Страница 61 из 78
Во всяком случае, обида генерала, вставшая между ним и наркомом после ареста Мерецкова, теперь не чувствовалась и никак не проявлялась. А Берия всегда остро ощущал такие вещи. Он разбирался в людях и научился распознавать их настроения почти безошибочно. Для себя же он объяснял перемену, происшедшую с Мерецковым, тем, что генералу вернули вполне серьезную должность командующего фронтом, да и сам Сталин в последнее время хвалил его, ставя военные успехи Мерецкова в пример остальным высшим командирам Красной Армии. И некоторое потепление в личных отношениях генерала и наркома, разумеется, должно было поспособствовать общему делу, скорейшему налаживанию контактов с Новой Гипербореей.
Как оказалось, Мерецков тоже времени зря не терял. Как только ему позвонил Сталин и раскрыл суть вопроса, запрашивая гиперборейские шагающие танки для укрепления обороны под Москвой, Кирилл Афанасьевич развил бурную деятельность, пытаясь уговорить Сомова и Игнатова предоставить такую помощь правительству Советского Союза. И ему удалось уговорить их. Результатом договоренности стало то, что Сомов и Игнатов тоже прибыли в город для встречи важного гостя из Москвы. И переговоры с Берией они были готовы провести, даже не отъезжая далеко, а прямо в самом центре Петрозаводска.
Проезжая по улицам в трофейной машине «Опель Адмирал», подаренной генералу Мерецкову правительством Новой Гипербореи, Берия обратил внимание, что в городе быстро восстанавливается мирная жизнь. Уже открылись магазины, столовые и забегаловки, работал общественный транспорт, а прохожие спешили по своим делам по чисто выметенным дворниками тротуарам. Почто ничего, кроме зенитных орудий, стоящих кое-где на перекрестках улиц и площадях, да военных патрулей, не напоминало о идущей войне. Никакой паники, подобной той, что Лаврентий Павлович в эти дни наблюдал в Москве, не замечалось в Петрозаводске. Жизнь в городе текла спокойно и буднично. Из репродукторов местной трансляционной сети, развешенных на столбах, доносились бодрые марши. В сущности, ничего удивительного в том Берия не видел. После того, как 7-я армия, поддерживаемая гиперборейскими шагающими танками, освободила Сортавалу от финских оккупантов, столица Карело-Финской ССР снова оказалась глубоко в тылу.
Вскоре они выехали на проспект Ленина и подъехали к дому 19. Возле трехэтажного здания Правительства к моменту встречи наркома даже выстроили почетный караул. Само здание было новым. Его окончательно достроили только в 1940-м году. И Лаврентий Павлович, уверенно выйдя из автомобиля, смотрел на фасад, украшенный ионическими колоннами, поддерживающими фриз. А наверху развивались государственные флаги: красный с золотым серпом и молотом символ СССР, и второй, триколор с белой, синей и красной горизонтальными полосами, подозрительно похожий на старый царский флаг, известный еще со времен Петра Первого, вот только вместо золотого двуглавого орла посередине сверкала серебряная вязь из трех пересекающихся окружностей, образующих в центре своего пересечения треугольник Рело. Навстречу наркому, одетому в пальто, вышли в гражданских костюмах с галстуками Сомов и Игнатов, а оркестр заиграл в это время гимны двух государств. Сначала послушали «Интернационал», а потом гимн Новой Гипербореи, мелодия которого очень понравилась Берии своим мощным звучанием.
Нарком не знал, что Сомов с Игнатовым не стали особо мудрить. Выяснив у Людмилы Гиперии, что в древней Гиперборее не было таких понятий, как флаг и гимн, а имелся лишь герб, который схематично обозначал три стихии, пересекающиеся в человеческом существе: воздух, воду и землю, решили позаимствовать российский флаг, налепив на него по центру те самые символы гиперборейского герба. С Андреем Андреевичем Власовым и предателями флаг пока ни у кого ассоциироваться не мог, потому что предательство генерала Власова еще просто не состоялось. А в качестве гимна Новой Гипербореи Сомов и Игнатов тоже решили взять российский, только слова про Гиперборею пока не подобрали. В 1941-м году этой мелодии еще не существовало, да и стихов к ней, разумеется, еще не придумали, ведь музыку и стихи к новому гимну СССР напишут по заданию партии только в 1943-м, а до этого момента официально исполнялся на всех торжественных мероприятиях «Интернационал», французская мелодия, посвященная Парижской коммуне.