Страница 26 из 41
— Иди к нам. Что тебе в городе? Один хрен жизни не дадут.
— К вам — это к тебе? Чтобы ты мной командовала?
— А чем я тебе плоха? — усмехнулась Костлявая, изящно опершись об ограждение и оттопырив зад.
— Наоборот, слишком хороша!
— В каком смысле?
— Сама сказала, что не даёшь тем, кто из клана!
Костлявая несколько секунд смотрела на меня дико, а потом расхохоталась.
— Тьфу, я чуть не повелась! А если серьёзно?
— Сейчас я прем. Уж какой там ни есть невдалой корпы, но прем. Мне никто не указывает, что мне делать. А в клане у меня тут же окажется куча начальников.
— Будешь ходить подо мной. Детишек своих, так и быть, тащи тоже. Станете отдельной командой: ты командуешь ими, я — тобой.
— Костлявая, — вздыхаю я. — Не надо мной командовать. Не люблю я этого. Отвык.
— Как же сложно с подростками! — закатывает глаза премша. — Пойми, мелкий, все кому-то подчиняются, кроме, может быть, Верховной Владетельницы. Надо мной тоже есть Совет Кланов.
— А надо мной только синее небо. И пусть так и остаётся, — упираюсь я.
— Послушай, я же вижу, что ты не командир по натуре. Для тебя это обуза, тебя не прёт. А в жизни как — либо ты командир, либо подчинённый.
— Либо ты сам по себе, — не соглашаюсь я. — Я действительно не люблю руководить, но подчиняться люблю ещё меньше. Тебе не понравится мной командовать, Костлявая.
Она замолчала, смотрит вдаль. Я встал рядом, смотрю туда же. На вид за городом нет ровно ни хрена, то ли степь, то ли полупустыня. Но я вижу только маленький кусочек этого мира, мало ли, что там дальше?
— Прости, — говорю, — Костлявая. Не пойду я под тебя. Даже если мои меня выпрут, буду один как-то устраиваться. Сестру прихвачу и уйду.
— Они тобой ещё и недовольны?
— Как раз сейчас решают. Как решат, так и будет. Уговаривать никого не стану.
— Говно из тебя прем, — ухмыляется она. — Распустил коллектив. Надо сразу в морду.
— В морду сегодня тоже было. Посмотрим, как сработало. Кстати, тебе там не нужен невольник? Если вырезать ему язык, то он сможет сортиры чистить, или чем там у вас рабы заняты…
— У нас в клане нет рабов. У многих есть, да, но не у нас.
— Ладно, придётся, видимо, всё-таки с крыши сбросить, хотя это и непедагогично.
— Это тот, что вас Северным сдал? Который из твоих?
— Лендик. Мелкий такой, худой блондинчик.
— Помню, видела. Язык резать обязательно?
— Нет, это я образно. Не хочу, чтобы он растрепал то, что про нас знает.
— Ладно, заберу. Отправлю в главный лагерь, там связи нет. Будет носить говно вёдрами. У нас он ничего не растреплет. Некому.
«Кроме тебя», — подумал я, но вслух ничего не сказал. Не знает Лендик ничего важного. Во всяком случае, я на это надеюсь.
— Знаешь, мелкий прем, — сказала Костлявая, помолчав ещё пару минут, — тебе повезло.
— В чём?
— Я сегодня очень-очень добрая.
— И?
— У меня для тебе предложение потрясающей щедрости.
— «Только сегодня и только для вас», — скептически процитировал я, но она не поняла иронии. В местной рекламе такого подката нет.
— Именно. Приходи в клан просто так. Не под меня, ни под кого. Если твои тебя не вышибут, будете типа союзники.
— И что это значит?
— Что я буду просить, а не приказывать.
— И я смогу сказать тебе «нет»?
— Чёрт меня дери, да! Сама себе не верю, блин… В Совете меня засмеют.
— Зачем я тебе так нужен, Костлявая?
— Может, во мне материнские чувства проснулись?
— Я серьёзно.
— Приходи, поймёшь. Не понравится — скатертью по жопе, держать не буду. Устраивает? Учти, это самое щедрое предложение, которое я когда-либо делала в жизни. Второй попытки не будет.
— Я отвечу тебе завтра. Сначала мне нужно узнать, я всё ещё прем или уже свободный бродяга. И ещё выспаться. Свяжусь с тобой, лады?
— Завтра, так завтра.
И мы разъехались в разные стороны.
***
Лендик сидит в углу и выглядит существенно более побитым, чем утром.
— Удрать хотел, — деловито сказала Лирания. — Попросился якобы в туалет, а сам как ломанулся… Ну, я ему и навешала. Теперь пусть в штаны валит, говнюк!
— Как настроения в народе?
— Да вон, у народа и спроси…
Корпа «Шуздры» собралась в круглом зале под комнатой управления. Все стоят, переминаются, переглядываются, только Нагма сразу прилипла ко мне, да Лоля смотрит куда-то внутрь себя, ни на что не обращая внимания.
— В общем, прем, — взяла, наконец, слово Шоня, — мы тут долго пытались чего-то решить. Пересрались все в сопли. Оказалось, никто вообще не знает, чего хочет. Кроме Лоли, она хочет вштыриться.
— Прем? — встрепенулась Лоля. — Есть чо? Я со вчера пустая. Мне ж хреново, прем. Я из последних сил тут.
Она смотрит с подозрением на пол, видимо, ожидая, когда он под ней провалится.
— На, Лоля, — достал я из сумки ингалятор. — Держись за реальность крепче.
Девушка выхватила устройство, вставила в рот нажала на кнопку, вдохнула мощно, как всплывший кит, и умолкла, остекленев глазами и тихо покачиваясь.
— Итак, с Лолей разобрались, — констатировал я. — Переходим к остальным.
— В общем, мы бы, наверное, посейчас срались, но потом выступила твоя сестра…
— И что? — я с подозрением, покосился на макушку обнимающей меня девочки.
— В общем, правильно ты ей право голоса дал, — вздохнула Шоня. — Она нам всё разложила по полочкам. И кто мы, и для чего мы, и куда мы, и как мы, а главное – как ты. Мне аж стыдно стало, что такая малявка меня носом натыкала в то, что сама я не допирала.
— В общем, прем, мы были дуры, — покаялась Колбочка.
— И дураки, — добавил Зоник. — Но это я только из чувства солидарности. Так-то я сразу за тебя был, учти.
— В общем, — подытожила Шоня, — ты наш прем, мы твоя корпа. Ты был прав, мы ошибались.
— А Лендик кретин! — добавил Зоник.
— И, если ты мне прикажешь с крыши прыгнуть, — сказала Колбочка до ужаса серьёзно, — я пойду и прыгну. Потому что я тебе верю, а значит, всё кончится хорошо.
— Э… Спасибо, народ. Я тронут вашим доверием, постараюсь оправдать и всё такое…
Что им Нагма такого наговорила?
— Так что с Лендиком сделаем? — интересуется Лирания.
— Отдадим в клан, Костлявой. Он там будет говно вёдрами носить, на всякие глупости времени не останется.
— Прем, — осторожно интересуется Шоня. — А зачем говно куда-то носить?
— Скоро узнаем. Потому что у меня для вас внезапное предложение…
И никто слова против не сказал!
***
— Эй, стрекозявка, что ты им такого сказала? — спрашиваю я, как только мы с Нагмой остались вдвоём.
В башне управления есть комнаты для отдыха персонала, они далеко не так шикарны, как апартаменты, где мы жили, но даже Шоня не скорчила недовольной рожи и не сморщила носик. Мы сидим с Нагмой на кровати и смотрим друг на друга.
— Ничего, братик, — отводит она глаза. — На самом деле, ничего особенного. Всё то же, что говорил им ты. Просто…
— Что, ватруха? Колись.
— Не будешь ругаться?
— Я на тебя никогда не ругаюсь.
— Я знаю. Но я не уверена, что сделала правильно. Может быть, не надо было так. Может, я поступила плохо. Ты же меня не бросишь из-за этого?
— С ума сошла? Ты не сможешь сделать ничего такого, чтобы я тебя бросил, потому что ты — самое дорогое на свете. Мне проще себя бросить.
— Правда?
— Самая правдивая правда, колбаса. Всё так и есть.
— Спасибо! — она завалилась на спину, положила голову мне на колени и смотрит снизу вверх огромными зеленущими гляделками.
— Так что ты натворила?
— Я дала им посмотреть своими глазами. На тебя, на себя, на них. Они даже не заметили.
— И от этого их так вштырило?