Страница 52 из 173
Три толстых тома Книги посетителей лежат на столике в беседке возле Дерева дружбы. Они заполнены взволнованными записями. Читая их, словно присутствуешь на Форуме мира.
Как бы открывая форум, звучит голос советского писателя В. Коновалова:
— Интернациональное Дерево дружбы — это самый вместительный дом под голубой крышей, который гостеприимно открыт для поборников мира во всем мире.
— Это дерево, — поддерживает его видный общественный деятель Франции Андрэ Пьеррард, — настоящий символ мирного сосуществования, который делает честь советским ботаникам и всему советскому народу.
— Пусть это дерево напоминает всем, кто посещает Сочи, — отмечают англичане супруги Антони и Каролина Вержвуд Бенн, — что независимо от цвета нашей кожи, независимо от наших качеств, независимо от того, насколько мы прославились перед человечеством, все мы происходим от одного дерева жизни, все питаемся плодами матери-земли и все живем под одним и тем же солнцем, луной, звездами и что человечество выживет только тогда, если все люди будут жить в мире и дружбе.
— Я радовался как ребенок возможности сделать прививку, — признается американский писатель Бенджамин Аппел. — И я надеюсь, — добавляет он, — что такие сады будут цвести в скором будущем на всей Земле.
— За дружбу, — провозглашает его коллега из Стокгольма Карл Эмиль Энглунд, — и за то время, когда генералы будут принадлежать истории, а мечи перекуются на садовые ножи и станут использоваться для деревьев дружбы!
Перековать мечи на орудия мирного труда… Пока не поздно! Эта мысль лейтмотивом проходит через множество записей. В них, как солнце в капле воды, отражается та великая миссия мира, которую несет наша страна, объединяя борьбу народов против человеконенавистничества, против одного из самых отвратительных порождений империализма — национальной вражды.
Добрые чувства рождает Дерево дружбы. Возле него слагают стихи и думают о будущем.
Поэты — люди точного и емкого слова. Поэмой, написанной листьями, назвал Дерево дружбы поэт из Ганы Эрик Хейман. Советский поэт Игорь Кобзев дополнил своего африканского собрата по перу, сравнив Дерево со сборником интереснейших, волнующих новелл о людях, о дружбе, о труде, о мире.
Космонавты читают одну за другой надписи на этикетках с именами многих людей Земли. Перед ними ветки-новеллы зеленой книги. Одна из них посвящена памяти Патриса Лумумбы.
…Август 1961 года. Маленький остров в Карибском море отстаивает свое право на свободу в борьбе с силами империализма. Непомерно тяжело ему, до предела напряжены силы. На Африканском континенте, неся потери, бьется за независимость народ Конго.
Один из героев кубинской революции, Хуан Альмейда, был в те дни в саду над Черным морем. На одной из ветвей Дерева появилась новая ростовая почка, а в Книге посетителей осталась запись Хуана Альмейды: «Я сделал прививку на Дереве дружбы в честь великого конголезского лидера, жертвы империализма и угнетения народов Патриса Лумумбы… Родина или смерть. Мы победим!»
Так через Дерево дружбы революционная Куба с Американского континента протянула руку солидарности борющейся Африке.
Как ответное рукопожатие и клятва появился летом 1963 года на Дереве еще один побег дружбы. Его оставили делегаты Конголезской лиги мира, посвятившие свою прививку также памяти своего национального героя.
Еще одна ветка-новелла. Ветка Поля Робсона. Она появилась на свет, когда юное деревцо-сад заселяли лишь первые побеги дружбы.
В сад пришли Поль и Эсланда Робсон. Разве мог не загореться пламенный Поль, узнав о значении дерева? И вот он, большой, громоздкий, сидит в тенистой беседке, увитой розами, с маленьким ножичком в сильных руках. Терпеливо постигает тайны садовой хирургии. Срезает первую почку — плохо. Вторую — немного лучше, третью…
— Вот теперь, как надо, — одобрительно говорит наконец учитель.
Поль широко улыбается, идет к Дереву, делает прививку. В награду за усердие и успех Ф. М. Зорин дарит гостю свой прививочный нож.
Все четыре почки, привитые Полем и Эсландой Робсон, отлично прижились. Вот они, превратившиеся в раскидистую ветвь, шумят густой листвой, манят сочными плодами — память о большом и мужественном человеке.
Летом 1963 года к этой ветви подошел человек, похожий могучим сложением и цветом лица на Робсона. Он шел ощупью, не видя ветви, на которой собирался сделать прививку, не видя неба. Человек был слеп. Член ЦК Американской компартии Генри Уинстон ослеп в одиночной камере тюрьмы Терри-Хот. Только гневный протест многих тысяч людей, возмущенных издевательствами властей над этим бесстрашным борцом, вырвал Генри Уинстона из тюрьмы.
— Дружба видит без глаз, — говорит он.
И не только делает с помощью сына Гая прививку на ветви Робсона, но вместе с другими гостями из зарубежных стран работает в селекционном саду с лопатой. Одно Дерево дружбы уже не в состоянии удовлетворить всех желающих сделать прививку. Генри Уинстон участвует в посадке шести новых Деревьев дружбы, которым предстоит стать целым Садом дружбы…
Ветка Вана Клиберна. Тоже новелла.
Прославленный музыкант приехал в Сочи после большой, чрезвычайно насыщенной поездки по странам мира. В селекционный сад он пришел уставшим от множества встреч и впечатлений. Сидя в бамбуковой беседке, Клиберн равнодушно, лишь отдавая долг вежливости, слушал объяснения садовода.
Как разбудить в нем интерес, думал Зорин, как задеть живую струну? Мелькнула счастливая мысль. Он принес из теплицы маленькое деревце апельсина в горшке и сказал:
— Это прислала моя мать из Москвы — самый дорогой мне человек. Ей скоро исполнится девяносто лет. Она вырастила это деревце из семени плода Дерева дружбы, который я послал ей два года назад ко дню рождения. Вернув этот плод в виде деревца, моя мать передала и такую просьбу: «Пусть веточку этого апельсина привьет на Дереве дружбы тот, кто очень любит свою мать». Вы не хотите сделать такую прививку?
Ван Клиберн порывисто вскочил со скамьи, подошел к Зорину.
— Это единственное предложение за долгое время, — сказал он с мягкой улыбкой, — которое я принимаю с радостью.
Фотография того времени доказывает, с какой сосредоточенностью делает Ван прививку, а запись в Книге посетителей гласит: «С этой прививкой я оставляю вам свою дружбу и любовь».
Черенок, привитый Ваном Клцберном, разросся в большую ветку, носящую теперь имя музыканта. Осенью 1963 года она стала самой «многолюдной» из всех ветвей Дерева. На ней оставили свой зеленый автограф представители сразу шестидесяти девяти стран — участники III Всемирной встречи журналистов, посетившие станцию. От их имени прививку сделал аргентинский журналист Эдуардо Хосами, которому в тот день исполнилось двадцать четыре года.
Ван Клиберн увез с собой не только добрые воспоминания о Сочи. Ф. М. Зорин подарил ему второй сеянец, похожий на тот, которым пробудил интерес к саду.
— Пока не знаю о судьбе этого сеянца, — замечает селекционер. — Но о других таких же можно бы рассказать много интересного.
Наверное, уже не один десяток сеянцев, выращенных из семян Дерева дружбы, переселился в другие страны.
В Японию возвратился сыном Дерева дружбы внук японского мандарина уншиу. Японский цитрусовод, которому был передан сеянец, глубоко взволнованный процедурой вручения, взял растение в руки, низко, до земли, поклонился на все четыре стороны.
Лет пять назад маленький сеянчик увезла с собой делегация Национального планового совета Индонезии. Присланные фотографии показывают, что сын Дерева дружбы отлично прижился в Джакарте и уже вырос в деревцо, достигающее крыши здания, возле которого оно посажено.
Дети Дерева дружбы живут и превосходно себя чувствуют в Алжире и Афганистане, в Пакистане и Индии. А в странах с суровым для цитрусовых климатом — в Германии и Чехо-Словакии, в Дании и Польше — их заботливо растят в оранжереях ботанических садов.