Сердца тьмы (ЛП)

— Тогда я оставлю это удовольствие на потом. Сначала выпей со мной.

Это больше заявление, чем вопрос. Он огибает кровать и раздвигает москитную сетку напротив моего лица, чтобы показать мне бутылку вина в своей руке. Принимая мое шокированное молчание как согласие, он опускает сетку, и я слышу, как жидкость наливают в стеклянный сосуд.

— Пошли, — приказывает он.

Мужчина выуживает ключ из кармана джинс и подходит к раздвижным стеклянным дверям, держа в руке два наполненных красным вином бокала. К тем самым дверям, что держали меня взаперти словно животное последние пару дней.

Крепко держась за свой план, я встаю с кровати, завязываю узлом белую простыню над грудью и следую за ним на улицу. Как только я ступаю через порог, закрываю веки и делаю глубокий вдох соленого морского воздуха, смакуя шелковистое ощущение ночи на своей коже. Это блаженная передышка от моей клетки, неважно, что временная, и это серьезная ошибка с его стороны. Внезапно я чувствую себя сильнее, смелее и более решительной, чем когда-либо, желая выбраться отсюда живой.

Он протягивает мне бокал вина, и я принимаю его без благодарностей. Он может получить от меня, что хочет, но все равно не достоин моих манер. Я не утруждаюсь сказать ему, что не пью, что это просто реквизит для той роли, которую он заставляет меня играть.

Я иду к краю балкона. Смотрю на небольшой пляж, покрытый самым мелким, самым бледным песком, который я когда-либо видела. Затем перевожу взгляд на дорожку с другой стороны. Я считаю, что могла бы спрыгнуть не со слишком большим количеством сломанных костей. Мой похититель прослеживает за моим взглядом и смеется.

— Ох, я бы не беспокоился об этом. Ты скоро выяснила бы, что твои возможности ограничены.

Мои щеки вспыхивают, больше от злости, чем от стыда. На долю секунды я задумалась о немыслимом: испробовать свои шансы в дикой природе вместо того, чтобы хоть еще секунду провести в его обществе, но я теряю фокус. Вот тогда я вижу лицо брата перед собой. Он дразнит меня, что я всегда такая серьезная, что являюсь хорошей девочкой, что следую правилам, что проживаю свою жизнь так далеко от параметров безрассудства, что, можно сказать, я едва существую.

— Мы празднуем, — слышу, как он говорит, поднося свой бокал к моему. Когда они соприкасаются, раздается резкий звон.

Его глаза блестят, а на лице грубое, примитивное выражение. Я видела такое однажды прежде, на лице отца, когда он вернулся домой после охоты. Он хищник, только что вернувшийся после убийства. Где бы мужчина ни был последние пару дней, это оказалось довольно полезным для него, и он хочет, чтобы я отметила его успех.

— Твои родители живы, — провозглашает он, осторожно наблюдая за моей реакцией. — Твой отец очнулся, а мать отделалась незначительными порезами и синяками. Я послал кое-кого проверить их, поэтому подними свой бокал, мой ангел, — добавляет он с легким раздражением в голосе. — Время немного расслабиться.

Я смотрю на него, мысли бешено носятся в голове.

— За раздражения, большие и маленькие, — продолжает он, приподнимая уголок губ.

Он делает большой глоток, ни на секунду не сводя с меня глаз.

— Отпусти меня к ним, — говорю я тихо. — Позволь мне самой убедиться.

Мрачное выражение появляется на его лице. Он ожидал благодарности от меня, а не еще один конфликт.

— Ты хотела знать, живы они или нет. Разве не по этой информации ты сохла? Забудь о них, mi alma, — говорит он, пренебрежительно махнув рукой. — Они научатся жить без тебя очень скоро, — он выпивает свое вино и наливает себе еще.

— Я никогда не забуду своих родителей, как и они никогда не забудут обо мне, — злостно отвечаю я, жар струится по моим венам как расплавленная лава. — Как ты смеешь пытаться исключить их из моей жизни. Кто дал тебе право?

— Право? — у него хватает наглости рассмеяться мне в лицо. — Разве ты еще не поняла этого, мой ангел, или ты нуждаешься в еще двух днях уединения и воды с хлебом? В этом мире правила диктую я.

— Ты не вычеркнешь мою семью из моих мыслей. Я не позволю тебе!

— Кто сказал, что у тебя есть выбор? — рычит он.

Его настроение меняется, и мужчина отбрасывает бокал вина прочь. Тот разбивается о стену балкона, и он делает шаг ко мне. Высокий, красивый, как ад устрашающий. Он хватает меня за волосы сзади, поднимая мой подбородок и в тот же момент срывая с меня простыню.

— Неужели ты думаешь, что бросив мне лакомую информацию, изменишь все? — плачу я, прикрывая себя руками насколько это возможно. — Ты держал меня запертой как животное два дня, без какой-либо одежды, почти без еды… а сейчас, давай, трахни меня. Но у тебя никогда не будет моего уважения или желания.

Он снова смеется и качает головой.

— Ну, тогда мы расходимся во мнениях. Разве ты думаешь, что я не чувствую, как дрожит твое тело, каждый раз когда я касаюсь тебя? Или как ты в экстазе стонешь мне в рот, когда я играю с тобой здесь? — он обхватывает мой левый сосок большим и указательным пальцем, и я вздрагиваю от боли, — Твое тело предает тебя раз за разом, Ив Миллер. Но ты права насчет одного: я собираюсь трахнуть тебя.

Он хватает меня за запястье и тянет внутрь, с силой раскрывая москитную сетку, швыряет меня на кровать с балдахином. К тому времени, когда я осознаю происходящее, он уже голый и подбирается ко мне. Я пытаюсь отползти в сторону, но он опрокидывает меня на спину и прижимает к матрасу своими бедрами.

— Остановись! — я умоляю, но в моей мольбе нет истины.

Он прав. Некая испорченная часть меня хочет этого так же, как и он.

Все, что я вижу и вдыхаю ― это он. Мои чувства пылают от жара и его длинного тела, прижимающегося так тесно к моей голой коже. И этот ритм возвращается, пульсирует снова и снова у меня между ног. Его член уже тяжелый и толстый между нами, когда мужчина начинает тереться своим телом о мое, нарочно задевая головкой мой клитор каждый раз, пока я не становлюсь мокрой и не дрожу от нужды. В то же время он поднимает мои руки над головой и удерживает их там, с голодом целуя, покусывая зубами мою нижнюю губу, требуя войти и затем подавляя мой рот своим языком. Прежде чем я могу остановить себя, я развожу ноги, чтобы улучшить ощущения трения и целую его с той же интенсивностью и жаждой, что и он меня. Сегодня нет места нежности. Это время прошло. Он нуждается заявить на меня права, и я нуждаюсь в том же.

— Ты девственница, мой ангел? — бормочет он, и я отрицательно качаю головой.

Я вижу, как он сужает глаза, и они темнеют. Я разочаровала его своим ответом — не такая я и непорочная, как предполагают его слова.

В его прикосновении присутствует новая жесткость, будто он наказывает меня за это. Он отпускает мои руки, чтобы пуститься своим ртом исследовать мое тело, попробовать каждую частичку меня, останавливаясь, чтобы потянуть губами мои соски, уделяя им одинаковое количество времени, пока они оба не становятся болезненными и чувствительными. Я дрейфую в золотистом тумане ощущений, пока не чувствую его дыхание у себя между ног. Испуганная, я пытаюсь увернуться от него. Это слишком интимно. Слишком быстро. Но он просто раздвигает мои ноги еще шире рукой, когда языком решительно проводит прямо по моим складкам, прежде чем покружить вокруг клитора. Возвращаясь по тому же пути ниже, он обводит мой вход языком, а затем скользит им в меня, пальцами двигаясь выше, чтобы продолжить давление.

— О, Боже!

Я извиваюсь перед ним, впиваясь пятками в матрас в попытке контролировать хаос, который грозит поглотить меня. Зарываюсь пальцами в его волосы, я выгибаю спину в экстазе, когда он продолжает свою нескончаемую атаку. Моя сердцевина горит восхитительным огнем, и я могу чувствовать, как подбираюсь все ближе и ближе к этой пропасти… С воплем я кончаю сильнее, чем когда-либо прежде, вжимаясь в его рот, когда волны удовольствия вырывают воздух из моих легких.

С рычанием он возвращается к моим губам, грубо целуя меня, почти жестоко, и не дает мне времени, чтобы восстановиться. Я могу чувствовать вкус и запах своего возбуждения на его губах. Щетиной он царапает мои щеки.