Страница 11 из 15
– Ну? Кого видел?
– Никого…
– Как… никого?! – От потрясения Бабар начал задыхаться: – Ах, ты ж… Ах… А чего орал?!
– Радовался, что на след напали…
Радовался… Кажется, Бабар даже всхлипнул.
– Как мы отсюда выберемся, умник? Завести завёл, а как назад?!
– Кураж выведет… по нашим следам…
– Какие, дрит твою, следы?! Вода везде! Ночь!
– У меня специальные подошвы… пахучие… Вставай, торопиться надо…
– Куда гонишь? Дай отдышаться…
Но от сердца отлегло. Вот почему гном возился с сапогами…
Он хотел сказать, что нужно возвращаться, но мальчишка уже схватил поводок, и они с псом побежали дальше, выписывая зигзаги между осин. Только что Бабар думал, что не сможет подняться без посторонней помощи, а тут словно неведомая сила подкинула его с земли.
…Теперь пёс бежал медленнее, хотя следа не потерял. Мальчишка шёл быстрым шагом, но притормаживал, видя, как Бабару тяжело. Спасибо, не бросает, думал Бабар, растерявший по дороге половину своей злости, – не до того, когда речь идёт о выживании…
Он не знал, сколько часов они шли, казалось, целую вечность, но вскоре после третьего привала пёс вывел их к глубокому оврагу.
– Выключи фонарь… – шёпотом приказал еле живой Бабар.
Они подошли к самому краю. В чёрной овражьей пасти торчали обломанные стволы деревьев. Мальчишка заметно робел. У Бабара сердце тяжело ухало в груди при мысли, что придётся спуститься в эту страшную яму, где полно змеиных гнёзд под корягами и прочих смертельных ловушек. Было здесь жутко и безжизненно. Ни одна птица не вспорхнула, даже пёс попятился, тихо заскулив. Ночь постепенно бледнела, открывая взору брошенное селение за оврагом: полуразвалившиеся дома, столбы с паутиной оборванных проводов… И над всем этим – клочки тумана и глухое безмолвие.
– Узнаёшь места? – оцепенев, спросил Бабар.
– Я? Я здесь ни разу… не был… никогда…
– Не был, но слыхал. Это Ведьмин овраг.
– Да? – едва слышно произнес мальчишка.
– Видишь ту деревню? Когда-то завелась здесь ведьма и всех в деревне извела. Слышь? Я тут кое-что приметил… Только не маши руками, не зацепи… – Бабар показал глазами на куст орешника.
Мальчишка отшатнулся, увидев на ветке, на уровне глаз, утыканную чёрными перьями петлю.
– Что это?!
– Ведьмин знак: дальше идти запрещено… – Бабар тяжело дышал. – Слушай меня, парень… слушай внимательно… Ждёт нас в этом овраге лютая смерть, такая, что и врагу не пожелаешь… Перейдём границу, и нам конец… Уходить надо… Быстрее…
Будто понимая, о чём они говорят, пёс сидел смирно, прижав уши к голове. А мальчишка, прыщ мелкий, не унимался, хотя сам, небось, в штаны напустил. У Бабара вон и то ноги сделались ватными.
– Ты же этот… Защитник! Забыл?
– Помню. – Бабар отвечал сдержанно, ведь от этого сейчас зависела его жизнь. – Просто не первый год служу, у меня нюх на неприятности острей, чем у твоей собаки… Вечером на смену идти, а я места себе не нахожу… И, как назло, подменить некому… И видишь, как оно вышло, куда мы с тобой забрели…
Пацан разозлился. Губы трясутся, а туда же:
– Я понял! Ты хочешь спрятаться за чужими спинами! Чтобы другие боролись, а не ты! Мы зачем сюда пришли? Кто ребёнка будет спасать?!
Стиснув зубы, Бабар покачал головой.
– Да тише ты, не ори… Время упущено, мальцу уже не помочь… Поздно… А вот себя поберечь ещё можем… Скажем, след в поле потеряли… в другой стороне, у реки…
– А потом? Будем с этим жить?
– Ты уж сам выбирай, жить тебе или не жить, а я не пойду дальше, баста! Не собираюсь тут по глупости умирать. Даже костей наших не сыщут. Ты хоть понимаешь, на что мы налетели?! – содрогаясь, страшным шёпотом говорил Бабар. – Это ведьма! И у неё такая силища, что она в открытую таскает детей для своих ритуалов, никого не боится… Двадцать детей украла и не попалась!
– Сколько? – ужаснулся пацан.
А ведь это похоже на правду, слишком все боятся, думал Бабар, покрываясь липким потом. Не врала старуха. И как он, дурак, сразу не понял? Только ведьма может так напугать. И ей не страшны замки и запоры, она пройдёт в любую дверь…
Он не мог развернуться и уйти через болото, он полностью зависел от мальчишки и треклятого пса. И ещё он так устал, что плохо соображал; ум, которым он так гордился, подводил его в самую критическую минуту. Что получается? С ведьмой он воевать не станет. Если пацан расскажет в отделении, что они отступили, ему ничего не будет, а Бабара заклеймят как труса и с позором выгонят, а значит, и пенсии не видать. Пристрелить бы обоих… Нет, шуметь нельзя, да и без собаки с болот не выбраться. Если мальчишку придушить – подстраховаться – пёс в горло вцепится… Вот он попал… вот попал… Бабару хотелось заскулить по-собачьи, завыть, пожаловаться луне на свою глупость.
– А давай, дождёмся рассвета, Бабар? На свету не так страшно. Поплюём, фигу ей покажем. Может, сдюжим? И оружие у тебя есть…
– Фигу, оружие… Ты что, совсем больной?! Её весь город боится! – Бабар говорил убедительно, потому что сам боялся. – Вот что, Антей. Мы сейчас уйдём и забудем про наше ночное путешествие.
– Как это?!
– Как будто нам приснился дурной сон, кошмар, вот как. А сон – его надо просто забыть. Так всегда делают. Ничего этого, – Бабар кивнул на овраг, полный зловещих теней, – не было. Вернёмся – не привлекай внимания, а то знаешь, что будет? Вякнешь про неё – она обязательно услышит и не просто убьёт, а сперва помучает: из собаки твоей суп сварит, из шкуры шапку сошьёт. И тебе во двор подбросит. Хочешь этого? Твоя мать тоже с тобой живёт?
Мальчишка в ужасе зажмурился, замахал на Бабара руками.
– И не вздумай ляпнуть про свои пахучие следы. Запомни: мы совсем в другой стороне были… развиднелось – вернулись полями.
Бабар отошёл подальше от края и стоял, озираясь. Комар недолго оставался один на один с чёрным оврагом. Он поднял собаку и присоединился к Бабару.
Как они шли обратно, Бабар почти не помнил, это был ад – всё болит, не хватает воздуха, но ты ещё не умер, и волочишь ноги, лишь бы выйти из гнилого болота.
2
Бабар сказал: веди себя как ни в чём не бывало, чем естественнее, тем лучше. Не получалось. Чтобы защитить своих, много чего требовалось, а за таким товаром в обычную лавку не сходишь, надо к знахаркам, так что тайком всё не купишь. Хорошо, что покупателей было много и Антей не выглядел белой вороной, выбирая чертополох, сушёную рябину и сломанную косу. Не суетись, не выдай нас ничем, ни взглядом, ни словом… особенно словом, сказал напоследок Бабар, когда они под утро наконец добрались до ближайшего поста в предместье. Лицо него было серым, взгляд ненавидящим.
Однажды, возвращаясь из магазина, Антей увидел впереди, на другой стороне улицы, забирающей в горку, знакомую худую фигуру в шляпе и с тростью. Господин Горн! Это он пригласил Антея участвовать в расследовании похищений.
Антей очень обрадовался. Первым побуждением было закричать во всё горло:
– Эй, эй, подождите, я здесь! – А потом броситься вперёд, догнать и долго и энергично трясти руку, которую господин Горн всегда подавал ему, как равному, и рассказывать, захлёбываясь от избытка чувств, как после витаминок помолодел Кураж…
Что-то удержало Антея, какая-то непонятная тяжесть. Тяжесть в ногах, на душе. Его будто внезапно прибило к земле. Он стоял и наблюдал, вытянув шею.
Оказавшись возле дома Антея, который сам же для него выбрал, господин Горн чуть замедлил шаг. У Антея замерло сердце. Остановится? Постучит тяжёлой тростью в дверь? Пожалуйста, пожалуйста… Но господин Горн прошёл мимо, так и не повернув головы… не повернув головы… Потому что с трусами не о чем разговаривать.
Антей добрёл до дома, бессознательно скормил Куражу купленный на ужин батон колбасы. А потом лёг на диван, сжавшись в комок, и лежал так до вечера, пока из гостей не пришла мать.
Назавтра, когда Антей опять покупал в бакалейной лавке пшено, ему на плечо опустилась чья-то тяжёлая рука. Антей вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, обомлел. Бабар! В чёрной полицейской форме и хмурый как туча…