Страница 33 из 173
Все это с мягкой улыбкой рассказывает нам Чилик Ревут, губернатор провинции, участник освобождения Калимантана от голландских колонизаторов.
— Наш город новый, новый во всех отношениях, и у нас ничто не должно напоминать о колониализме, — говорит он. — Вы обратили внимание, в нашем городе нет бечаков, отвратительного порождения колониализма. Но это только начало. Работы предстоит еще очень много.
Президент Сукарно внимательно следит за ростом города и просматривает все наиболее важные проекты. Строительство города рассчитано на несколько пятилеток. Это будет вполне современный город, а пока его главный проспект упирается в джунгли и застроен коттеджами, в которых живут советские дорожники.
На военном мундире губернатора рядом с полосками орденских колодок смирно сидит цикада, похожая на огромную брошь. Такие же «броши» на плечах и рукавах многих присутствующих. На цикад никто не обращает внимания, и они спокойно перелетают с места на место, как огромные мухи. Даяки ловят цикад, нанизывают их на веточку, как шашлык, обжаривают на костре и едят. Рассказывают, что, когда наши специалисты пустили в городе первую маленькую электростанцию, на яркий свет контрольной лампочки слетелось столько цикад, что их хватило на хороший ужин для всех собравшихся на открытие.
Чилик Ревут сделал краткий обзор экономических перспектив Центрального Калимантана. В провинции пять сельских и один городской район, девятьсот населенных пунктов. По площади она в полтора раза больше острова Ява, а населяет ее всего полмиллиона человек, тогда как на Яве почти шестьдесят пять миллионов.
Главное богатство провинции — лес, покрывающий восемьдесят пять процентов территории. Буквально сотни видов деревьев имеют промышленное значение, и лишь совсем небольшая их часть поступает сейчас на крупнейшую в стране деревообрабатывающую фабрику.
Провинция может экспортировать ротанг, ползучую пальму, идущую на изготовление мебели, улин, или железное дерево, сандал и эбеновое дерево, а также древесные смолы, копру, каучук и многое другое.
Не тронуты еще подземные кладовые острова. Изучение недр Центрального Калимантана только начинается, и здесь Индонезии оказывает большую помощь Советский Союз, как и в запланированном строительстве крупного металлургического комплекса.
Развитие района тесно связано с проблемой переселения на остров жителей с Явы и из других густонаселенных районов страны, а эта проблема, как, впрочем, и другие экономические задачи, неразрывно связана со строительством дорог.
— Помощь вашей страны в прокладке шоссейных дорог, — сказал нам губернатор, — имеет громадное значение для будущего провинции, ведь пока для сообщения служат лишь реки. Хорошо еще, что здесь восемь сравнительно крупных рек.
Президент Сукарно при закладке города призывал нас покорить природу. Мы рады советским специалистам. Они хорошо помогают нам в подготовке кадров, в борьбе с дикой природой.
Нам было приятно сознавать, что в создание нового города, города, не знающего цепей колониализма, вносят свой вклад советские строители.
Прощаясь с нами на пороге своей резиденции, губернатор вдруг воскликнул:
— Давай! Давай! Карашо!
Все присутствующие весело рассмеялись. Точно так же нас встречали на пристани первые палангкарайцы — босоногие мальчишки, и впредь это своеобразное приветствие сопровождало нас в городе, где бы мы ни появились. Сначала мы удивились. Что давай? Почему давай? А потом, когда прислушались к речи наших специалистов, то отдали должное наблюдательности даяков.
ЧЕТЫРЕ ДЕРЕВА НА КВАДРАТНЫЙ МЕТР
НЕМНОГО О ДАЯБАХ
ЖРЕЦЫ И ВЗРЫВНЫЕ РАБОТЫ. НА МЕЛИ
Еще в Джакарте мне говорили, что в калимантанских джунглях на каждом квадратном метре растет четыре дерева. Я из вежливости удивился, но, честно говоря, даже не представлял себе, что это значит.
В Палангкарайе мне удалось проехать до того места, где шла расчистка трассы будущей дороги от леса. «Расчистка» в местных условиях — это совсем не то слово. Здесь шло настоящее сражение: люди и машины дрались с джунглями. Лес рвали динамитом, поджигали, потом в атаку бросались мощные бульдозеры и корчеватели. Так шаг за шагом отвоевывались метры дороги. И тут я воочию убедился, что такое четыре дерева на один квадратный метр.
Квадратные и кубические метры джунглей опутывают лианы и кустарники, образуя такие переплетения, что пустяком кажется рыбацкая сеть, сплетенная из прочнейшего капрона и утыканная к тому же острыми колючками. Не пытайтесь без паранга шагнуть в здешний лес. Клочки одежды на кустах — это еще не самое худшее.
Не рассчитывайте найти в джунглях большущие яркие цветы, какими поражает Ява. Здесь мрачно, из болот текут ржавые ручьи и хорошо, если попадется чахленький цветочек. Воздух затхлый и какой-то липкий.
В этих джунглях возле рек все еще живут многие племена даяков, оторванные от всякой культуры.
— Мы всегда жили в каменных норах, и с людьми нас роднило только умение разговаривать. Но сейчас мы свободны и хотим жить по-новому, хотим строить новое общество, общество без старых болезней, — сказал нам один из даякских вождей, который возглавил делегацию нескольких племен, живущих в верховьях реки. Делегация прибыла к руководству провинции и заявила о своем желании принять участие в строительстве новой жизни. Голландские колонизаторы не считали даяков людьми и заставляли их выполнять только самую грязную и тяжелую работу.
Во время борьбы за освобождение Западного Ириана даяки показали себя настоящими патриотами. Они участвовали в высадках десантов, и их пневматические ружья — трубки — сослужили неплохую службу, когда надо было бесшумно снять вражеский пост.
Местные власти внимательно относятся к верованиям даяков. В Танкилинге, куда мы за несколько часов попали на нашем канале из Палангкарайи, дорожники должны были произвести несколько взрывов на трассе. Об этом известили старейшин всех окрестных кампунгов. Старейшины посовещались и заявили, что перед взрывами надо принести жертву духам леса, а то они могут обидеться, и тогда неизвестно, как все обернется.
И вот старейшины и жрецы сделали на месте намеченных взрывов навес из тростника, под навесом поставили жертвенницу — деревянный ящик размером с чемодан, покрыли ее яркой расписной тканью и с двух сторон зажгли свечи.
Главные жрецы на закате солнца закололи свинью, утку и петуха, предварительно произнеся заклинания, затем торжественно закопали под навесом голову свиньи, окропили кровью петуха место взрывных работ, съели утку. К девяти вечера к жертвеннице собрался народ.
Под грохот гонгов и барабанов старейшины и жрецы начали ритуальные танцы. Потом в них включились все мужчины и немного погодя женщины. Танцы закончились лишь с первыми лучами солнца.
Днем по джунглям разнеслось многократное эхо взрывов.
Жители острова считают грехом убивать змей, а их на Калимантане великое множество и большая часть ядовита. Поэтому у лесных даяков, как здесь называют некоторые племена, на шее обязательно висит ладанка с какими-то корешками. Если укусит змея, корешки размалывают и порошком посыпают ранку. Говорят, что этот порошок не помогает только от яда минутки — маленькой змейки, укус которой означает неминуемую смерть через несколько минут. Этим и объясняется название змейки.
Поездка в Танкилинг завершала наше непродолжительное знакомство с Центральным Калимантаном. Капал поднял якорь, чтобы пуститься в обратный путь в Банджермасин. Наш штурвальный не рассчитал времени отлива, и ночью в протоке перед самым выходом на большую воду реки Барито капал сел на мель; мы несколько часов ждали, пока вода станет прибывать. Но и эта вынужденная остановка была по-своему интересной. К узкой, не шире пятнадцати метров, протоке, вплотную подходили джунгли, особенно неприветливые ночью. Внезапно в непроглядной тьме вспыхнула искра, за нею другая, третья, и скоро все ближайшие кусты были нарядно иллюминованы откуда-то взявшимися светлячками. Они ползали и летали, прочерчивая светящимся пунктиром мрак тропической ночи. Из джунглей доносился ровный, мелодичный звон. Было что-то таинственное и тревожное в этой ночной песне дремучего леса, и не верилось, что главную партию в лесном хоре исполняют обычные цикады.