Страница 11 из 18
Силы, противодействующие Римусу, взяли курс на сближение.
Показания Карлоса Клеппера
В: Мистер Клеппер, скажите, видели ли вы когда-либо Франклина Доджа-младшего и мистера Римуса вместе, за исключением тех случаев, о которых вы сообщили сегодня утром?
О: Однажды вечером я видел их на Эвклид-авеню в большом автомобиле “пирс-эрроу”.
В: Это было после того, как их застали в комнате вместе?
О: О да.
В: Что они делали в автомобиле?
О: Просто вышли и сели в машину.
В: Откуда они вышли?
О: Этого не могу сказать. Я только видел, как они садятся в машину; вообще-то я остановился на другой стороне улицы, чтобы убедиться, что это Римус.
В: Они выходили из какого-то офиса или из жилого дома?
О: В той стороне стояли жилые дома… Думаю, это дом прямо на углу.
Дом человека – его крепость
Через десять дней после облавы, 31 октября, Римус и Имоджен поехали в Кастом-Хаус, изысканное викторианское здание, в котором располагались двадцать семь правительственных учреждений, включая федеральный суд Южного округа Огайо. Не смущаясь недостатком юридической практики, Имоджен выступала в качестве адвоката своего брата Гарри Брауна, утверждая, что его арест – случай ошибочного установления личности.
– Ваша честь, – заявила она. – Мой брат здесь только потому, что он зять моего мужа по фамилии Браун, и в газетах пишут, что “Г. А. Браун”, названный в ордере вместе с моим мужем, и есть зять моего мужа. Он охотился в Висконсине, когда прочел в газетах о событиях в Цинциннати, где упоминалось о выдаче ордера… Не думаю – в свете того, что он явился сюда сам, и вообще, возможно, это совсем не тот человек, – что вам следует назначать ему столь суровый залог.
В качестве завершающего штриха она добавила, что Римус впервые встретился с ее братом всего три месяца назад.
Несмотря на это, судья назначил Гарри Брауну залог в 15 000 долларов, по 12 000 – Гераму и Коннерсу и 50 000 – Римусу. Имоджен предложила себя в качестве поручителя, сообщив, что она владелица особняка и земельного участка на Прайс-Хилл и у нее достаточно средств поручиться за всех. Суд назначили на весну будущего года.
Римус продолжал деятельность “Круга”, как будто никакой облавы не было в помине. Фактически его арест пошел на пользу бизнесу, поскольку верные курьеры и клиенты перепугались, что источник благ может иссякнуть; ящик виски, который раньше стоил 80 долларов, теперь уходил за 110. Учитывая историю выплат Джессу Смиту, референту генерального прокурора Догерти, Римус рассчитывал, что его просто оправдают, если суд вообще состоится. Для большей гарантии осенью он еще несколько раз встретился со Смитом: в отеле “Вашингтон” в округе Колумбия, в нью-йоркской “Плазе” и в “Клейпул” в Индианаполисе, всякий раз всовывая тому в ладонь тысячные банкноты.
Поздней осенью он еще раз столкнулся со Смитом в Индианаполисе, заметив того в зале вокзала Юнион-Стейшн. Подойдя ближе, Римус увидел и другого человека, облаченного в темно-серый костюм, с сигарой, зажатой в пальцах. Гарри Догерти был довольно упитанным мужчиной, с крупным подбородком и запоминающимися глазами – один карий, а другой голубой, которые слегка косили, как будто он смотрел на два объекта одновременно. Римус все еще прикидывал, в который глаз смотреть, на котором сконцентрироваться в процессе приветствия, когда генеральный прокурор Соединенных Штатов вдруг поспешно метнулся прочь, скрывшись в толпе.
Наступил декабрь, а с ним праздники и дальнейшее погружение в то, что историк Фредерик Льюис Аллен назвал “первоклассный бунт против утвержденного американского порядка”. Продавщицы в модном универмаге “Пог” в Цинциннати решительно осваивали корсеты нового типа: без костяшек, из черного бархата, с шестью резинками, которые крепились прямо к чулкам. Такие корсеты сохраняли естественные пропорции талии (“Но я кажусь в нем такой толстой”, – жаловалась одна почтенная матрона. “Наоборот, – убеждала продавщица. – Он освобождает вашу диафрагму. И ничего больше не торчит горбом над лопатками”). Арестовали священника и приговорили к штрафу в 600 долларов за то, что гнал самогон у себя в пансионе. Эссеисты анализировали феномен “эмансипе” и роль феминисток в новых романах и пьесах. “Она курит, пьет и чертыхается при каждом удобном случае, – отмечали в “Миннеаполис трибьюн”, – который, судя по замыслу авторов, случается довольно часто”.
Римусы из Прайс-Хилл планировали собственное шумное торжество. Ремонт и обустройство особняка, обошедшиеся в 750 000 долларов, были наконец завершены – аккурат к новогоднему банкету, который должен был стать гвоздем сезона. “Дом человека – его крепость, как известно, – приговаривал Римус. – У меня настоящая крепость, правда же?” В отреставрированном особняке получилась тридцать одна комната, и каждая отражала вкусы хозяйской четы, взращенные ими совместно.
Стены в салоне для карточных игр были разрисованы изображениями покерных комбинаций, с тузами в каждом раскладе. Бильярдный стол в бильярдной – на резных лапах размером и весом с голову Римуса. Расставленные вдоль стен и привинченные к полу бархатные кресла. Двери красного дерева, ведущие из комнаты в комнату, с окошками изысканных витражей. Каминные полки, заставленные мраморными фигурками херувимов, воинов и богинь. Люстры причудливыми созвездиями озаряли потолки. Массивный золотой рояль блистал в гостиной. Вдоль лестниц висели живописные полотна, привезенные из Европы. Персидские ковры окутывали каждую ступеньку. Книжные полки открывали взору коллекцию редких objets d’art, первоизданий и особую гордость хозяина – подлинный автограф Джорджа Вашингтона, обошедшийся в пятьдесят с лишним тысяч долларов.
А вокруг дома пятеро садовников, трудившихся с утра до вечера, обрабатывали и обихаживали десять акров остролиста, льна, шиповника и деревьев, усыпанных крупными лимонами и лаймами. Четыре Римусовых пса – один приходился братом Дружку, эрдельтерьеру самого президента Гардинга, – резвились, прыгали и гонялись друг за другом. Бейсбольное поле манило соседских детей; Римус намеревался иногда играть с ними, чего никогда не делал и не любил его собственный отец.
И наконец, pièce de résistance[16], который, по убеждению Римуса, непременно поразит любого гостя, независимо от его положения в обществе и состояния: греко-римский плавательный бассейн – построенный и отделанный за 175 000 долларов – должен быть торжественно открыт, как только пробьет полночь. Бассейн с собственной котельной располагался в отдельном здании, 115 футов в длину и 86 в ширину, фасад отделан кирпичом и камнем в идеальном соответствии облику главного дома. Резные серебряные подсвечники сияли на белоснежных стенах. В одном конце были устроены турецкие и шведские игольчатые души, формой и напором воды на любой вкус, и даже электрическая ванна – прообраз солярия, – подогреваемая раскаленными электролампами и призванная “взбодрить” клиента. Бассейн окружали столы, скамьи и стулья резного мрамора и статуи, изображавшие древнегреческих пловцов. Дно бассейна устилала руквудская[17] керамическая плитка, уложенная терракотовыми кругами и перламутровыми квадратами. Картину довершал римский сад с фигурно выстриженными кустарниками и буйно цветущими клумбами. Римус собирался окрестить бассейн “Термы Имоджен” в честь своей жены.
Ее Римус называл “блистательной изысканной женщиной, которая со вкусом носит одежду и украшения”. Он стремился занять главенствующее положение в обществе, и Имоджен, по его словам, знала, как “добиться своего”. Один из его друзей определял ее так: “Из тех женщин, что заставляют вспомнить про турецкие гаремы, восточные танцы и Клеопатру… Длинные волнистые каштановые волосы всегда спадали по сторонам смуглого лица. Длинные серьги проглядывали сквозь локоны. Густые ресницы отбрасывали тень на большие карие глаза. Каждый взгляд ее казался лаской. Хотя она и была пышной, на грани полноты, в каждом ее движении проскальзывало нечто кошачье”.
16
Гвоздь программы, коронный номер (фр.).
17
Компания «Руквуд» из Цинциннати – крупнейший производитель декоративной керамики в 1920-е.