Ведьмин корень

Скрежеща зубами от боли, Джио ответил на предложение ругательством. Котас с одобрением кивнул и ушёл.

Кто обожал Джио, так это мальчишка с лупой. История Джио вызывала у него восторг и ужас. Его не подпускали к больному, но, когда сиделка уходила обедать, Гонзарик, к этому времени уже вернувшийся из школы, был тут как тут, и у них было целых полчаса на разговоры. Джио быстро привязался к забавному и неглупому мальчику, который скрашивал его одиночество, и даже поделился с ним некоторыми сокровенными мыслями – о ловушке, в которую попал, о Клотильде, которую больше никогда не увидит… Гонзарик слушал его с серьёзностью, которую трудно было ждать от восьмилетнего ребёнка.

– Сколько я здесь, не скажешь?

– Сейчас посчитаю. Шесть дней.

Они пробовали в лупу разглядеть жуков.

– Осторожнее, парень, вдруг перепрыгнут на тебя?

– Госпожа Айлин сказала, это невозможно.

Было неприятно узнать, какую антипатию испытывает к нему дама с сапфирами – Хозяйка мурров. Она приходила несколько раз, высокая, худая, неизменно элегантная, с глазами печальной лани, и никогда с ним не заговаривала, только интересовалась у сиделки, не нужно ли чего. Как-то раз он услышал сквозь дрёму их с ловиссой негромкий разговор: вид мучающегося Джио напугал Фанни, и ей окончательно расхотелось быть Хозяйкой. Теперь наследница целыми днями сидит в библиотеке и учит древние диалекты, чтоб найти в старинных книгах способ избежать этой ужасной участи.

– Его ждёт трудная жизнь, – сказала Хозяйка. – Предместья не забудут, что из-за него погибла мурча. Вчера ко мне приходила делегация. Требуют выдать нашего больного, то есть фактически разрешить им самосуд, или – отправить его в тюрьму в Лапнике. Покинуть город он не сможет, а значит, я буду постоянно подвергаться давлению со стороны местных. И ещё неясно, как к нему отнесутся мурры.

– По-моему, Сантэ и Господин Миш вполне к нему лояльны. Даже не особо интересуются, – сказала ловисса.

– А остальные? Приходили на него посмотреть? В общем, неизвестно, Длит, позволительно ли ему тут находиться и сколько ещё неудобств он нам доставит.

– Между прочим, Айлин, он приехал сюда из-за вас… выполняя волю отца.

– Из-за денег, чего уж там.

– И тем не менее. И он сын Хаммонда, единокровный брат Эдама.

– Потому и терплю. А ты как будто рада его возвращению, Длит? Имеешь на него виды?

– Для нас его возвращение благо, потому что его знания не рассеются в чужих городах.

Джио открыл глаза.

– Почему ты не предупредила меня про камень?!

Хозяйка вздрогнула, а ловисса хмыкнула.

– Хорошо, что мы уже на ты. Я дала тебе кучу денег, Джио Риц. Как же я запамятовала, что некоторые всегда хотят больше? Вини не меня и не Хейго, который недосмотрел, а свою жадность.

– Ненавижу тебя, – прохрипел Джио. – Чёрта лысого ты получишь, а не мои знания!

Она усмехнулась.

– Ну, там видно будет. Надеюсь, договоримся.

– Я хочу увидеть мать, – твёрдо сказал Джио, который понял, что владеет чем-то ценным, и оно может служить предметом торга. – Мать из долины!

– Начинается, – сказала Хозяйка.

…Следующим утром в Спящей крепости появилась Амика – в красиво расшитом, но не пёстром, платье, с наброшенной на плечи дорогой шалью. Она была всё ещё очень бледна, но на ногах стояла твёрдо. Сопровождала её та самая Шани, которая терпеть не могла Джио и обзывала дурнем. У неё и сейчас был крайне злобный вид. Будь её воля, она бы, наверное, выцарапала ему глаза. Сегодня на ней было меньше золотых украшений, а на шее у Амики висел на шнурке похожий на глаз сверкающий зеленоватый камень с голубыми прожилками.

На встрече присутствовала Хозяйка и её белолицый секретарь. Хозяйка неплохо изъяснялась на трудновоспроизводимом языке нижних, была хорошо знакома с невыносимой Шани и даже симпатизировала ей. Зато между ней и Амикой возник небольшой спор.

Наконец Амика подошла к Джио. Он измучился, представляя их встречу, ему было тяжело, стыдно, он не знал, о чём будет говорить и зачем её позвал.

Без лишних слов Амика присела на низкую скамеечку, которую принесла для неё сиделка, и они принялись шептаться под шалью, которой Амика с головой накрыла себя и Джио.

– Бедный ты мой… Я забрала бы тебя в долину, но нельзя.

– Я опять всё испортил… Прости… Ты сильно на меня злишься?

– Злюсь? Нет. Мне тебя жаль.

– Ты что, поссорилась с Хозяйкой? Меня и так все ненавидят…

– Не ссорилась, конечно. Я просила, а она не разрешила взглянуть на Прекрасных. Жалко… я никогда не видела ни саму, ни самого… А ты?

– Видел мурра. Кот как кот.

– Хозяйка просила не задерживаться, так что не будем терять время. Слушай, Джио, не говори никому, какую силу ты получил от мурчи.

– Ловисса давала мне понюхать чью-то рубашку, сказала, я – нос. Это правда?

– Да. Ты Нос! Ты очень силён.

– Но я ничего не почувствовал, матушка…

Матушка… Амика была тронута.

– Ты ещё болен. Чудо, что вообще жив. Это благодаря жукам. Они не любят, когда у них отбирают добычу. Но когда-нибудь почти все жуки переберутся в камень, и ты останешься без защиты.

Она сняла свой красивый оберег и надела на Джио, подтянув шнурок и устроив зеленоватый камень в яремную ямку – на шее не было язв.

– Теперь поплатится любой, кто причинит тебе зло.

– Благодарю тебя за всё, матушка… Что мне делать? Ловисса заинтересована во мне… в моей силе, сказала: договоримся…

– Соглашайся только в крайнем случае. И не торопись уходить отсюда.

– А куда мне идти? Буду сидеть в Спящей, пока не выгонят. Я слышал, Хозяйка отказалась выдать меня людям из предместий. Но что будет потом?

– У Хозяюшки доброе сердце, – обрадовалась Амика. – Постарайся ей понравиться. Ты брат её сына, а в этом доме нет уз сильнее кровных. Пользуйся этим. А уж я её отблагодарю.

Когда Амика стянула с них шаль и, поцеловав Джио в лоб, поднялась, Шани в изумлении уставилась на оберег.

– О небо! Ты даришь этому гром? Почему бы тебе, матушка, не отдать ему всё наше золото? И камни! Можно послать за ними в долину!

Повисло глубокое молчание. Хозяйка онемела, даже у секретаря поползли вверх чёрные брови. Амика холодно взглянула Шани в лицо, не желая выказывать гнев, – негоже затевать скандал в чужом доме, и, опомнившись, Шани униженно склонилась перед ней.

Пауза продлилась, кажется, целую вечность. Ни на кого не глядя, Амика неторопливо двинулась к выходу. Шани понуро поплелась следом. Хозяйка с секретарём отправились за ними.

У самых дверей Айлин вдруг попросила их задержаться, и все прошли в библиотеку.

– Шани, я должна спросить, – сказала Айлин. – За что ты так ненавидишь Джио? Я тоже от него не в восторге, но в твоей неприязни есть что-то личное.

Шани посмотрела на Амику, та, хотя и была сердита, кивком разрешила говорить.

– Его мать Махила – моя двоюродная сестра, – сказала Шани. – Он мой племянник.

– Девушка из долины! – вспомнила Айлин. – С детства дружим да ещё и породнились?

– Сестра моя всегда была малость неадекватная. Помню, ходит мышкой, тихая-тихая, а потом как отчебучит… Когда спихнули замуж за твоего Рица, Мать наложила на неё заклятие смирения.

– Смирением там и не пахнет… Она в один день проиграла наследство Джио. Всё, что копили долгие годы.

Шани кивнула.

– Поняла, да? Молитесь, чтобы сюда не приехала. Но как его пропустили в город, не известив тебя? У него же на пятке клеймо! А потом из-за него мурча погибла.

– Длит выяснила, как всё вышло, – с горечью сказала Айлин. – Ребёнком он был левшой. Мать… как её?

– Махила.

– Махила, хотя его и пометила, но переучила. А навыки всё равно остались. Господин Лунг, например, заметил, что Джио многое делает левой рукой. На въезде в город у него не проверили левую ступню – удовлетворились тем, что он подписал документы правой рукой.

– Ты видишь, какая? – со злостью сказала Шани. – Зачем она его переучивала, если он левша и она уже поставила клеймо на левую ногу?! Демоны её водят! А этот весь в неё. Дурная кровь, меченый, – с отвращением произнесла Шани.