Хранитель истории

— Как вы догадались? — удивился Дэнни.

— Я сижу здесь минут пятнадцать, и все это время вы сверлили взглядом первую страницу, при этом загадочно улыбаясь. Да и ваш фотографический аппарат говорит о том, что вы репортёр.

— Ах, да, — пробормотал Дэнни. — Просто впервые попал на первую страницу.

— Понимаю, — кивнул мужчина. — Какое-то время я работал в «Нью-Йорк Таймс». До сих пор помню, как меня отправили на Бродвей караулить вора, который снял пустой магазин и прорыл от него туннель до Сберегательного банка Бауэри. Не очень удачно, правда. Туннель обрушился, и вор оказался в ловушке, представляете? Я засел в кафе неподалёку и каждые полчаса бегал к телефону, чтобы докладывать в офис о том, как продвигается спасательная операция.

— Правда? — удивился Дэнни. — Это было давно?

— Лет двенадцать назад.

— А вы?..

— Максвелл Перкинс, — сообщил мужчина, протянув ему руку.

— Дэнни Готтфрид, «Нью-Йорк Ньюз», — машинально представился Дэнни и пожал его руку. — Вы сказали, что работали на «Таймс». А сейчас не работаете? Извините, если это не моё дело, но я все думаю, смогу ли стать чем-то большим, чем обычным репортером.

— Конечно, сможете. Главное упорство. Я сейчас работаю книжным редактором в издательстве «Charles Scribner's Sons», работаю с книгами, и эта работа мне очень нравится.

— Подождите. То есть в том издательстве? — Дэнни нервно усмехнулся и указал рукой на окно, за стеклом которого был виден уголок элегантного десятиэтажного здания. На одной из его стен, которая смотрела на 48-ую улицу, красовалась огромная надпись:

CHARLES

SCRIBNER'S

SONS

PUBLISHER

AND

BOOKSELLERS

FOUNDED 1846*

— Да, — кивнул Максвелл Перкинс.

— Вы же тот, кто выпустил книгу «По эту сторону рая» Скотта Фицджеральда! — вдруг осознал Дэнни, и глаза его загорелись неподдельным восторгом. — Точно-точно! Я слышал про вас! Эта книга… она так меня впечатлила! Я ведь тоже учился в Принстоне. Ну, как учился… Когда мы вступили в войну, стало не до учебы, ну да ладно. История Фицджеральда впечатляет, это нечто совершенно новое. И это было написано… как будто про меня.

— Да, роман написан молодым автором о молодом поколении. Эта книга — портрет современной американской молодежи. Ваш портрет, мистер Готтфрид.

— Портрет поколения, которое спешило отправиться на войну и которое вернулось с нее совсем не таким, каким уходило, — чуть слышно проговорил Дэнни. — Знаете, после войны я был в глубокой депрессии. Я там много всего повидал, и мне хотелось просто забыть все это, вырвать из памяти. Но все же я смог осознать простую истину — я все еще жив. И все, что мне остается, это жить. Жить за тех, кто этого уже не может. Жить и делать то, что хочется. Я люблю газеты и, черт возьми, я счастлив, что жив и могу с ними работать!

— Вы удивительное поколение, — вдруг сказал Перкинс. — Вы молоды, но уже понимаете много больше любых этих консервативных мужей, с которыми я сейчас работаю. Вот сколько вам лет, мистер Готтфрид?

— Двадцать три.

— Всего двадцать три!

— А я уже чувствую себя стариком, — заметил Дэнни.

— Забавно, но я тоже чувствую себя стариком, и оттого-то, наверное, не пошел добровольцем на фронт. А вы что-то пишите? Я имею в виду, помимо репортажей для газеты. Быть может, вы захотите рассказать о войне?

— Ну, нет, — категорично ответил Дэнни. — О войне я писать не хочу. Не хочу возвращаться в прошлое. Лучше жить настоящим, оно ведь гораздо лучше. Разве что, нет легального алкоголя. Но эта проблема решаема.

— Как знаете, — ответил Перкинс и откинулся на спинку стула. — Но если передумаете, можете послать свои работы нам.

— Спасибо за предложение. Но вряд ли я передумаю.

***

Дэнни вернулся в свою квартиру, бережно держа свёрток газеты, будто тот был редкой фарфоровой вазой. Было раннее утро, мама должна была уже проснуться, а Дэнни ещё и не ложился спать. Всю ночь он просидел в офисе, ожидая, когда напечатают газеты. Один из первых экземпляров он как раз и принёс домой, чтобы оформить его в красивую раму и повесить на стену.

— О Боже, Дэнни, поздравляю! — вдруг раздался голос мамы. Она выпрыгнула из гостиной и накинулась на сына с объятиями. — Я уже прочитала статью. Первая страница! И фотография! Просто невероятно!

— Спасибо, мам, — промямлил Дэнни, пытаясь от неё отстраниться. Обниматься он не очень любил.

Луиза Готтфрид была француженкой. Много лет назад во время путешествия по Европе она познакомилась с немцем — Дирком Готтфридом, отцом Дэнни. Какое-то время они жили в Праге, потом в Париже, а потом, когда Дэнни исполнилось пять лет, переехали в Нью-Йорк, где Дирк неожиданным образом оставил семью. Погиб он или просто сбежал — никто не знал. Однажды он вышел из дома и не вернулся. Луиза искала его, горевала и не знала, как дальше быть. Наверное, единственным, что помогло ей не сломиться, была забота о Дэнни. Она посвятила ему свою жизнь и делала все, чтобы ему доставалось все самое лучшее.

Иногда Луиза возила Дэнни к родственникам в Париж. Они пересекали Атлантику на больших пароходах, которые потрясали воображение Дэнни. Ему очень нравился океан, в детстве он даже хотел стать матросом, но когда в его жизни появились газеты, то детская мечта позабылась.

Дэнни был хорошо образован и знал три языка, на которых мог не только говорить, но и грамотно писать. Французский — от матери, английский — от страны, в которой он прожил большую часть своей жизни, а немецкий — от отца (этот язык Дэнни выучил сам, как бы в память о нем).

Отца Дэнни плохо помнил. Да и не только отца, а все своё детство в принципе. Виной тому было сотрясение, которое он получил, свалившись с велосипеда на одной из улиц Парижа. Мама всегда говорила, что Дэнни чем-то похож на отца. Иногда даже замечала, что он подозрительно на него похож. Смысл этой фразы Дэнни не понимал, но, разглядывая фотографии, сам замечал, что с пропавшим родителем у него много схожих черт. Прямоугольной формы лицо, светлые глаза и даже улыбка, — все это у них было одинаковое, словно мать-природа не стала заморачиваться и просто скопировала у одного и передала другому. А вот на маму Дэнни нисколько не походил. Разве что волосы у них были почти одинакового цвета, светлые, с рыжеватым оттенком, но и то различались структурой: у Дэнни волос был кудрявый и мягкий, а у Луизы прямой, как игла, и сухой.

— Что-то поздно ты сегодня, — заметила мама.

— Ждал газету в офисе. А потом зашёл в кафе, чтобы перекусить.

— Пошли, я накормлю тебя завтраком, и ты расскажешь мне поподробнее о том, что произошло в этой гостинице.

— О, мне нужно много чего рассказать!

Дэнни любил рассказывать маме о своих приключениях на работе. Он рассказывал ей все, за исключением видений. Вот и сейчас за завтраком он поведал ей абсолютно все о самоубийстве, которое оказалось убийством; о том, как он увидел преступника (здесь он воспользовался той же версией о его побеге через черный выход, которую изложил мистеру Хейлу) и о встрече с известным редактором Максвеллом Перкинсом.

— Он предложил мне написать о войне, — сообщил Дэнни. — Но я не хочу.

— И не нужно. Ты опять будешь переживать из-за этого. Прошлое было в прошлом, пусть там и остаётся.

— Да, думаю, ты права.

— Но ты мог бы написать о чем-нибудь другом, — сказала Луиза. — Какой-нибудь рассказ. Ты хорошо пишешь.

— У меня есть рассказы. Думал, отправить их в какой-нибудь журнал, но беда в том, что они все похожи на статьи из газеты.

— Отправь, — посоветовала мама. — От тебя ничего не убудет, если ты попробуешь это сделать. А может, даже прибудет, если журнал у тебя их захочет купить.

Дэнни задумался над этим советом и решил, что мама права. Вдруг эти рассказы, которые сейчас пылятся в ящике, смогут принести деньги? А вдруг они смогут помочь Дэнни прославиться? Быть может, эта встреча с Перкинсом была неспроста. Это наверняка был знак!

Дэнни проглотил завтрак и кинулся в свою комнату, решив перебрать бумаги из стола. Он даже забыл снять верхнюю одежду — так и ходил в ней по квартире. Нужно было найти несколько приличных рассказов, которые было бы не стыдно отправить Скрибнерам. Разглядев свои старые работы, Дэнни обнаружил, что они не так плохи, как он думал, и из них вполне получился бы даже сборник.