Секретное счастье

– Фи, как на стадионе! – поморщилась младшая госпожа Вернелли, и ее сестра важно кивнула и обмахнулась дорогим веером.

Элли, услышав наконец свое имя, растерялась, посмотрела по сторонам и увидела радостные, возбужденные лица.

– Ну что же вы заставляете себя ждать? – упрекнул герцог Крис. – Принцесса бала – это ведь вы. Так что же медлите? Покажитесь гостям!

Элли встала, шагнула вперед – и господин Тишот, манерно поклонившись, галантно подхватил ее под руку, повел с собой. Поднявшись по ступенькам, Элли оказалась на невысоком ажурном балконе под прицелом полусотни глаз – и музыка, грянув, тут же умолкла. Элли вдруг вспомнила, как в детстве любила с этого балкона пускать в Белый зал мыльные пузыри, а Генриор советовал делать это на улице – горничным непросто оттирать с мебели мыльные пятна. Правда, отец отмахивался: «Да ладно тебе, Генриор! Не приставай к ребенку. Пусть делает, что хочет».

– Вот она, наша принцесса! – воскликнул господин Тишот. – Маленькая хозяйка великолепного бала! Юная роза в чудесном саду Розетты! Волшебная веточка славного графского древа! Господа, а сейчас наша дорогая графиня Элалия объявит белый танец и… назовет имя того счастливца, кто закружится с ней в последнем вальсе этого восхитительного, потрясающего, незабываемого вечера!

–Белый танец, дамы и господа! – проговорила Элли как можно уверенней, и все снова дружно и радостно захлопали.

– Так кого вы приглашаете? – громогласно поинтересовался господин Тишот, поднеся к ее губам большой микрофон – новомодную блестящую новинку. – Ну же, принцесса! Будьте смелее! Отбросьте смущение, решайтесь!

Элли видела, как многозначительно улыбнулся Крис. Он не спеша поднялся из-за стола, вальяжно оперся о сахарно-белую колонну – ему явно нравилось внимание публики. Никто не сомневался, что Элли выберет именно его. Вариантов не было – даже если имелись другие поклонники, герцог всем твердо дал понять, что маленькая принцесса – его трофей.

– Я приглашаю… – медленно начала Элли.

Позже, бесконечно обсуждая, смакуя и пережевывая то мгновение, никто не мог вспомнить, как на балконе возле Элли и веселого господина Тишота оказалась горничная – тонкая, дерзкая девица с безумными черными глазами. Ранита выдернула у распорядителя микрофон и, даже не глянув на маленькую графиню, хрипловато, с надрывом выкрикнула:

– Денис Дин! Ден из деревни! Ден – вот кого приглашает принцесса!

– О небеса, кто это еще такой – Денис Дин? Какое простецкое имя! – презрительно проговорила старшая Вернелли, обмахиваясь великанским веером из страусиных перьев.

– А вот и он! – истерично провозгласила Ранита и махнула в сторону неприметной двери под лестницей. Служитель, ответственный за освещение, машинально направил туда луч – и все, ахнув, увидели Дена.

Он был бледен, как стены, обитые белоснежным шелком, но в глазах его прыгали молнии. Мускулистый, высокий, большой, Ден отличался от всех, как если бы крепкий дуб вырос на поляне с чахлыми рябинками. Как же не гармонировала его зеленая рубашка с черными фраками изумленных гостей! Как же не вписывался он в эту богатую обстановку! Как не похож был ни на кого из чопорной публики!.. И как же бешено забилось сердце маленькой принцессы!

– Ой! – воскликнула потрясенная Элли и глаза ее стали круглыми и блестящими, как бронзовые люстры со свечами – когда-то стеариновыми, а теперь электрическими. Она коснулась янтарной подвески, похожей на искорку от костра… и замерла, потому что Ранита снова отчаянно закричала:

– Дамы и господа, вы сами всё видите! Ден – парень из деревни Ключи! Тот, кого принцесса любит! Тот, с кем она ночует! И знайте – это абсолютная правда!

Крис Готц, герцог и без пяти минут жених, ошеломленно выпрямился… и не двинулся с места.

– Да отберите же кто-нибудь у этой гадины микрофон! – все услышали крик графа Андреаса и увидели, как, разрезая гудящую толпу, спешит к балкону Генриор – его лицо было мучнисто-бледным. Пришедший, наконец, в себя господин Тишот выхватил микрофон у Раниты, но она, перегнувшись через ажурные перила, продолжила надрывно кричать:

– Элли, Элли, ты же этого хотела? Ну что ты стоишь? Вот твой любимый! Приглашай кавалера! Танцуй! Пой! Веселись! Что ж ты не радуешься?

И тут случилось то, чего никто не ожидал, – даже, пожалуй, Ранита. Маленькая принцесса Элли, чьи щеки покрылись рваными красными пятнами, а на глазах выступили слезы, глянула Раните в глаза и негромко, но отчетливо проговорила:

– Почему же – не радуюсь? Я радуюсь!

Она легко спрыгнула по ступенькам, подхватив полы длинного вишневого платья; порхнула к Дену и крепко схватила его за руку. «Ооо…» – гулко, густо, горячо прокатилось по залу.

Глава 12. Переполох в "курятнике"

Но уже через секунду Элли с ужасом поняла, что так делать было нельзя. Ни в коем случае, хотя Ден крепко сжал ее хрупкую и холодную ладонь. И дело не в том, что с грохотом рухнула ее репутация, – из трогательной очаровательной принцессы, милой хозяйки прекрасного бала она в один миг превратилась в посмешище, бессовестную девицу, с которой стыдно даже дышать одним воздухом.

И даже не в том, что уже спешил к ней вместе со взволнованной Миленой побледневший, потрясенный, будто даже постаревший отец.

Она навредила Дену, да еще как! Подвела его! А может, разрушила жизнь! Ведь отношения сельского парня с дворянкой, да еще несовершеннолетней, в королевстве вне закона, а она своим безумным порывом всем о них рассказала! Взяла и оповестила, будто в газете объявление опубликовала: «Между нами связь». И в этом слове «связь» кроется нечто тайное, серое и мутное.

А ведь это не так! Что было-то, кроме нескольких встреч и катаний на лодке по озеру? Что было, кроме появления единорога? Что было, кроме… поцелуев нынешней ночью? При воспоминании о них щеки Элли вспыхнули сумасшедшим огнем.

Элли помнила про приличия, про нравы, про традиции, про графский титул – всё это жарким вихрем пронеслось в ее голове. Но не могла, не могла она равнодушно смотреть, как тот самый Ден, укутывавший ее курткой, игравший светлые мелодии на гитаре, приносивший алые яблоки с ароматом конфет, признававшийся в любви – и любимый, безумно любимый! – стоит вот так, прямо и одиноко, под безжалостными выстрелами десятков любопытных и осуждающих глаз. Будто картонный человек с мишенью в сердце в парковом тире.

Она впервые увидела его не в сумерках на опушке, не в лодке под луной и звездами, не возле костра, когда на лицо падают оранжевые блики. А здесь – в богато наряженном зале под ярким светом бронзовых люстр. И хотя Ден выглядел так инородно, так странно, как глиняный кувшин в горке с хрусталем, он нисколько не казался жалким и нелепым. В этом сдержанном парне чувствовалась сила, а в серых глазах занимался огонь. И искры этого огня вспыхивали пламенем в Эллином сердце.

Как Элли могла сделать вид, что незнакома с Деном? Как могла притвориться, что впервые его видит? Ведь для этого пришлось бы высокомерно отвернуться и холодно заявить что-то вроде: «Какая чушь! Горничная сдурела от зависти! Да выгоните вы его, наконец! Кто пустил чужака на праздник?! Уволить охрану!» Но у Элли не было сил произносить эти фальшивые слова.

Всё это, кстати, говорила Милена, причем не фальшиво, а громко и искренне, но кто ее слушал?

– Элли, милая, прости, что пришел, – вдруг услышала она горький шепот Дена. – Я бы никогда, ни за что тебя не подставил! Теперь у тебя будут неприятности. Но ведь она кричала, что тебя надо срочно спасать! А я, безмозглый, поверил.

«Мои неприятности – пустяки , я боюсь за тебя!» – хотела было ответить Элли, но не успела. Она заметила, как Ранита, которую она еще пять минут назад считала лучшей подругой, выхватила из перекинутой через плечо синей сумки-конверта пачку каких-то бумаг или картона. Подоспевший Генриор перехватил ее руку, но Ранита успела швырнуть бумагу в зал.

Элли с ужасом поняла, что это фотографии. Одна из карточек легла к ней под ноги, Элли подхватила ее, посмотрела – и почувствовала, как трудно стало дышать, тяжелая боль упала в солнечное сплетение. Два силуэта на берегу – сидят, обнявшись. Фото темное, мутное, фигуры смазанные. Но, если приглядеться, вполне можно понять, что хрупкая девушка, склонившая голову к плечу крепкого парня, – это Элли. Юная принцесса. Младшая графская дочь. «И когда она успела нащелкать? – с тоской подумала Элли. – Я и не знала, что у нее есть фотоаппарат…»