Страница 7 из 47
Я растерялась. Догадываясь, что спрашивать этого ни в коем случае не нужно, а нужно бежать со всех ног прямо до канадской границы, я все-таки спросила:
– Зачем?
И он повернулся ко мне и спокойно сказал, чуть пожав плечами:
– Затем, что ты мне ужасно нравишься. – Он нашарил в карманах сигареты, закурил, чуть опустив стекло. – Я не хотел, чтобы ты об этом когда-нибудь узнала. Я, как бы это выразиться, мужик с обязательствами, а ты заслуживаешь лучшего, чем поездка в Испанию на две недели. Поскольку ничего другого я тебе предложить не мог и не могу, я дал себе клятву, что ты даже никогда не услышишь о моих, прости за высокий слог, чувствах. И мне это как-то удавалось, за исключением редких приступов странных желаний, вот увидеть твои окна, например. Но от этого ведь никому не было плохо? Никому, кроме меня. А днем я случайно услышал ваш с Леной разговор, и понял, что сегодня ты останешься с Павлом, и тогда уже ничего не переиграешь, ни-че-го! И я придумал повод, явился к нему домой, что, поверь, не в обычае у нас с ним, увез тебя. Уж и не знаю, что он обо всем этом думает.
Я молчала, а он выбросил сигарету и вздохнул:
– Это еще ничего. Я вот сидел и весь вечер думал, что я могу натворить и как далеко зайду, если ты скажешь, что решила остаться?
О, Господи, почему канадская граница так далеко? А его руки, и губы, и нестерпимо синие глаза так близко ко мне?
Под утро он выпустил меня из рук, поднялся и сел.
Я открыла глаза:
– Ты куда?
Он потер лицо руками:
– Я должен ехать. Извини. Когда-то давно я дал клятву человеку, ближе которого у меня никогда и никого не было, что обязательно буду утром просыпаться в своей постели, как бы поздно я не вернулся. Этот человек уже умер, и клятву, которую тогда дал, мне уже не вернуть. Я женат на его дочери.
Я тоже уселась, накинула халатик.
– Подожди.
Вернулась через несколько минут, принесла чашку кофе.
Виктор был уже полностью одет.
Он сдержанно поблагодарил, выпил кофе, поцеловал меня в висок. Помедлив, спросил:
– Ты не сердишься?
Я потерлась носом о шершавую ткань его костюма, вдохнула запах его горьковатой туалетной воды.
– Давай договоримся: никаких обязательств с твоей стороны, никакой ревности и требований с моей. Я буду счастлива, если смогу быть с тобой рядом хотя бы несколько мгновений, несколько минут. Тебе достаточно будет позвонить мне и назначить время и место. Я буду вовремя, если это окажется в моих силах. Я понимаю, что выходные и праздники всегда будут принадлежать твоей жене, и постараюсь не злиться. Я никогда и никому не расскажу о нас с тобой, я обману даже детектор лжи, если понадобится.
Виктор повернулся ко мне, прикоснулся к моему лицу. Его голос дрогнул:
– Ты сама не понимаешь, на что соглашаешься. Зря я тебя втянул во все это. Обещай, что, если тебе станет невмоготу терпеть, ты сама об этом мне скажешь. Хорошо? – Он глянул на часы и глухо сказал: – Прости, мне уже пора.
Павел явился на работу позже обычного.
Он вошел в кабинет, неся под мышкой объемистый пакет со вчерашними документами. Черт, я таки забыла его в машине Виктора!
Я робко спросила его, как он себя чувствует.
Павел посмотрел на меня долгим взглядом, потом спокойно сказал:
– Все нормально. Проехали.
С этой минуты он вел себя со мной так же, как раньше. Только я стала замечать, что иногда он подолгу смотрит на меня, когда думает, что я этого не вижу.
Впрочем, с той ночи моя жизнь наполнилась такой любовью и такими переживаниями, что до чувств и мыслей других людей мне просто не было дела. Нет, я не стала равнодушна к их переживаниям, просто у меня как будто уши заложило, ну, как в самолете.
Виктор звонил:
– У меня есть два часа.
И я больше уже ни о чем думать не могла, как только о минуте, когда мы останемся одни. О, Господи, как же я была тогда влюблена!
Как-то, лежа на прохладных шелковых простынях и остывая от недавних объятий, я попросила его:
– Виктор, ты не звони мне заранее, пожалуйста. Я потом ни о чем думать не могу, кроме как о том, как у нас с тобой все будет.
Он провел ладонью по гладкой коже моего бедра, и в глазах его сверкнули довольные искорки:
– Неужели ты так отчаянно влюблена?
Я кивнула.
Скрывать было бессмысленно: влюблена отчаянно и бесповоротно.
Примерно через неделю после нашего первого свидания, он привез меня в квартиру, которую купил в новом доме для наших встреч. Жильцы друг друга не знали, и мы могли рассчитывать на сохранение тайны. Виктор приобрел место в подземном гараже, и, приезжая ко мне, оставлял машину там. Вскоре я и насовсем здесь поселилась, объяснив Кларе Ильиничне, что поживу у своего парня. Женщина она вполне современная, поняла меня. Периодически я навещала ее, со временем ограничившись звонками. Сестре я благоразумно не стала сообщать об изменениях в личной жизни, инстинктивно понимая, что она этого не одобрит.
Зато теперь мы могли встречаться чаще. Иногда Виктор забегал буквально на полчаса, предупредив меня звонком, а иногда являясь, как снег на голову, без всякого предупреждения.
Опасаясь, что он может столкнуться с кем-то из подруг, я жила почти затворницей.
На работе мы не разговаривали и почти не встречались, чтобы приятельницы его жены не наболтали ей лишнего.
Иногда, впрочем, довольно редко, я встречала Владиславу Николаевну в коридорах компании, а однажды столкнулась с ней в приемной. Это была еще молодая, и все еще очень красивая холодная и сдержанная женщина. Правда, Алена как-то сказала, что работала с ней, и предупредила меня, что та – стерва редкостная, и не дай мне Бог попасть ей в руки. Она носила изысканные наряды, и, надо признать это, представляла вместе с мужем очень гармоничную пару.
По молчаливому уговору, ни с Леной, ни с Аленой я своими тайнами не делилась. Конечно, обе догадывались. Алена не одобряла этого, но в открытую осуждать меня не решалась, боясь причинить боль. А Ленка, всегда готовая поддержать чужую интригу, молчаливо покровительствовала своему начальнику.
Компенсируя недостаток времени и внимания, Виктор буквально заваливал меня дорогими подарками, духами, украшениями. Ему доставляло чувственное удовольствие смотреть, как я примеряю дорогое белье, или красивую одежду и обувь. Каждый вечер я наряжалась, как если бы знала, что он непременно приедет.
Мы почти никуда вместе не выходили, опасаясь лишних глаз. Впрочем, Виктор часто ездил в командировки, и иногда к нему присоединялась и я. Мы часто ездили за город, гуляли по уютным городкам Подмосковья.
Так прошло лето, наступила осень с ее затяжными, занудными дождями.
Я поняла, что имел в виду Виктор, говоря о том, что я не знаю, какую ношу принимаю, соглашаясь на связь с ним.
Я пыталась занять свободное время, чем только можно. Я вязала и вышивала, читала книги и смотрела телевизор, но все это время мучительно ждала его звонка. Алена видела, что я чем-то расстроена, и молча сочувствовала. Кажется, Виктор тоже заметил это, потому что стал еще внимательней.
Я не проработала и года, отпуск мне не полагался, но он велел мне написать заявление и подарил путевку в Испанию. Я сначала обрадовалась перемене мест, климата, а потом заскучала. Наверно, он понял все по моему голосу. Вернувшись в мадридскую гостиницу после экскурсии по какому-то дворцу сложной архитектуры, я вошла в вестибюль и около широкого окна увидела его. Я просто не помню, успели ли мы добраться до номера без приключений, так мучительно я хотела его рук и губ. Кажется, следующие сутки мы провели в постели. На другой день, раздав щедрые чаевые, мы улетели домой.
А дома опять дожди и промозглая серость.
Я записалась в элитный оздоровительный центр, чтобы хоть немного отвлечься.
Занятия были довольно дорогими, но Виктор оплатил мой абонемент.