Страница 20 из 41
— Как-то мимо меня прошло, — ответил я уклончиво.
— Ах да, ты же из вершков, типа. Нафига вам знать такое.
— Им.
— Что?
— Им знать. Я здесь. Я не вершок.
— И что, если завтра Владетельница Калидия предложит тебе вернуться наверх, не тайком, не контрабандой, а на самом деле, ты откажешься?
— Откажусь.
— Даже не знаю, — вздохнула Шоня, — хорошо это или плохо. Вдруг бы ты нас взял с собой?
— Куда ж я без вас…
***
«Рабочая смена» на Средке затянулась за полночь — опять Нагма будет дуться, что засыпает без брата. Но что поделать, крайм — это тоже, как ни странно, тяжёлый труд.
— Может быть, я зря против аренды? — бурчит Шоня. — Работать и помнить, что ты работаешь — полное говно.
Шоня злится из-за того, что очередной вершок — любитель борделей — решил, что она не только сопровождающий плательщик, но готова оказать и другие услуги. Шоня объяснила ему, что это не так. Трижды. Он настаивал, упорно не понимая слова «нет». Она нажала тревожную кнопку на карманном терминале. По протоколу должен был подскочить я, но Лирания оказалась ближе и успела раньше, а лояльность к клиенту и умение спустить ситуацию на тормозах не относятся к числу её рабочих навыков. В отличие от умения бить ногами по лицу. И не только по лицу.
Когда я подлетел на моте, здоровенный взрослый парень катался по земле в слезах, одной рукой прикрывая пах, другой — голову, и кричал: «Не бейте, я больше не буду!» Вокруг стояли кружком не пропустившие дармовой цирк клановые и обидно ржали. В общем, если бы у нас была книга отзывов, этот клиент не стал бы писать в ней благодарности.
Я пренебрёг извинениями — мы, в конце концов, крайм-корпа, а не Диснейленд. Наоборот, заставил его просить прощения у Шони, а потом велел валить домой и положить в трусы лёд. Заодно сообщил, что он исключён из числа клиентов на месяц. Аванс тоже не вернул. Ибо нефиг.
Расстроенную Шоню пожалел, погладил по пламенной башке, чмокнул в щёчку и успокоил. Лирании учинил выговор, потому что, хотя отмудохать клиента иногда очень хочется, но, в целом, это вредит бизнесу. И вообще, протокол безопасности для кого писан? Нехрен лезть, если не твоя зона ответственности. Она предсказуемо обиделась, наорала на меня, наговорила гадостей, устроила истерику, причём на глазах клановых, что вообще недопустимо. Ругаться можно среди своих, но наружу мы все одна корпа. Посрались, в общем, знатно, но треснуть её по башке рука не поднялась. Может, зря. Остынет, устрою разбор полётов.
Клановым, которые начали ржать, что на према «Шуздр» орёт какая-то девка, напомнил, что у них вообще прем — девка. Это я в сердцах, это я зря — дойдёт до Костлявой, она мне припомнит.
В результате вызвал к себе Сегония-Младшего и устроил разнос уже ему. Потому что надо смотреть, кого вниз посылаешь, и отсекать откровенное мудачьё. Он ныл, что никак не мог знать, что тот выглядел нормальным, обещал, что больше никогда… Он прав, конечно, хрен угадаешь, у кого на Средке от ложного чувства вседозволенности кукуха выскочит. «Золотая молодёжь», чего вы хотите. Но это не помешало воспитательной работе — а то ишь, расслабился! Мы тут с клиентами работаем, а он в клубе сидит, оттягивается.
Когда все уже собрались у автобуса, оказалось, что нет Колбочки. Пришлось мне за ней ехать. Девушка подглядывала за тем, как её мать обслуживает очередного клиента. И лицо у неё при этом было… Нехорошее лицо.
— Дженадин, — сказал я, вытащив её из-за павильона. — Я не первый раз тебя тут нахожу, но в последний. Если ты не пообещаешь мне прекратить, на Средку тебя больше не пущу!
— Это моя мать! — возмутилась она.
— Именно поэтому. Если бы ты смотрела за посторонним трахом, мне было бы плевать. Мало ли, нравится человеку смотреть, бывает. Но то, что творится с тобой, — крайне нездоровая фигня.
— Это моё дело!
— Нет, не только твоё. Мы — корпа. Я — твой прем. Ты не одна на этом свете. Твои проблемы — наши проблемы.
— У меня нет проблем! — зло заявила она.
— Ещё как есть, и очень серьёзные. Ты загоняешь себя в психоз, и кончится это плохо. Однажды ты устроишь тут какую-нибудь ужасную глупость, и никому мало не покажется. Так что давай, завязывай. Дождись конца аренды и выскажи ей всё, что думаешь. А до тех пор — забудь. Сможешь?
— Постараюсь, прем…
— Я буду следить за тобой, учти.
— Да ну тебя… — обиделась Дженадин. — Когда ты успел стать таким гадом?
В общем, вечерок выдался так себе. Я смотрю на то, как ребята грузятся в автобус, и преисполняюсь махрового пессимизма. Не корпа, а ясли для детей с задержками в развитии. Шонька вся в расстройстве, Лоля вся в неадеквате, Лирка на меня злится, Колбочка на меня дуется, даже Лендик почему-то смотрит, как большевик на царскую власть, хотя мы с ним сегодня, вроде, не цеплялись. Только Зонику всё пофиг, но ему всегда всё пофиг. А Кери на базе остался, детишек пасти. Толку от него при этом чуть, он весь в своих железках, так что я больше на Нагму рассчитываю. Она хозяйственная и ответственная. Более ответственная, пожалуй, чем все остальные, вместе взятые.
— Ты им прем или мамаша-кормилица? — прям таки озвучивает мои мысли Костлявая.
— А тебе-то чего не спится? — бурчу я, глядя, как Шоня уговаривает Лолю не выпендриваться, а залезть в машину. — Час ночи уже.
— За моими тоже глаз да глаз нужен, — признаётся она. — Но у тебя совсем расслабленные. Ты которую из них трахаешь? Рыжую? Косоглазую? Жопастую? Или всех понемногу?
— Не твоё дело.
— Значит, всех понемногу, — кивает она удовлетворённо. — Так я и думала. Ну, кроме, может, толстой обдолбанки, это уже чересчур.
— Не твоё дело, — повторил я, но она не слушает.
— Понимаю, гормоны, но зря ты так. Девки решат, что могут тебе условия ставить, а парни завидуют и ревнуют. Это не дело. Прем должен быть над корпой. Я вот никому из своих не даю. Потому что кому ни дай — моментально оборзеет.
— То-то ты такая злобная, — припоминаю я подслушанное Шонькой на парковке.
— Что, мои бубнят? — заржала Костлявая. — Это пускай. Зато уважают. А злобная я, кстати, не поэтому. Я просто так злобная, с детства. Характер такой.
— И что, — невольно заинтересовался я, — так и помрёшь теперь старой девой?
— Ды прям, — смеётся она, — не только в клане мужики есть. Вот, например, ты подрастёшь — к тебе посватаюсь… Ты хоть мелкий и дурной, но всё же прем.
— Да ну тебя к черту, — отмахиваюсь я. — Старовата.
— Так из меня и не суп варить. И вообще, ты ещё доживи сначала. Будешь так нянчиться с корпой — они тебя первые и сдадут. Привыкнут, что ты за всех отдуваешься, уважение потеряют — и привет. Ты, небось, даже морду никому не набил ни разу.
— Предыдущему прему навалял.
— И только? — отмахивается Костлявая. — Это когда было, эффект давно прошёл.
— Отвали, — злюсь я. — Я ж тебя не учу кланом командовать!
— Ещё не хватало… Ну что, погрузился твой детский сад, да и мне пора. На мот подсадить?
— Иди нафиг!
Вот же вредная баба.
***
Глупо, но я отчего-то расстроился. Смотрю, как свернули на эстакаду габаритные огни автобуса, но сам не спешу сесть на мот. Не хочется ехать, хочется чего-то… Не знаю, чего. Для себя чего-нибудь. Но чего именно? Не в бордель же мне идти, ей-богу. Пить я не хочу, наркоту не употребляю, плясать одному глупо. Эх, надо было Шоньку попросить остаться, она бы, небось, согласилась. Оторвались бы с ней, потешили бы меня-подростка.
В общем, так ничего и не придумав, просто поехал кататься. Мот заряжен, дороги пустые, глухая ночь — чего бы не развеяться, если грусть накатила? Крутился по развязкам без цели и смысла, просто сворачивал наугад, зная, что навигатор в очках выведет потом обратно. Постепенно успокоился и перестал себя жалеть. Ну какого черта? Хорошие же ребята. Учитывая анамнез — отсутствие образования, воспитания, родителей и перспектив, — так вообще молодцы. Просто я устал. Тяжёлый день, тяжёлый месяц, тяжёлое всё. Нервная система подростка не справляется со взрослой рефлексией, вот и иду в разнос.