Страница 129 из 133
Я почувствовал в равной мере усталость и раздражение. Проклятая ювелирка, которая все эти годы пугала, завораживала, отвращала и манила, казалась теперь просто куском металла.
Прав был Хелаал: дело не в самом кольце. Дело в том, что за ним стоит.
И у меня нет времени на это дерьмо. У нас ужин, между прочим! Мне ещё надо придумать, чем угостить Атиен. И, говоря об этом…
— Айм, — сказал я. — Если ты веришь, что я своими руками отдам эту дрянь своему ангелу, то просто с ума сошёл. Если ты думаешь, что я согласен проверять таким образом нашу гипотетическую любовь на прочность, то ты спятил вдвойне. Предполагается, что истинная любовь может освободить нас от власти этой гадости? А по каким критериям определяется истинность, стесняюсь спросить? Что бы ты там себе ни думал, а тот человек в кресле действительно любил тебя.
— Это было недостаточно чистое чувство. Возможно, должна быть романтическая подоплёка…
Ну серьёзно?
— Коллега, и ты меня называешь идиотом? Ты же вроде бы не романтик, так откуда этот бред? Любовь — это любовь, романтическая, дружеская или родительская. Она не бывает чистой. Она не измеряется. Она банально или есть, или нет. Но вне зависимости от наличия или отсутствия, я не собираюсь рисковать ангелом. И да, я уверен: для этой дряни, что у тебя на пальце, любовь всегда будет недостаточно чистой, неправильной или ещё что-нибудь. Сила, что стоит за Кольцом, найдёт лазейку, отравит и испоганит что угодно. Я не собираюсь давать ей шанса.
— И из-за этого высокопарного бреда ты откажешься от своей свободы⁈ — Айм явно был в ярости.
Я мог только посочувствовать.
— Я свободен.
Я сказал — и сам ошефел от сказанного.
Фраза вылетела очень легко. Это должно было быть бравадой и насмешкой, но ощущалось на удивление просто — правдой.
Айм застыл. Его человеческое тело странно дёрнулось, будто вдруг стало ему не по размеру.
Его губы искривились, и он вскинул руку с кольцом.
— Свободен, говоришь? Ты забываешь, что я могу попросту приказать тебе!
— Можешь, — согласился я спокойно. — Можешь приказать, и неподчинение причинит мне боль, уничтожит меня. Но это не изменит моего ответа. Я. Не. Стану. Этого. Делать.
Я выдохнул это — и вдруг с непередаваемым облегчением осознал, что не лгу.
Власть этой дрянной побрякушки велика. Мне ли не знать? И сопротивление причиняет боль. Сопротивление грозит уничтожением. Сопротивление представляется бессмысленным.
Я пробовал сопротивляться раньше, да. Но, если честно, ещё ни разу не был готов пойти до конца.
Ни разу — до этого момента.
Я понял это, и дышать почему-то стало намного легче. Как будто за спиной распахнулись крылья. Как будто я снова над Нилом, и ничто больше не сдерживает моих крыльев, и…
В воздухе что-то загудело, как будто лопнула струна.
Глаза Айма стали огромными и беспомощными, как у ребёнка.
По кольцу побежала тонкая трещина.
Да ладно.
Ну то есть… Да, блин, ладно⁈ Всё это проклятое время этого было достаточно⁈ Все эти годы… Это так абсурдно, что хочется кричать, плакать, ругаться, бегать кругами. Но я просто смотрел, судорожно размышляя.
Кольцо не может уничтожить ни раб, ни господин.
Я — ни то, ни другое.
— Айм, — позвал я хрипло, — дай мне эту дрянь.
Он подчинился беспрекословно, глядя на меня так, как будто впервые увидел.
Что уж там, не так уж удивительно. Я тоже себя впервые увидел.
Металл казался обычным настолько, что почти оскорбительно. Я покачал головой, всё ещё не веря — и смял его в пальцах.