Страница 59 из 165
Отчего-то мне стало неловко и захотелось пнуть ещё сильнее. Девушка сморщила лоб, но от комментариев по поводу моей изобретательности отказалась. С осуждением посмотрела на меня, потом на ежа. С немым вопросом типа «ну и как ты мог назвать это милейшее создание таким именем?».
Создание посмотрело на меня с тем же немым вопросом. Я погрозил ему кулаком так, чтобы Степанова не заметила. Лысик фыркнул, но собрался в более-менее ходячее состояние, не забыв подставить спину под нежные женские руки.
Возвращались мы уставшими героями. Денис, обвешанный пакетами с едой. Лысик, понуро семенящий между нами. И я, задолбавшийся, но довольный. Одну проблему решил. Сам создал, сам решил, красавчик!
С самого раннего утра я отважно взялся за учебу. Свалив обязанности отлова бешеных книг на напарника. У него получалось гораздо лучше, хотя и физического урона стало больше. Я старался не обращать внимание на грохот, звон, легкий матерок и прочие звуки борьбы добра со злом. Уже не уверен был, кто есть кто.
Следующая литература, после труда о защите, была заумь о лингвистике. Образование языков, общие принципы и даже какие-то формулы со справочниками. Единые слова, составляющие основу языка. Успыпляло меня это почище страшных проклятий. Но я держался.
Пока Денис не уронил на мой стол шкаф. Как он убеждал, тот сам вдруг прыгнул и упал. Я счел это знаком, что пора проветриться и подкрепиться.
У Приказных палат пришлось пробиваться через толпу. На возвышении, среди храмов, стоял монах и громогласно и проникновенно вещал.
— Горожане! Зло не дремлет. Зло имеет много личин. Отступники уже среди нас, заблудшие души, нуждающиеся в спасении! Доходят тревожные слухи о том, что в нашем славном городе действует целая организация. Крепитесь! Темные маги, но самое страшное — содомиты...
Окончание горячей отповеди я пропустил, скрывшись за дверью столовой. Мельком подумал, какие страсти в таком с виду приличном городе творятся. Увидел еду и забыл. Подкрепившись и собрав с собой «на вынос» для усердно работающей единицы, а скорее трех единиц, я шел обратно, насвистывая незатейливую мелодию.
Тут меня и настигла расплата за доброту. Дорогу уверенно перегородил спасенный дуэлянт. При свете дня и после исцеления парень выглядел не таким и щуплым, как мне показалось тогда. Пусть и невысокий, но крепкий. Добротная одежда, шпага на поясе, как один из символов благородных. Да и на безымянном пальце левой руки находился родовой перстень. Герб для меня ничего не говорил, но судя по качеству одежды и потрепанности оружия, род не самый влиятельный.
Всё это я оценил за долю секунды. И пошел прямо на него.
Аристократ сначала растерялся, но в итоге поклонился, торопливо заговорив:
— Сударь! Позвольте мне выразить свою...
Я уже прошел мимо, так как он всё таки отошел. Но намека не понял и нагнал меня, продолжая:
— Я вам благодарен! Вам и вашему другу, за то что вы выручили меня в сложную минуту. У меня тут... — он залез в карман и выудил оттуда мешочек. — Вот, отдаю вам долг. С процентами, разумеется.
Я резко остановился, тяжело вздохнув. Вот говорила мне Богиня, добрые дела наказуемы! Не твори добро куда не попадя, предохраняйся. И прочие заветы. Взглянул на питейное с мстительной мыслью разнести там всё. Ведь просил, ни слова.
— Так. Давай договоримся. Вот это, — я ткнул пальцем в мешок с монетами, — убери. Я тебя не знаю, ты меня не знаешь, на том и разойдемся. Ферштейн?
— Чего? — спасенный почти обиделся, так удивился моей неблагодарности на благодарность.
— Того. Говорю, дел невпроворот, забудь.
— Позвольте, сударь, не согласи...
— Кто меня сдал? — я приблизился, угрожающе нависая над ним.
— Кто? — совсем растерялся он.
Святые сиськи Богини, откуда такие вылезают то? Ладно, я немного нарушал положенный порядок, манеры, ритуалы, предварительные... что там. Неважно. Но и без того случайных знакомых хватало.
— Как тебя звать то? — сдался я под беспощадным напором наивности.
— Федя... Граф Федор Красильников, к вашим услугам, — он исполнил церемониальный поклон, опять.
— Отлично. Ну или нет, не в курсе. Вот что, Федя. Вижу, ты настойчив и воодушевлен. И я знаю, как ты можешь меня отблагодарить.
— Как?
Ну реально, откуда столько надежды и готовности? Фехтовальщик он неплохой, сразу виден врожденный талант. Да и по глазам видно, дело чести для него. Откажешь или пошлешь, разуверится в людях. Оно и во благо, но...
— С тебя простава сегодня вечером, — я махнул в сторону питейного. — Буду не один, а он жрет как не в себя. Так что точно будем в расчете.
— Договорились! Слово дворянина! — девизом выкрикнул он, опять, мать его, поклонился и умчался.
Ну ладно, Дэн пожрет за чужой счет. Нам вроде в крайний раз скидку от заведения дали. В любом случае это будет гораздо меньше платы лекаря. А граф, дадут боги, на этом и успокоится.
Порадовав напарника, что его ожидает благотворительный вечер, я снова взялся за книжки. Шло туго. С одной стороны интересно, но хотелось быстрее. Лингвистика, когда ты полиглот, знающий два языка, русский и матерный русский, не самая увлекательная наука. Но в итоге я испытал душевный подъем. Выразившийся в желании отлупить книжкой кого-нибудь.
Но Денис предусмотрительно не попадался на глаза. Возможно, чувствовал себя виноватым за шкаф. Но скорее почувствовал моё настроение. Так как дух библиотеки всё также скрывался, а питомец тем более, больше оторваться было не над кем.
Взбодрило меня, когда языкознание перешло в область шифрования. От простейших загадок до сложных схем с уникальными ключами. Я так увлекся, что очнулся только когда тяжелая рука легла мне на плечо. И я увидел голодные глаза богатыря. Не знаний жаждал он, а приземленного.
— Пора, — печально и с надеждой сказал он.
— Слушай, а ты Альбертыча видел? — я захлопнул книжку и огляделся.
Тут всегда царила ночь, но освещение менялось в зависимости от того, какое время суток было снаружи. Едва заметно приглушалось, сигнализируя о наступлении вечера. За окнами, высокими и переливающимися цветными стеклами, всегда была темнота. И мне даже было немного жаль, что скоро это изменится. Солнечный свет проникнет туда, где не бывал сотни лет.
— Ага. Ругал за шум и неподобающее обращение с «достоянием великих умов, коим тебе не уподобиться, дщерь», — умело процитировал он, вполне сносно изобразив тон занудного духа.
— Вот сволочь, — тихо процедил я и крикнул на весь зал: — Хранимир Альбертович! Выходите! Повелеваю, чтоб вас...