Страница 33 из 76
Глава 12
В общаге я хотел сразу завалиться спать, поставив будильник на пять утра, но все-таки пересилил собственную лень в обнимку с усталостью и потопал в душ. Горячей воды, как обычно в это время года, не наблюдалось, так что я с удовольствием поплескался под холодными струями. Из душа я вышел, завернувшись в полотенце. Ну а что, в общаге ночь, редкие жители должны уже спать.
Обтираться насухо не хотелось — на улице жарко, а сплит-систем в этом времени еще не придумали, вентилятора же у нас с Жекой вроде не наблюдалось. В комнате по-прежнему царил бардак, про который я совершенно забыл. Друг и напарник дрых на своей койке, свалив часть своих вещей на стул.
Я тяжело вздохнул и проделал тоже самое со своим барахлом, которое все также лежало на кровати, дожидаясь, когда его разберут и разложат по полкам. Больше всего на свете люблю порядок, и больше всего в жизни ненавижу уборку. Вот такой парадокс. Занятие настолько рутинное, что просто вымораживает до зубовного скрежета. Вот честное слово, мне проще по винтику перебрать миксер или там электрическую плиту починить, чем махать тряпкой и веником.
Я сгреб с койки вещи и, недолго думая, запихнул их в шкаф на свою полку. Все, что не поместилось, отправилось на соседний стул, который стоял возле моей стены. После этого с чистой совестью натянул на себя чистые трусы и рухнул в кровать, поставив будильник на пять утра.
Проснулся я от возмущенных воплей Жеки, которые перекрывали даже дикий ор старого советского будильника. Трижды чертыхнувшись и чуть не рухнув с койки, я, наконец сумел его отключить.
— Леха, ты с дуба рухнул? — засовывая голову под подушку, выругался товарищ. -Какого черта? Выходной же!
— В смысле выходной? — опешил я.
— В коромысле! Выходной нам дали за спасение граждан и правильное поведение во время чрехвычайно ситуации.
— Кто дал!
— Леший! — Женька глухо застонал под подушкой. — Отвали, дай поспать! Кто-кто… помощника Кузьмича.
— На каком основании? — я продолжал допытываться, делая вид, что не слышу Женькиного ворчания и отчаянных стонов.
— На том самом, — напарник резко сорвал с лица подушку и сердито на меня уставился. — Ты сам сгинешь или тебя убить? — сурово буркнул Жека.
— Ответишь и я свалю. Обещаю, — заверил я друга.
— До выяснения обстоятельств исчезновения начальника, — оттарабанил Ступин. — Сгинь, несчастный! — Женька закатил глаза и снова нырнул под подушку.
— Да подожди ты, а кто назначил-то?
Из-под подушки раздалось яростное бубнение, в котором мне с трудом удалось разобрать два слова «начальство» и «отвали». Я хотел было уточнить, «какое-такое начальство», но сжалился над другом. Быстро собрался, подхватил рюкзак, проверил вещи, докинул коробок спичек, пару газет, сгреб пару пачек печенья, консервный нож вместе с какой-то рыбной консервой, забрал термос и тихо выскользнул из комнаты.
В общежитие стояла та самая тишина, когда снятся самые сладкие предрассветные сны. Совсем скоро угрожающе бодро задребезжат будильники, поднимая студентов на работу, а пока парни и девчонки наслаждались отдыхом, обнимая жесткие перьевые подушки.
Я поежился, вспоминая дубовую мягкость вещи для хорошего сна. Эх, где моя удобная мягкая верная подруга, на которой так хорошо и крепко спится? Советские подушки — это целая эпоха, я бы даже сказал, целый подушечный исторический пласт.
Одно из ярких впечатлений детства — летняя «зажарка» подушек. Но перед тем, как вывесить ушки-сплюшки, как бабушка говаривала, на солнышко прожариться, и непременно нужно было выбить. И тут уж я отрывался, представляя себя то рыцарем, то мушкетёром, то пиратом, берущим судно на абордаж. Колотил от души и изо всех сил.
Потом бабуля раскидывали подушки на веревках, прикрепляя по углам деревянными прищепками, чтобы не свалились, и оставляла на солнцепёке до вечера.
В бабушкином доме подушек было много, большие и маленькие, они красивой горкой лежали на кроватях прикрытые ажурной накидкой из тюли. Еще в нашем деревенском доме водились маленькие думочки. Я очень любил их разглядывать. Ба умела вышивать крестиком, поэтому все, до чего обирались её волшебные руки, было украшено мудреной вышивкой узоры. Про некоторые картины с людьми бабушка даже сказки рассказывала,
В родительском доме у нас водились даже пуховые подушки. Возни с ними, на мой взгляд, было еще больше, чем с перьевыми. Последние мамы раскладывала и вывешивала для зажарки на балконе. А вот к пуховым матушка никогда не подпускала. Сама лично стирала пух в специальном сшитом для этого марлевом мешочке, всенепременно с хорошим мылом. Затем тщательно полоскала и сушила, а чтобы пух снова стал легким и воздушным, отец приносил срезанные прутья, которыми мама сама лично лупила по сумочке. После этого пух возвращался в наперник, который тщательно зашивался вручную. Подушку упаковывали в наволочку и не трогали до следующей генеральной постирки.
За этими внезапно нахлынувшими мыслями я не заметил, как вскипятил чайник, залил кипяток в термос, щедрой рукой сыпанув в него заварку и сахар. Наполнил водой фляжку, закинул все в вещмешок и спустился вниз, стараясь не шуметь и привлекать к себе внимания.
В шаге от проходной я все-таки остановился и решил-таки написать записку, мало ли что может произойти, так хотя бы искать начнут, если что. Поздоровавшись с тетей Гриппой и, выпросив разрешения воспользоваться её велосипедом, на котором она приезжала на работу, я заодно попросил лист бумаги и ручку.
Сочинив записку, тщательно её свернул и попросил передать лично в руки другу своему Женьке, если вдруг не вернусь о полуночи. Вахтерша сурово поджала губы записку приняла и клятвенно заверила, что передаст только Евгению и никому другому. При этом хитрая тетка пыталась выяснить исподволь, куда это я намылился ни свет ни заря, заодно отказала мне в своем транспортном средстве, но тут же указала на другой велик с спущенными колесами.
«Бесхозный, — охарактеризовала его тетя Гриппа. — В том годе студента отчислили, а он так и не забрал. Вот стоит в подсобке, место занимает, а не выкинешь — вещь нужная в хозяйстве! Накачать вот некому, да цепь спадает. Завхозу некогда, а вас, охламонов, не допросишься!» — ворчала Агриппина, показывая мне велик, заставленный швабрами метлами и ведрами.