, подобное тому, которое я дал тебе.
— Но почему...?
— Я просто хочу это от тебя.
Она делает паузу, сглатывает один раз, а затем ещё раз, прежде чем прочистить горло и её щеки приобретают глубокий оттенок красного. То как она выглядит сейчас, в моей рубашке, такая застенчивая и абсолютно отраханная – это образ, который мне нужно запечатлеть в своей голове на всю жизнь.