Страница 8 из 81
Плохи дела. Еще не хватало, чтобы она тут рожать начала. Но, к счастью, спустя несколько секунд, она выдохнула, улыбнулась и как ни в чем не бывало продолжила меня кормить хлебом и о чем-то рассказывать.
— Элайна, — сказала мне рыжая и ткнула себя пальцем в грудь, затем медленно перевела палец на меня и произнесла: — Тео-о-о. А ями Элайна! — она снова показала на себя, а потом снова на меня: — Те-о-до-рес, подумав, исправилась: — Теодор.
Так я узнал, что мою спутницу зовут Элайна, а мое полное имя Теодор.
Я снова уснул. Как и в прошлый раз сон навалился с таким неумолимым напором, что противостоять ему было невозможно. Просто в один миг я смотрел на нежное с трогательным робким взглядом лицо Элайны и вот вдруг — я провалился в сон.
Проснулся я от крика.
Я сразу понял, что крик принадлежит рыжей, и взбудораженный, сам того не понял, как перевернулся на живот и теперь смотрел на нее.
Эл, — теперь про себя я ее так называл, — держалась за живот и тяжело дышала. Все-таки рожает.
В тот самый миг, когда я об этом подумал, у нее отошли воды. Я видел, как быстро намокли остатки ее платья, растеклась лужа под ногами.
Стало тревожно. Я не мог ей ничем помочь, кроме как надеяться на то, что у нее все получится. А если нет...
Тогда мне придется очень несладко.
Эл ничего не угрожало, но она так кричала, что мне хотелось уползти куда-нибудь в лес и сидеть там до тех пор, пока это все не закончится.
В перерывах между криками, она тяжело дышала, говорила что-то на своем непонятном языке, рычала, затем снова кричала, а после откидывалась на спину и затихала. И если бы не бормотания и изнеможённое дыхание, я бы подумал, что она умерла.
К рассвету ее крики и мучения стали куда яростнее.
Мне очень хотелось, чтобы Эл разродилась наконец, а главное — чтобы она выжила. Конечно, мне было жаль ее и ее дитя, но основные мысли были куда более прагматичны и больше основывались на инстинкте самосохранения. Если умрет Эл, то и мне долго не протянуть.
Я подполз к ней и схватил ее палец, как бы подбадривая. Она тут же ухватилась за мой кулачок и неистово закричала. Я почувствовал, как ей больно. На своей шкуре прочувствовал всю боль, страх и отчаяние, которое она испытывала.
Мне это ощущение настолько не понравилось, что я поспешил от него избавиться. Оно тут же отступило. А вместе с тем, кажется, оно исчезло и у Эл. Она облегченно выдохнула и даже улыбнулась, и снова принялась тужиться, но теперь без криков.
К рассвету Эл родила.
Когда я услышал надрывный младенческий плач — почувствовал облегчение и тут же обессиленно провалился в сон. Все-таки мое тело еще слишком слабое, чтобы так долго бодрствовать. Но я был спокоен и теперь мог не тревожиться об Эл. Почему-то я был полностью уверен, что все будет в порядке.
Проснулся я от тихого мелодичного пения.
Эл сидела рядом и, медленно раскачиваясь, кормила грудью своего младенца. Ребенок был укутан во вторую половину ее оторванной юбки, и я видел лишь маленькую голову с жидкими рыжими волосками и крохотную красную ручку, цепко ухватившую Эл за косу.
От вида кормления мне тут же захотелось есть. Не в силах совладать с чувством голода, я тут же зарыдал.
Эл подтянула меня к себе, что-то ласково произнесла и свободной рукой взяла меня. Младенец, побеспокоенный суетой, тут же бросил грудь и закричал. Но Эл поспешила достать вторую грудь и приложить меня к ней, а ее младенец тут же продолжил есть.
Я ни секунды не колебался, а тут же приложился к груди. Запах молока в буквальном смысле опьянял. А вкус этого молока показался самым чудесным. Лучшим чем то, что я когда-либо пробовал.
Я не испытывал ни капли отвращения, хотя в других обстоятельствах ни за что бы ни стал пить грудное молоко, да еще и прямо из женской груди. Но сейчас это было вполне естественно. Сейчас это был вопрос выживания.
Младенец Эл, наевшись, уснул. А я продолжал есть и есть, пока Эл не вскрикнула и не отняла у меня грудь. Видимо, еда закончилась, а я так и не ощутил чувства сытости. Но это все же лучше, чем смоктать хлеб.
— Тайлария, — сказал мне Эл, указывая на младенца.
Она произнесла еще несколько фраз и снова показала на своего ребенка. Даже приподняла меня, чтобы я мог получше его рассмотреть. Но глядеть там было особо не на что. Обычный красный сморщенный новорожденный. Но из того, что сказала Эл, я догадался — это девочка.
Странно, язык точно был мне незнаком, но где-то в глубине подсознания, я его узнавал. Словно я знал этот язык очень давно, а потом забыл.
Эл продолжала говорить, она уложила меня рядом с Тайларией, а сама достала сверток с остатками еды и принялась есть.
Я смотрел на младенца и думал о том, что теперь у меня есть сестра. Пусть и не родная, но сестра. У меня не было сестры в прошлой жизни. Но почему-то я помнил, что когда-то в другой жизни сестра у меня все же была. Я помнил, что заботился о ней, я защищал ее, а она в ответ дарила мне свою любовь и заботу. Когда-то очень давно, жаль, что я почти не помню ее.
Тайлария открыла глаза и уставилась на меня.
«Ну здравствуй, сестренка», — мысленно поприветствовал я ее.
Она замахала ручкой, выпутываясь из плаща, и резко ухватила меня за руку, будто бы тоже хотела поздороваться.
Так я познакомился с Тай-Тай, со своей пусть и некровной, но сестрой. И уже тогда я понял, что наши судьбы связаны навек.
Несколько дней мы шли вниз по берегу реки. Эл соорудила из плаща для меня что-то наподобие гамака, и теперь я висел у нее за спиной, а Тай-Тай она несла на руках.
Я видел, чувствовал, как Эл тяжело. Она явно не была привыкшая к таким длительным прогулкам, да еще и с ношей в виде двух младенцев.
Но Эл все делала правильно. Если мы будем продолжать идти вдоль реки, то наверняка, в конце концов, выйдем к людям. Но наша мать, кажется, потеряла в это веру и практически опустила руки. Она все чаще делала остановки, запасы еды у нее стремительно иссякали, а улыбку на ее лице я практически перестал замечать.
К закату третьего дня она увидела вдалеке вьющийся к небу дым. Это так ее обрадовало, что она, радостно восклицая, положила Тай-Тай на листву, вытащила меня из гамака и подняла над собой, показывая, что впереди. Таких дымков было много, я насчитал по меньшей мере с десяток, там впереди точно было селение.
Это придало Элайне сил, она начла идти быстрее, не обращала внимания на хнычущую Тай-Тай, которую уже пора было кормить. А вечером мы вышли к небольшому поселению.