Содержанка

— Я не притрагивался.

— Не пьешь? Я думала, у тебя есть водитель и ты можешь себе позволить.

— Да, есть. Но я ему не доверяю.

Улыбаюсь широко. Алекс такой странный! Это занимательно. Краем глаза слежу за тем, как Лиза подкидывает мяч, неловко ловит. Делаю усилие, чтобы не прикрыть ладонью лицо. Она может лучше, сейчас нервничает, это понятно. Но если сбоит на обычной фотосессии, что она собралась делать на Играх?

Запиваю боль алкоголем. Равский, как и любой далекий от гимнастики человек, не замечает ошибок, он мажет по Лизе взглядом и возвращается ко мне.

Не слишком удачная позиция: я сижу, а он стоит и смотрит сверху вниз.

— Показательный бёрн-аут у твоего подъезда был эффектным, но лишним, — говорит Алекс. — Обычно я так не делаю. Хочу извиниться за эту сцену.

Пузырьки попадают в нос, его щиплет, и я тру кончик. Он имеет в виду шлифование на месте и резкий старт, наверное.

— О. Не извиняйся, я понимаю. Это ты меня прости, что так вышло с розами. У мамы аллергия, я не могла принести цветы домой. И мне... просто некуда было их деть.

Лгу безбожно, но что уж поделаешь. Брови Алекса ползут вверх, и меня уже не остановить. Мы, спортсмены, во всем идем до конца:

— Она сразу начинает чесаться и может задохнуться.

Какая чушь! Алекс моргает.

— Понял. Только на розы?

Щеки вспыхивают, остатки слез испаряются моментально, как вода с раскаленной сковородки. Он спрашивает... как будто хочет что-то еще мне подарить?

— Да, только на них. Особенно на красные. Я тоже не люблю эти цветы. И мне жаль, что так вышло. Вот. Честно, жаль. Хотела написать тебе, но не нашла слов.

Облегчение, которое я испытываю, становится колоссальным! Как же хорошо, что у нас есть рот и мы можем с его помощью разговаривать.

Алекс приседает и смотрит теперь снизу вверх. По-прежнему серьезен, взгляд прямой, и становится не по себе от внимания. Но при этом не хочется, чтобы оно заканчивалось. В эти минуты мне жизненно необходимо внимание. Любое.

Уголок его губ дергается.

— Ива, поехали отсюда.

— Сейчас? — Приподнимаю брови.

— Как допьешь шампанское.

Он все еще сидит на корточках, будто у моих ног. На нас поглядывают, из-за чего пульс ускоряется. Возможно, кто-то сделает пару фотографий.

— Я хотела поддержать подруг, — пожимаю плечами. — Для этого и приехала.

Лиза как раз оставляет пост, и ее место занимает Лена. Принимает идеально верную позицию и обольстительно улыбается.

— Они так уж нуждаются в поддержке? — спрашивает Равский. Не отрывает глаз от меня. — Или ты просто любишь себя помучить?

— Что? Нет. Просто моя семья здесь, и я не представляю, где еще могу находиться.

— Где угодно.

На сотовый приходит уведомление: меня отметили на фотографии. Машинально снимаю блокировку, смотрю: «Бывшая звезда художественной гимнастики Ива Ершова расплакалась на фотосессии. Бедняжка!». Отметила меня Лиза, написав под постом: «Ива, мы все равно тебя любим!»

Качаю головой. На меня снова все смотрят с сочувствием и жалостью. Это хорошие, естественные эмоции добрых людей, но вытерпеть их невозможно. Я прижимаю руку к груди, чтобы хоть немного унять сердцебиение. Зачем я приехала? Какая дурочка.

Осушаю бокал залпом, закрываю губы ладонью и отдаю его Алексу.

— Отлично, — хвалит он. — Поехали.

— Но куда?

— Попробуем поместить тебя в какое-нибудь другое место и посмотрим, что из этого получится.

Алекс помогает встать на ноги. Поворачивается спиной и слегка приседает. Улыбаюсь и, кажется, схожу с ума. Потому что обхватываю его за шею. На руки бы ни за что не позволила себя взять, а так... ситуация походит на дружескую акцию. Он берет мой костыль и бодро несет нас к выходу.

Шампанское кружит голову, я вдыхаю терпкий аромат туалетной воды Равского и тихо посмеиваюсь. Посты о том, что известный бизнесмен украл Ершову с фотосессии, намного веселее, чем фотографии рыдающей гимнастки.

Его машина стоит на парковке буквально в двух шагах от центрального входа. Новая черная тесла, разумеется. Идеально чистая. Блестящая в густых лучах летнего солнца.

— Твое стремление защитить планету восхищает! — говорю я наигранно пылко, когда Алекс опускает меня на ноги и надевает темные очки.

— Это исключительно для имиджа.

— Эй! Не оправдывайся!

— У меня дома за диваном норковая шуба спрятана, — вторит он, и я смеюсь в голос.

— Не верю!

— Хочешь покажу?

Мешкаю. Еще немного, и я окажусь на его диване, может быть в шубе, но без белья. Пора бы притормозить.

Алекс тем временем подходит к пассажирской двери, дергает за ручку, потом стучится. Еще раз. И еще. Ругается сквозь зубы, берет мобильный и звонит.

— Да, я здесь, — выдает с налетом раздражения. — Открой, пожалуйста.

Оказывается, в салоне есть водитель, который, наконец, открывает нам двери.

— Погоди-ка минуту, — говорит мне Алекс, обходит теслу и стучится в водительское окно. — Коль, выйди, пожалуйста.

— Зачем? Вообще, рано ты. До пяти же вечеринка.

Равский хмурится.

— В глаза посмотри. Блядь, Коль... что со зрачками?

— Да всё нормально, я спал просто! — На улицу выходит парень лет тридцати. Светлые волосы, сутулые плечи. Приятный на лицо, с небольшим, но бросающимся в глаза животом. — Алекс, не начинай, а? — Водитель потягивается, зевает. Поворачивается ко мне и улыбается: — Здрасте.

— Привет!

Думаю, водитель у Алекса один и он тоже видел, как я выбрасываю розы. Смотрит теперь с явной насмешкой. Неудобненько с одной стороны, а с другой... У Равского весь персонал такой борзый?

Алекс по-прежнему хмурится, скрещивает руки.

— Что? — разводит свои Николай. Меняется в лице, не то паникует, не то злится. — Ну поехали в клинику, раз такие предъявы! Либо едем, либо прекращай.

Он бросает на меня раздраженный взгляд, затем сует ладони в карманы и, понизив голос, проговаривает с мольбой:

— Отвезу вас, куда нужно. Доставлю в лучшем виде. Я нормально работаю. Слышишь? Нормально!

— Ладно, показалось, наверное. Это от недосыпа. Я дальше сам, на сегодня ты свободен.

Николай вновь бросает взгляд в мою сторону.

— Ну как хотите. До метро добросишь?

— Не-а.

— Супер! Сначала оскорбили при девушке, а теперь еще и ищи, Коля, остановку сам!

Неудобно, что я невольно стала свидетельницей не то чтобы ссоры — скорее напряженного разговора, который явно не для моих ушей. Не нахожу ничего лучше, чем юркнуть в машину и, заняв место рядом с водительским, уткнуться в мобильный. В нашем чате на троих уже куча сообщений! Я быстро пишу, что очень устала и Алекс предложил отвезти домой.

Вскоре Равский садится за руль, включает панель.

— Это мой родственник, двоюродный брат, — торопливо объясняет. — Обещал его матери, что помогу с работой. У него были проблемы с алкоголем, и мне теперь все время чудится, что он бухой.

— Кажется, он обиделся.

— Да? Я ведь просто спросил.

Алекс пожимает плечами. Выглядит слегка напряженным. Выкручивает руль, и машина трогается. Я пристегиваюсь. Нам обоим неловко. Это вроде как второе свидание, я не должна была попасть на разборку братьев. Алекс молчит, хочется успокоить, что ничего страшного. В своей жизни я видела много ссор, и пожестче. Но если начну, то как раз сделаю акцент на ситуации.

В итоге целую минуту мы едем в тишине, затем Алекс произносит:

— Николай пока на испытательном сроке.

— Если не пройдет его, как ты уволишь брата? Не случится конфликта?

— Хороший вопрос, Ива. Где ты была со своим дельным замечанием две недели назад? — Равский стреляет в меня глазами и усмехается, тем самым разряжая обстановку.

Я же смотрю на стремительно удаляющуюся гостиницу, где осталась вся моя семья, частью которой я перестаю являться. Саркастически отвечаю:

— Полагаю, две недели назад я была в слезах.