Страница 73 из 135
дома, торопливо захлопнув двери.
6. Второй разговор с хозяйкой
У постоялого двора его ждал хозяин. Он сам не решался заговорить первым, поэтому К. спросил, что ему нужно.
— Ты нашел новую квартиру? — спросил хозяин, уставившись в землю.
— Это тебе жена велела узнать? — сказал К. — Наверно, ты очень от нее
зависишь?
— Нет, — сказал хозяин, — спрашиваю я от себя. Но она очень волнуется
и расстраивается из-за тебя, не может работать, все лежит в постели, вздыхает
и без конца жалуется.
— Пойти мне к ней, что ли? — спросил К.
— Очень тебя прошу, — сказал хозяин, — я уже хотел было зайти за тобой к старосте, постоял у него под дверью, послушал, но вы все разговаривали, и я не хотел вам мешать, да и беспокоился за жену, побежал домой, а она меня
к себе не пустила, вот и пришлось тебя тут дожидаться.
— Тогда пойдем к ней скорее, — сказал К., — я ее быстро успокою.
замок
241
— Хорошо, если бы удалось, — сказал хозяин.
Они прошли через светлую кухню, где три или четыре служанки в отдалении друг от друга, занятые каждая своей работой, буквально оцепенели при
виде К. Уже из кухни слышались вздохи хозяйки. Она лежала в тесном закутке без окна, отделенном от кухни тонкой фанерной перегородкой. Там помещались только большая двуспальная кровать и шкаф. Кровать стояла так, что
с нее можно было наблюдать за всей кухней и за теми, кто там работал. Зато из
кухни почти ничего нельзя было разглядеть в закутке. Там было совсем темно, только белые с красным одеяла чуть выделялись во мраке. Лишь войдя туда
и дав глазам немного привыкнуть, можно было разглядеть подробности.
— Наконец-то вы пришли, — слабым голосом сказала хозяйка. Она лежала на спине, вытянувшись, дышать ей, как видно, удавалось с трудом, и она
откинула перину. В постели она выглядела гораздо моложе, чем в платье, но ее
осунувшееся лицо вызывало жалость, особенно из-за ночного чепчика с тонким кружевцем, который она надела, хотя он был ей мал и плохо держался на
прическе.
— Как же я мог прийти, — сказал К. мягко, — вы ведь не велели меня
звать.
— Вы не должны были заставлять меня ждать так долго, — сказала хозяйка
с упрямством, свойственным всем больным. — Садитесь, — и она указала ему
на край постели, — а вы все уходите! — Кроме помощников в закуток проникли и служанки.
— Я тоже уйду, Гардена, — сказал хозяин, и К. впервые услыхал имя хозяйки.
— Ну конечно, — медленно проговорила она и, словно думая о чем-то
другом, рассеянно добавила: — Зачем тебе оставаться?
Но когда все вышли на кухню — даже помощники сразу послушались, впрочем, они приставали к одной из служанок, — Гардена все же вовремя со-образила, что из кухни слышно все, о чем говорится за перегородкой — дверей тут не было, — и потому она всем велела выйти из кухни. Что и произошло тотчас же.
— Прошу вас, господин землемер, — сказала Гардена, — там, в шкафу, поблизости висит платок, подайте его мне, пожалуйста, я укроюсь, перину я не
выношу, под ней дышать тяжело. — А когда К. подал ей платок, она сказала: — Взгляните, правда, красивый платок?
Похоже, что это был обыкновенный шерстяной платок, К. только из вежливости потрогал его еще раз, но ничего не сказал.
— Да, платок очень красивый, — сказала Гардена, кутаясь в него. Теперь
она лежала спокойно, казалось, все боли прошли, более того, она даже заметила, что у нее растрепались волосы от лежания, и, сев на минуту в постели, поправила прическу под чепчиком. Волосы у нее были пышные.
К. вышел из терпения:
— Вы, хозяйка, велели узнать, нашел ли я себе новую квартиру?
242
ф. кафка
— Я велела? Нет-нет, это ошибка.
— Но ваш муж только что меня об этом спросил.
— Верю, верю, — сказала хозяйка, — у нас вечно стычки. Когда я не хотела
вас принять, он вас удерживал, а когда я счастлива, что вы тут живете, он вас
гонит. Он всегда так делает. Вечно он выкидывает такие штуки.
— Значит, — сказал К., — вы настолько изменили свое мнение обо мне?
И всего за час-другой?
— Мнение свое я не изменила, — сказала хозяйка ослабевшим голосом, —
дайте мне руку. Так. А теперь обещайте, что будете говорить со мной совершенно откровенно, тогда и я с вами буду откровенна.
— Хорошо, — сказал К., — кто же начнет?
— Я! — сказала хозяйка. Видно было, что она не просто хочет пойти К. навстречу, но что ей не терпится заговорить первой.
Она вынула из-под одеяла фотографию и протянула ее К.
— Взгляните на эту карточку, — попросила она.
Чтобы лучше видеть, К. шагнул на кухню, но и там было нелегко разглядеть что-нибудь на фотографии — от времени она выцвела, пошла трещинами
и пятнами и вся измялась.
— Не очень-то она сохранилась, — сказал К.
— Да, жаль, — сказала хозяйка, — носишь при себе годами, вот и портит-ся. Но если вы хорошенько вглядитесь, вы все разберете. А я могу вам помочь: скажите, что вы разглядели, мне так приятно поговорить про эту карточку.
Ну, что же увидели?
— Молодого человека, — сказал К.
— Правильно, — сказала хозяйка. — А что он делает?
— По-моему, он лежит на какой-то доске, потягивается и зевает.
Хозяйка рассмеялась.
— Ничего похожего! — сказала она.
— Но ведь вот она, доска, а вот он лежит, — настаивал на своем К.
— А вы посмотрите повнимательней, — с раздражением сказала хозяйка. — Разве он лежит?
— Нет, — согласился К., — он не лежит, а скорее парит в воздухе, да, теперь я вижу — это вовсе не доска, скорее какой-то канат, и молодой человек
прыгает через него.
— Ну вот, — обрадованно сказала хозяйка, — он прыгает, это так трени-руются курьеры из канцелярии. Я же знала, что вы все разглядите. А его лицо
вам видно?
— Лица почти совсем не видать, — сказал К., — видно только, что он
очень напрягается, рот открыл, глаза зажмурил, волосы у него растрепались.
— Очень хорошо, — с благодарностью сказала хозяйка, — тому, кто его
лично не знал, трудно разглядеть еще что-нибудь. Но мальчик был очень красивый, я видела его только мельком и то не могу забыть.
— А кто же он был? — спросил К.
замок
243
— Это был, — сказала хозяйка, — это был курьер, через которого Кламм
в первый раз вызвал меня к себе.
К. не мог как следует слушать — его отвлекало дребезжание стекол. Он сразу понял, откуда идет эта помеха. За кухонным окном, прыгая с ноги на ногу по
снегу, вертелись его помощники. Они старались показать, что они счастливы
видеть К., и радостно указывали на него друг другу, тыча пальцами в оконное
стекло. К. им погрозил пальцем, и они сразу отскочили, стараясь оттолкнуть
друг друга от окна, но один вырвался вперед, и оба снова прильнули к стеклу.
К. юркнул за перегородку — там помощники не могли его видеть, да и ему
не надо было на них смотреть. Но тихое, словно просительное дребезжание
оконного стекла еще долго преследовало его и в закутке.
— Опять эти помощники, — сказал он хозяйке, как бы извиняясь, и показал на окно. Но она не обращала на него внимания; отняв фотографию, она
посмотрела на нее, расправила и снова сунула под одеяло. Движения ее стали замедленными, но не от усталости, а, как видно, под тяжестью воспомина-ний. Ей хотелось все рассказать К., но она позабыла о нем, перебирая в памяти
прошлое. Только через некоторое время она очнулась, провела рукой по глазам и сказала:
— И платок у меня от Кламма. И чепчик тоже. Фотография, платок и чепчик — вот три вещи на память о нем. Я не такая молодая, как Фрида, не такая
честолюбивая, да и не такая чувствительная — она у нас очень чувствительная; словом, я сумела примириться с жизнью, но должна сознаться: без этих
трех вещей я бы тут так долго не выдержала, да что я говорю — я бы и дня тут
не выдержала. Может быть, вам эти три подарка покажутся жалкими, но вы