Страница 12 из 83
– Дядя, – позвали с пристани, и ллей Салават словно встрепенулся. Медленно, тяжело он оторвал взгляд от лица Камиллы и так же неторопливо направился к трапу.
– Ты что, – пихнула Камиллу в бок торговка, – это же сам ллей Салават! Главный советник его величества Родрега! И милостью Отца главный претендент на престол, после несчастья, постигшего светлого ллея Тадеуша Эйросского…
Камилла спрыгнула с бортика, пропуская стражу ллея Салавата и его племянника. Обхватила себя за плечи, напряжённо наблюдая за собранием на пристани. Шагнула ближе, не слушая шиканий цветочницы.
Пэр Нильс уже третью седмицу пробивался на приём в королевский дворец, и каждый день возвращался с неутешительными новостями: старые связи ничем не помогли пожилому учителю, а в живой очереди на приём пэр Нильс оказался не в первой тысяче. Мэма Софур скучнела с каждым днём, особенно когда пришлось им съехать из довольно приличной таверны в клоповник подешевле, а оттуда – в хижину на берегу рыбацкого посёлка, раскинувшегося чуть в стороне от города. Рыбак, владелец лачуги, оказался падок на выпивку и за бутылку вина согласился их пустить. Пэр Нильс едва не плакал, утверждая, что это недопустимо для светлейшей ллейны Камиллы, и что он рассчитывал на помощь столичных друзей, и что так не должно было случиться…
Камилла только крепче сжимала губы. Няньке полезно посидеть на рыбной диете, пэру Нильсу не повредит закалка характера, а ей позарез нужен собственный замок, земли и всё, что к ним прилагается. Пути назад не было; дочь Рыжего барона не собиралась возвращаться на родину.
Вот только пэр Нильс не выдерживал столь тяжёлых условий – сказывался возраст; нянька выпивала с хозяином лачуги всё чаще, и времени у Камиллы оставалось всё меньше. Во владения Эйросских ллеев её не пустят без высочайшего распоряжения, и все пути так или иначе упирались в замок Стоунхолда. И короля Родрега Айронфисского. А значит, ей требовалась аудиенция – и не когда-нибудь, а сегодня. Или вчера, потому что добывать средства на существование у Камиллы получалось всё хуже: местное ворьё свои рынки стерегло строго.
– Ллейна Одетта, – расплылся в холодной улыбке молодой господин, подавая руку спускавшейся по трапу молоденькой девушке в богатой одежде. Плащ на тоненькой фигурке казался тяжелее самой ллейны, а светлые волосы, короной обрамлявшие хорошенькое личико, добавляли облику ллейны Одетты воздушности и трогательной беззащитности.
Камилле та показалась совсем ребёнком, ни к жизни, ни к учтивому пустословию не приспособленным.
– Ллей Ленар, – губы ллейны Одетты дрогнули, нерешительно и словно от страха, а не от радости лицезреть встречающего.
– Счастлив видеть свою прекрасную невесту в добром здравии, – склонил голову ллей Ленар, и по губам его тоже скользнула улыбка. Камилла бы сказала – неприятная. – Безопасным ли было путешествие? Море благоволило вам?
– От Новой Гавани в Стоунхолд – всего два дня пути, ллей Ленар, – отозвались с палубы. – Мы не успели бы ни устать, ни заболеть за столь короткое время.
Ллей Ленар выпрямился, отпуская руку невесты, и тотчас вновь склонился в почтительном поклоне. Из-за его спины шагнул ллей Салават, а Камилла тихо выдохнула, наблюдая, как по трапу спускается самая прекрасная из женщин, которых она когда-либо видела.
Светлые волнистые волосы оказались уложены просто, но с таким изяществом, что каждая прядь лишь подчёркивала совершенство и без того изумительного лица. Глаза, глубокие, серые, казались расплавленным серебром, а правильные черты словно наносили акварелью – ни единой резкой линии, ни одной тёмной краски. Платье на прибывшей оказалось длинным, в пол, скрывавшем лодыжки, но открывавшим совершенные плечи. Даже накидка вместо походного плаща оказалась светло-серой, не скрывавшей ни красоты убранства, ни плавных изгибов женственных форм.
– Ллейна Бианка, – тонко усмехнулся ллей Салават, подавая ей руку. – Рад приветствовать вас в Стоунхолде.
Ллейна Бианка приняла руку, но тотчас и отдёрнула, спустившись с трапа. Вовремя, потому что ллей Салават потянул ладонь прибывшей к губам.
Камилла скользнула ближе, унимая нервную дрожь. Как он сказал?..
«Ллейна Бианка… детская любовь… Золтан с Бианкой были неразлучны…».
Надо признать, вкус у батюшки имелся. Правда, на покойную маменьку прекрасная, как сон, ллейна Бианка и впрямь похожа не была. И что только нашёл в смуглой и диковатой Районе юный ллей Золтан? Пожалуй, теперь Камилла хорошо понимала и разочарование, и недоумение старого учителя.
– Вы прибыли поздно, большинство гостей уже размещены в восточном крыле замка, – проронил ллей Салават, ничуть не смущённый холодностью гостьи. – Но я придержал лучшие покои для вас, ллейна Бианка, и для вашей очаровательной дочери.
– Вы очень добры.
– Это самое малое, что я мог сделать для невесты моего племянника.
– Об этом я и хотела с вами поговорить, ллей Салават, – чуть запнувшись, решительно продолжила ллейна Бианка, привлекая к себе дочь. – Ваша договорённость с моим покойным мужем…
– …остаётся в силе, – почтительно склонил голову ллей Салават, но Камилле показалось – по тонким губам королевского советника скользнула быстрая усмешка. – Не переживайте, ллейна Бианка: я не нарушаю данного слова. И мой племянник, я уверен, будет счастлив соединиться с ллейной Одеттой законным союзом. Прошу вас – экипаж ждёт.
По лицу ллейны Бианки Камилла бы сказала, что той есть, что добавить, но благородная не стала выяснять отношения прямо на пристани. Коротко кивнув, ллейна Бианка отдала слугам распоряжения, ллейна Одетта с трепетной улыбкой приняла из рук жениха роскошную корзину с цветами, и вся процессия двинулась к выходу из порта.
Развернувшись, Камилла выхватила цветы из рук торговки.
– Ты что?.. – только и ахнула та, не успев ни разгневаться, ни разразиться бранью.
– Продать хочешь? – только и бросила ей Камилла.
Дочь Рыжего барона спрыгнула на ступени, ведущие с пристани к выходу из порта. Протянула почти увядшие цветы отпрянувшим ллейнам.
– Порадуйте себя в этот непростой день, – быстро выдохнула Камилла. – И нас порадуйте тоже! Хорошие цветы, собирались лично и с любовью… а не понравится – заменим! Завтра соберём и лично в руки доставим! Возьмите, прекрасные ллейны!
Ллей Ленар нахмурился, поднял руку, делая знак страже, но ллейна Бианка опередила.
– Возьмём, – кивнула она. – Порадуем… вас в этот непростой день.
Подскочившая торговка приняла опущенную в ладонь серебряную монету, расширенными глазами глядя на Камиллу, слуги забрали цветы, но дочь Рыжего барона всё ещё не двигалась с места. Щёки полыхали, сердце плясало в груди, как сумасшедшее, а ещё Камилла чувствовала на себе слишком много взглядов – пристальный Салавата, раздражённый – его племянника, удивлённый – ллейны Одетты, внимательный – ллейны Бианки…
Но она слышала достаточно, чтобы не рискнуть здесь и сейчас.
– Это вы та самая ллейна Бианка, в которую был влюблён мой отец, ллей Золтан Эйросский? – громко выпалила Камилла, следя за лицом прибывшей.
Ллей Салават сузил глаза, и холодом от воды потянуло уже явственно, даже ллейна Одетта поёжилась, кутаясь в плащ. Ллейна Бианка не пошевелилась, только лицо побледнело разительно, потеряв всякие краски.
– Верно, это городская сумасшедшая, дорогая моя, – протянул Салават, выступая вперёд. Камилла не отступила, так что едва не уткнулась носом в крепкую грудь королевского советника. – Дитя моё, – ледяным тоном обратился к ней ллей. – Знаешь ли ты, кто я?
– Вы – пре-тен-дент на отцовское наследие, – не отводя взгляда, без запинки выговорила Камилла сложное слово. – И, судя по слухам, имеете большие планы на Эйросский замок. Я здесь, чтобы заявить свои права на наследство, ллей Салават!
Рисковый шаг себя оправдал. Уж по крайней мере, ллейна Бианка побелела ещё больше, ллей Ленар обеспокоенно глянул вначале на дядю, а затем на рыжую девицу, выскочившую перед процессией, а сам ллей Салават внезапно посерьёзнел.