Рождение империи. Шемяка

— Ладно, пиши... — хлопнул увесисто ему по плечу и пошел дальше.

Как ни крути полезный человечек. Да, прощелыга, шельмец и прохиндей, но его полезные качества сильно перевешивают недостатки. За все это время он стал любимцем ратников, теперь они считают, пока с нами Ипатий — Господь на нашей стороне. Что очень немаловажнодля поднятия боевого духа. А еще, я задумал его сделать символом торжества православной веры над католической ересью. Для чего отписал письмо архиепископу Полоцкому Фотию, в котором подробно изложил «подвиги» Ипатия и намекнул, что сии случаи не меньше, чем чудо Господне. Да наказал распространить в народе. Так что, если выгорит, нашего шельмеца ждет великое будущее.

Только отошел от него, как меня нашли рынды и, выпучив глаза от важности, наперебой заблажили:

— Взяли, княже, взяли! Тяпа взял гонца Жигимонтова, а Зиновий Степаныч со своими перехватил тех, что побили наш дозор! Грит, посекли всех, но их набольшего и еще одного приволокли...

Губы сами по себе растянулись в свирепой и злорадной ухмылке. Пару дней назад у нас практически полностью вырезали передовой дозор. Мало того, что вырезали, так еще выпустили кишки раненым, привязали к деревьям и оставили умирать. Ну что же, как говорится, земля не имеет форму чемодана, она круглая. Отольются кошке мышкины слезки.

— Первыми ко мне тех, кто побил дозоры...

Вскоре ратники притащили раздетого до исподнего совсем молодого парня с разбитым лицом и мужика постарше, с выбитым глазом, свисавшим из глазницы на кровавых соплях.

— Местного боярина сын, княже. Озоровал со своим холопами, числом два с половиной десятка. Мы их выследили, да побили, никто не ушел, — скупо доложился Зиновий, пожилой, солидный мужик — сотенный из галичской дружины. — Второй — его дядька, сиречь, для присмотра приставленный. Я успел распытать у одного из ихних раненых, когда тот помирал. Эти — пока молчат.

— Будь ты проклят, пес! — захрипел молодой.

Второй молчал и только презрительно кривил морду.

Я помолчал немного и тихо поинтересовался:

— Зачем над увечными и ранеными измывался?

— Собакам собачья смерть! — сын боярина презрительно сплюнул. — И тебе, схизматик, скоро та же доля!

Смысла допрашивать пленных не было, я и так прекрасно ориентировался в местной обстановке, а большего, скорее всего, они и не знали.

— На кол, псов... — тихо шепнула на ухо Зарина.

Я помолчал немного и коротко повторил совет аманатки.

— На палю...

При этом не испытал ни капельки угрызения совести. Все правильно сказал щенок: собаке собачья смерть.

Но сам смотреть на казнь не стал, отошел в сторону и приказал привести захваченного гонца.

Гонец, носатый парень в круглых очках и рясе, был больше похож на семинариста или на молодого монаха, чем, собственно, на гонца.

— Шел с отрядом в полтора десятка всадников, — доложился десятник из моей личной дружины. — Сей пытался прошмыгнуть, как мы их перехватили. С ним вот это было... — Тяпа бережно передал мне кожаный футляр скрепленный восковой печатью.

Я сорвал печать и достал несколько листов бумаги скрученных в трубочку, но, как очень скоро выяснилось, что все были все написаны на латыни, которой никто в моем отряде не знал.

Из-за деревьев плеснулся сдвоенный утробный вой. Гонец беспокойно завертел башкой и молящим взглядом уставился на меня.

— Русский язык знаешь?

— Знаю! — парень охотно закивал.

— Жить хочешь?

— Хочу! — последовала целая серия бодрых кивков.

— Куда следовал?

— В Крево! — гонец крутнул головой, показывая направление. — Письма к каштеляну* и воеводе.

каштелян (польск. Kasztelan, из лат. castellanus, от castellum — «замок») — должность в Польше и Великом княжестве Литовском. Первоначально управляющий замка, в дальнейшем вторая должность после воеводы.

— А чего этой дорогой ехали?

— Не знали... — парень пожал плечами. — Думали, что вы от Ковно назад к Вилькомиру ушли.

Я мысленно себя похвалил. Все верно, но только обратный уход изображал Федька Пестрый и Изяслав со своими. Каждый по своему маршруту. А я махнул в сторону Трок и меня с моим отрядом литвины опять прохлопали. Ничего удивительного, местные, конечно, уже засекли, но доложиться в Вильно не успели, радиосвязи еще несколько сотен лет не видать. А с гонцами и голубями всякое разное может случится.

— Как тебя зовут?

— Андриус, господин.

— Читай вслух письма, Андриус.

— Там ничего такого! — быстро выкрикнул парень. — Обманные. Все главное на словах велено было передать. Но... — он опять жалобно уставился на меня. — Я не хочу умирать. Я вам пригожусь, господин!

Я усмехнулся и важно заявил.

— Ты не умрешь, обещаю. А теперь говори...

Тот обрадованно затараторил.

— Каштеляну приказано срочно собирать бояр с евоными людьми ратными. Тевтонцы выдвинулись к границам княжества уже не только с Ливонии, но и со стороны Пруссии. Князь Сигизмунд собирает большое войско, считает, что сейчас главная опасность не от вас, а от немцев. А вы, мол, скоро уйдете назад в земли Свидригайлы, ибо слишком много взяли и много людей потеряли. Про то, что часть ваших уже здесь, он пока не знает. Круль Владислав Ягеллон, тоже срочно отбыл из Вильно в Варшаву, объявлять посполитое рушение*, потому что немцы из Пруссии и к Польше подошли.

посполитое рушение — сбор всех наличных сил на войну.

— Когда ушел круль? — услышав про Ягайлу, я схватил гонца за рясу и дернул к себе.

Сам от себя того не ожидая, видимо сработали эмоции настоящего Шемяки.

— С-сегодня утром... — парень смертельно побледнел.

— Какой дорогой?

— Так, на Варшаву дорога известная... — он быстро и подробно растолковал маршрут.

— Сколько с ним людей?

— Полторы сотни лыцарей и прочих, да еще столько же проводить его до границы дал наш князь...

В голове завертелся бешеный хоровод мыслей.

Твою же мать, Ягайло — это просто шикарный приз! Если его угробить — Польша сразу выйдет из игры — там начнется битва за престол, а претендентов просто куча. И будут грызть друг друга до последнего! А с Жигимонтом без поляков сладить будет нетрудно. С пшеком три сотни, пусть три с половиной, а со мной четыре с половиной! Дорога тоже известная. Он к вечеру доберется до Ковно, там переночует, а завтра махнет в сторону Гродно, а дальше на Варшаву. Круль старенький, везут его в карете, слишком большую скорость не разовьешь. А я же вот, между Ковно и Троками! Если сейчас выйду, как раз успею. Ну, решайся!

Благоразумие отчаянно бунтовало, но авантюрная натура победила.

— Вакула, командуй сбор!