Королева и изгнанник

За завтраком после того дня, когда Мутный обнаружил газетную заметку про Зигфрида, он и Шакал уселись за длинный стол с друг напротив друга и с краю, возле прохода, по которому ходят охранники. Нужного человека они увидели заранее и, едва тот приблизился, громко заговорили:

– А я тебе говорю, что Зигфрид Дадиани уже наверняка достал драгоценности из нашего тайника.

– Да когда ему было это сделать? – горячо оспорил Мутный слова Шакала, – он ведь, как только вернулся из изгнания в другой мир, сразу снова порталом ушёл в Первомир, вместе со своей невестой. И оттуда наверняка больше не вернётся.

К их разговору, включающие такие интересные слова, как "драгоценности", "Зигфрид Дадиани" и остальные, моментально прислушались все услышавшие их заключённые. Но Мутному было на них плевать – главное, как он и рассчитывал, нужный охранник замедлил шаг и осмысливал этот разговор.

– А я тебе говорю – вернётся господин Зигфрид! – поддал искусственного гнева Шакал.

Заключённые вокруг стали возбуждённо обсуждать услышанное и спорить друг с другом. Ситуация накалялась и охраннику пришлось вмешаться.

– Тихо всем! Зигфрид уже вернулся и притащил с собой кучу книг из Первомира, которые подарил учёным.

– Слыхал? – победно спросил Шакал Мутного, – так что плакали твои драгоценности из тайника.

– Эх, проверить бы, – ответил Мутный, – всё-таки не такой человек господин Зигфрид, чтобы чужое забирать.

– Да как ты это проверишь? Ты – тут, а он – там.

Оппонент ничего ему не ответил, разговор прекратился и охранник отошёл от их стола. Заглотив при этом наживку, как и надеялся Джераб Раадик по кличке Мутный.

Охранник Ласло Зденек был выбран Мутным в будущие сообщники неслучайно. Во-первых, он был не слишком жесток. Во-вторых, поговаривали, что он отправлен сюда на службу из-за попытки вымогать подношения от хозяев городских домов, возле которых якобы было грязно – то есть был падок на неправедно добытые деньги. Ну а главное, он был глуповат, и это было словно большими буквами написано у него на лбу. Значит, обмануть такого человека будет не очень сложно. Весь день Мутный провёл словно на иголках, и только перед отходом заключённых ко сну Ласло Зденек открыл дверь их камеры.

– Заключённый Раадик, на выход.

С чувством триумфа от своей хитроумности Мутный последовал за дверь. Зденек привёл его в комнату охранников, в которой сейчас никого не было.

– Так что ты там сегодня говорил насчёт драгоценностей?- словно бы лениво спросил он.

– Я говорил, что Зигфрид Дадиани не стал бы трогать чужой тайник, даже если знает, где он находится, господин охранник, – угодливо ответил Мутный.

– А где этот тайник?

– Так... в пустоши Бисти, конечно, в скалах на её океанском побережье. Точнее-то я не могу сказать, это надо на месте показывать.

– А кто может на месте показать?

– Господин Зигфрид может, – уверенно ответил Мутный, – только если будет знать, что это точно от меня просьба исходит.

Ласло Зденек надолго задумался. "Подсказать или сам догадаешься?" – мысленно спрашивал его Мутный.

– А если он получит от тебя письмо с такой просьбой, он ему поверит?

"Да! Да! Да!" – мысленно вскричал Мутный, "Наконец-то сработало!"

– Так поверит, конечно. Только если оно будет действительно от меня. Только я знаю наши секретные знаки в переписке.

Про секретные знаки Зденек что-то такое слышал или даже читал, поэтому не усомнился.

– Вот тебе бумага, карандаш – пиши своё письмо, – сказал охранник.

– А конверт? – спросил Раадик.

– В конверт я сам его положу.

– Только вы уж правильно его надпишите, господин охранник, чтобы лично в руки господину Зигфриду оно попало.

– Не отвлекайся, пиши! – скомандовал Зденек, – без тебя знаю, как конверты надписывать.

– И уж тогда давайте договоримся, господин охранник, что вы себе только половину драгоценностей заберёте, а вторую половину на месте оставите. Всё-таки мне тридцать лет сидеть, может, я доживу и ещё успею попользоваться богатством.

– Ладно, ладно, оставлю половину, – усмехнулся Зденек, и только слепой бы не смог прочитать на его лбу явно подразумевающееся там слово "Вру!"

Мутный притворился таким слепцом и, закончив писать заранее продуманный текст, подал сложенный лист охраннику. Ласло Зденек проводил его обратно в камеру, написал собственное короткое письмо о том, что будет ждать ответа, который господину Зигфриду надлежит прислать на его адрес, и сложил оба письма в один конверт. Старательно выводя буквы на конверте, он написал: "Королевство долины Гофер, господину Дадиани, лично в руки".

ГЛАВА 22

Почтальон Мичие Смит любила свою работу. Ей нравилось просыпаться около пяти часов утра и выходить из дома. Проходить по пустынным улицам Ромула, погружённым в молочную предутреннюю бледность и слышать издали те звуки, которые днём можно услышать только если подойти совсем близко – как дворник начинает затяжную шуршащую песню своей метлы, как скрипит дверца печи у хлебопёка, как издают первые неуверенные чириканья городские птицы...

А недавно её работа стала ещё лучше – она подрядилась доставлять почту в Королевство долины Гофер. В сравнении с прежними обязанностями, когда приходилось тысячу раз за утро повторить движение рук, засовывающих в близко расположенные почтовые ящики горожан выписываемые ими газеты и письма, отчего мышцы спины и плеч к полудню уже каменели, теперь она могла, забрав мешок с почтой, просто ехать на служебном мириаподе в то место, за посещение которого обычные люди платят деньги. Вдобавок по дороге можно было заняться другим любимым делом – пением песен. Мичие не очень любила перепевать известные песни, ей нравилось сочинять их на ходу. Это могло быть вчерашним грустным вечерним размышлением о том, что она ложится спать, когда многие люди только открывают двери, чтобы выйти на улицу; или вот, как сейчас, радостным перечислением того, что она видела по дороге.

По дороге ей встретился трактир "Синистрийский ботинок", вдалеке виднелись рыжие скалы с живущими в них большими мушками, вот какая-то семья на двух мириаподах, гружёных домашним скрабом, проехала... После окончания горного плато по правую руку открывался вид на невысокие холмы и синий океан за ними, отливающий серебряным светом в поднимающемся слева солнце. Вот и сама долина Гофер. Утопающие в зелени обрамляющие её высокие цепочки холмов и цветущее пространство между ними с разбросанными по нему диковинными домами.

Основной увесистый пакет корреспонденции предназначался для королевской резиденции. В нём были газеты и журналы, на которые подписаны короли Обены, а также разные письма. Открытка из ромулского отделения общества охотников пришла на имя Ахиги Вэя, значит, Мичие Смит направила своего мириапода к знаменитому первому в мире дому-"тапку", по образцу которого выросло уже много домов в пригородах Ромула. Вот пакет для разных жителей экодома, у них общий почтовый ящик. Вот куча открыток с символическим значком – ломаной линией, означающей крылья птицы-чайки – ну, это для господина Зигфрида и Сусанны. Люди пишут им пожелания счастья и выздоровления невесте господина Зигфрида. Значит, почтовый мириапод заедет сегодня и к их домику, в окне которого маячит мордочка домового. Вот научный журнал и газеты для владельца самого красивого дома в долине – магистра Бродерика Ивамото, вот газеты для магистра Дадиани... Так, а это что такое?

Мичие Смит покрутила в руках письмо на имя "господина Дадиани". Она слегка удивилась – какие невоспитанные люди, не указали звание "магистр". Положив это письмо между газетами, она оставила этот пакет в ящике у дома, который люди несправедливо называют "лягушка", хотя он очень красивый, светлый и ни капельки на лягушку не похож!