Восьмое слово Киндры

«Ого!» – удивился Грошек, сидящий на террасе в шезлонге. – «Оказывается, пану Рушальскому лингвистика не чужда, также как и серьезная литература…». Заинтригованный, он встал и поспешил на спортивную площадку, дабы иметь возможность понаблюдать за предстоящим теннисным поединком.

Герр Хайнштайн, увидев его, приветливо махнул рукой, приглашая занять место в соседнем кресле.

– Проше, пан! – произнес он, старательно избегая неизбежного акцента. – Не желаете маленький спор?…

– Спор? – удивился Анджей.

– Пари на матч! – подобрав нужное словосочетание, игриво улыбнулся Хайнштайн.

Владея информацией от пани Фелиции, которая поведала ему о том, что предыдущая встреча Рушальского с супругой иностранца на теннисном корте закончилась явно не в пользу мужчины, детектив поостерегся ставить на сильный пол. Однако совсем отвергать предложение не стал.

– Думаю,… – поразмыслив, медленно протянул он, – наш общий друг Аполлон должен взять парочку геймов…

– Очень хорошо!.. – радостно кивнул Хайнштайн, не торгуясь. – Ставлю свои двадцать евро против двадцати ваших, если он возьмет хоть один!..

Мужчина уселся в кресле поудобнее и, достав из кармана куртки сигару, предложил её Грошеку. Тот отказался, кислой улыбкой и покачиванием головы отвечая на проявленную любезность. Детектив никак не ожидал, что австриец примет сделку на столь невыгодных условиях.

Тем временем после небольшой разминки Рушальский встал на подачу.

С первых же ударов по мячу выяснилось, кто на корте хозяин. Точнее, хозяйка. Фрау Хайнштайн с поразительной точностью стала разводить своего противника по разным углам, кидать короткие мячи к сетке, так что Рушальский был вынужден хаотически отбиваться, бегать по всей площадке как угорелый и вытирать белым напульсником пот с висков. Несмотря на все его усилия, сладить с мастеровитой соперницей ему не удалось ни разу. Правда, раза три он неплохо приложился по мячу, но только один из этих ударов оказался удачным, принесшим ему рядовое очко. А так до перерыва три первых гейма Рушальский продул вчистую.

– Вы видели её последний смэш? – восхищенно проговорил он, присаживаясь рядом с Грошеком и отфыркиваясь. – Такими ударами выигрывают Уимблдонские турниры!..

То, что с двадцатью евро придется расстаться, Анджей уже смирился. И дальнейший ход поединка подтвердил этот печальный вывод. Несмотря на то, что фрау Хайнштайн из человеколюбия сменила тактику – она стала просто методично и сильно бить Рушальскому под заднюю линию – её превосходство над соперником вылилось в очередные два победные гейма.

– Ваша жена играет как настоящая профессиональная теннисистка! – обратился детектив к попыхивающему сигарой австрийцу, когда на корте начался шестой гейм.

– Моника и есть профессиональная теннисистка, – признался тот, в пол-глаза наблюдая за своей женой. – Точнее, была. Даже входила в первую сотню. Правда, она уже пять лет не выступает в соревнованиях, но по-прежнему поддерживает спортивную форму… Ловко я вас разыграл?

«Еще один любитель розыгрышей!» – недовольно подумал Грошек. – «Что-то уж очень много претендентов на роль привидения…».

– Пану Рушальскому не позавидуешь! – тем не менее вслух сказал он, пытаясь иронизировать. – Я рискую потерять всего двадцать евро, а он рискует потерять веру в себя…

Мужчина в соседнем кресле улыбнулся – шутка ему понравилась.

– Откуда вы так хорошо знаете польский, герр Хайнштайн? – поинтересовался Грошек после небольшой паузы, полагая, что уже имеет право задать этот вопрос.

– Просто Мартин! – мягко поправил его собеседник, после чего дал исчерпывающий ответ: – Я третий год работаю представителем австрийской фирмы в вашей фармацевтической компании «Полифарм».

– А с Рушальским вы давно знакомы?

– С Романом? Чуть больше недели… Он очень необычный человек!

– Что же в нем такого необычного?

– О!.. Достаточно сказать, что он прекрасно говорит по-немецки. Вполне удовлетворительно владеет английским, французским, русским и чешским. Кажется, понимает по-литовски. При этом нельзя сказать, что Роман долго обучался в каком-нибудь университете. Вообще, он – человек-загадка…

Грошек приуныл окончательно – его-то способности к языкам всегда были ниже среднего. Английский со словарем – предел его мечтаний – был практически недостижим. С существительными он еще кое-как справлялся, но за лексикой располагались нехоженые тропы грамматики, словно минные поля, усеянные разными перфектными временами и неправильными глаголами. Как-то, подорвавшись на очередном пассивном залоге, Грошек понял всю бесперспективность дальнейшего самообразования, и весь израненный отошел на прежние позиции, дав себе слово никогда больше не браться за учебники.

Тем временем на теннисном корте спортивная драма быстро подошла к концу. Моника Хайнштайн издевательской «свечкой» обвела соперника и, завершив матч всухую, направилась к сетке, чтобы пожать руку Роману. Поражение нисколько не смутило мужчину – проигравший галантно поцеловал даме запястье, сказал ей что-то по-немецки и только после этого рухнул в соседнее с Грошеком кресло.

Лишившись двадцати евро, детектив не упустил случая уколоть Рушальского.

– Вы сражались как лев! – похвалил он его. – Даже удивительно, что вы не выиграли ни одного розыгрыша.

Роман добродушно отмахнулся:

– У фрау Хайнштайн профессиональное «чувство мяча» – в теннисе оно важнее всего. Так что у меня изначально не было никаких шансов…

Спустя несколько минут корт опустел – чета австрийцев проследовала в пансионат, а Рушальский, захватив ракетку и полотенце, подался на берег озера, чтобы искупнуться. Грошек хотел было присоединиться к нему, но, поразмыслив, вернулся на террасу и занялся составлением плана дальнейших действий.

Человеку, неискушенному в вопросах оперативно-следственной работы, знание одним из фигурантов дела полудюжины иностранных языков не сказало бы ничего, зато частного детектива этот лингвистический феномен вкупе с близостью пансионата к государственным границам с Литвой и Россией заставил насторожиться. Ведь после развала Советского Союза Польша стала удобной транзитной артерией для нелегальных товарных потоков из стран Центральной Европы в бывшие советские республики. Про автомобильную мафию, перегоняющую краденные машины из Германии на восток, средства массовой информации вообще прожужжали все уши. «Уж не связан ли Рушальский с контрабандой?» – задался законным вопросом Грошек. Ему живо припомнился вчерашний погожий вечер и мило воркующая парочка на мосту в Станичках. Может быть, Роман обсуждал с Геленой план очередной переброски товара через границу? Обольститель женских сердец на отдыхе – неплохая легенда для преступника! Или… У Анджея вдруг захватило дух. Ну, конечно! А если всё это одна шайка-лейка? Лучинские, Рушальский, странная парочка из Австрии?.. Пан Ольшанский, например, мог помешать им прятать в подвале контрабанду, срывая очередную поставку. Тогда, естественно, история с привидением принимала совершенно иной оборот – хорошо законспирированная банда просто решила избавиться от дотошного профессора, временно отправив его на больничную койку.

Грошек вздохнул – в красивой версии при более внимательном рассмотрении все же высветились некоторые изъяны. Во-первых, хозяева пансионата сами заявили об обнаруженной ими потайной комнате в подвале, а после охотно приняли у себя ученых из столицы. Во-вторых, вряд ли добропорядочный сотрудник фармацевтической компании, коим казался герр Хайнштайн, стал бы связываться с банальной уголовщиной. Что же из этого следовало? Вывод напрашивался сам собой – из всех оставшихся обитателей особняка наиболее подозрительным выглядел Роман Рушальский. За ним стоило понаблюдать со стороны, не входя в близкий контакт. «Вот только чем ему мог не угодить профессор?» – тут же озадачился Грошек. Подходящего ответа он не нашел. А потому не стал выстраивать новые версии, предполагая дознаться до всего в ходе предстоящего частного расследования.