Содержанка

Дверь хлопает. Я заворачиваюсь в полотенце и возвращаюсь в комнату. Алекс снимает мокрую рубашку.

- Ладно, я вас оставлю, - бросает на меня осторожный взгляд Олеся. - Оба живы, полет нормальный.

- Ты здесь ни при чем, - быстро говорит Алекс, едва мы остаемся наедине. Продолжает раздеваться до гола. На меня не смотрит. - Мы по одному вопросу не сходимся, он меня через тебя достает. Сука.

Смотрю на его тело. Татуировки, которые уже кажутся красивыми. Потому что ожидаемые. На своих местах. Крепкие перекатывающиеся мышцы, которые, если начистоту, весьма впечатляющие для не спортсмена. Я, оказывается, так за эти сутки соскучилась! После ссоры, ночи в одиночестве. После целого дня размышлений о том, что мы расстаемся. Он же так сильно мне нравится.

- Вы одна команда. Не понимаю, - бормочу.

- Да. Но сейчас время сложное. Мы друзья, но когда вмешиваются бабки, любая дружба трескается. Хуй пойми выдержит ли наша. После аварии он требует больше влияния. Пытается меня сдвинуть. Его понять можно, пока я в отключке был, наши акции рухнули, словно «СоларЭнерджи» - это только я. Как, в общем-то, и есть. Это внутренние терки, о них никто не знает.

- А тут я еще. Непонятно кто вмешиваюсь, - заламываю руки.

- Ты - не непонятно кто, - резко перебивает Алекс. Берет полотенце, обвязывает вокруг бедер. Наконец, поднимает глаза и говорит: - Я люблю тебя.

Застываю сначала от тона, ошеломляющего спокойной искренностью. Три слова, как удары в грудь. Сильно, больно. Следом доходит смысл, и становится еще жарче. Он градом бьет по плечами, голове, и она кружится.

- Что? - переспрашиваю. Пугаюсь до смерти! Мне ни разу не признавались в любви.

- Прости за чувства, - он отводит глаза, затем вновь на меня смотрит. - Но я пиздец как тебя с первого взгляда. - Нервно сминает в руке край полотенца. - Люблю. - Дальше тон слегка отстраненный: - Я понимаю, что не ровня тебе и не жду взаимности или чего-то такого. Всё, что у меня есть - это деньги. Статус, наверное. Я не психопат. Тебе сейчас трудно поверить, я постоянно при тебе или дерусь или на людей кидаюсь, начиная с той ситуации, когда украли твое белье.

- Алекс... - шепчу.

- Клянусь, не бью морды по пять раз на дню. Я себя контролирую практически всегда. Да, мне бы хотелось быть совсем обычным. Не кататься на американских горках от «я просто дно» до «сейчас мы прогнем этот мир» по двести раз за день. Научиться спорить, а не побеждать. Ссориться, а не накидываться. И четко понимать, когда грань переходишь. Жизнь — это, блядь, когда живешь нормально. Как мои родители, как все люди. Но пока не получается.

Моргаю, задохнувшись от информации. Я не ожидала такого. Что угодно, но только не признания.

- Мне было очень хорошо с тобой, - говорю честно. - Когда ты не строишь из себя хозяина жизни и не пропадаешь, как было после аварии.

Он пожимает плечами, будто всё очевидно:

- Я не пропадал. Я работал. Потерять «СоларЭнерджи» - значит, потерять деньги. И... навсегда потерять тебя. Деньги — это всё, что у меня есть.

Сердце разбивается. Больно в груди от этих слов. От его спокойного тона, выражения лица. Он рассуждает о себе и своей нужности так просто и обыденно, словно эти страшные слова всем вокруг очевидны.

- Какой дурак! Ну что ты заладил-то деньги и деньги! Я с тобой не из-за этого.

Он стоит и не двигается, поэтому подхожу сама и обнимаю его за шею.

- Ива... - строго. Будто предупреждает.

Тянусь поцеловать — отворачивается. Потом, будто спохватившись, целует сам. Сухо. Коротко. В губы. Еще раз. Еще. Разгоняя пульс. Соленый весь. Следил же с палубы, понял, что тону, и сиганул вниз. Слезы на глаза от эмоций наворачиваются. Алекс вдруг обнимает и нервно прижимает к себе. Впивается пальцами в кожу. Нетерпеливо. Жадно.

Мы снова целуемся. И снова сухо. Губам друг об другу тремся до боли. Но он не открывает рот, не берет меня поцелуем, как делал раньше. Всё очень нервно, в жестоких рамках.

- Я тоже люблю тебя, - шепчу, зажмурившись. - Мне так кажется. Я очень много к тебе чувствую. И мне больно. Так сильно больно со вчерашнего вечера!

- Я не хочу, чтобы ты меня терпела. Даже за деньги. Это не для тебя, - мягко отталкивает. - Я же сказал, что назад ничего не требую. Прости еще раз за «горки», на которых «покатал». Я не мог с тобой не попытаться.

Снова извиняется! Ну кто меня за язык тянул с этим изнасилованием! Внимание хотела привлечь, а оно вот как вышло. Он ведь правда думает, что я с ним за деньги спала. Обиделся. Гордый до невозможности, при всех своих недостатках.

А я понятия не имею, что объяснить ему.

- Блин... Поцелуй меня. Поцелуй, пожалуйста, как всегда это делаешь, - я трогаю его, глажу, пытаюсь расшевелить как-то. - Поцелуй, и ты почувствуешь. Всё почувствуешь.

Приподнимаюсь на цыпочки и сама целую, куда дотягиваюсь.

Мое полотенце падает вниз, я прижимаюсь к Алексу. Тот обнимает. Пальцы растопырены, водит по спине, греет. А потом наклоняется и выпаливает:

- Я с ума по тебе схожу. Прости.

Губы касаются, и от одного этого дрожь по телу. Опасность находиться рядом с ним, его чувства и признания — всё вместе разгоняют пульс до максимума. Алекс приоткрывает рот, и чувствую влажное прикосновение языка. На пальчики привстаю. Нежно, нерешительно отвечаю.

Поцелуй будто первый. Обескураживающий. Поначалу плавный, затем глубже, сильнее... Он нутро в узел скручивает и такую страсть внутри рождает, что оба дрожим. Кажется. Одновременно.

Он целует меня прижимает к себе, я быстро отвечаю. Трогаю его, глажу без остановки. И нет, мы вовсе не миримся. Выбираем друг друга, начиная с самого начала.

Глава 31

Алекс бережно ведет пальцами по моей лодыжке, пробегает по шрамам. Наклоняется и целует колено. Задыхаюсь.

В глаза друг другу смотрим. Он серьезный, румяный. Мы оба обнажены: занимались любовью. О времени забыли. Это было невероятно. Столько нежности и страсти, я думать не могу. Говорить. Лишь дышу прерывисто. Я просто в шоке от происходящего.

Он вновь целует мои колени. Пробегает пальцами выше по внутренней стороне бедра. Сглатывает.

- Моя девочка, - шепчет.

- Феминистка во мне негодует от таких слов, - шучу я, рассматривая дурацкие узоры на его плече. - А розовая единорожка ликует.

Он усмехается. Тянется и целует низ живота, отчего я чувствую приятный спазм там, внизу. Чуть меняю положение. Его губы прижимаются к лобку. Алекс ведет языком ниже. А потом... лижет клитор — медленно, влажно. Меня током бьет, простынь дрожащими пальцами стискиваю. Там внизу всё и так горит после близости, еще и касания. Выгибаюсь, пока он облизывает меня.

Глаза закатываю, постанываю. Алекс отрывается. Рассматривает меня там, потом стреляет в глаза.

Сглатываю. Губы сухие. У него — напротив, влажные.

- Какая ты везде красавица, млею.

Он подтягивается повыше.

- Спасибо, - шепчу, расцветая.

- Если девушка со мной улетела, значит, была моей, - объясняет свою позицию. Не понимаю, шутит или нет. Но энтузиазма в нем — масса! Невольно ведусь, слушаю. - Я пришел к такому правилу, оно многое упрощает в жизни. Если не хочу, чтобы девушка была моей, то ничего и не начинаю.

Хмыкаю.

- А если оргазма не случилось?

- Значит, и связи. Ты сегодня была моей, я почувствовал.

Щеки печет. Я сжимаю его ладонь, переплетаю пальцы.

- Да, была, - признаюсь. Кончила под ним так ярко, что кричала даже, кажется. У меня с ним с каждым разом всё сильнее и ярче, понятия не имею, что впереди ждет. От предвкушения губу прикусываю. Не хочу в этот момент кокетничать, в моих правилах говорить прямо, открыто. Но иначе не выходит. Приятное смущение кружит голову. - Я была только твоей.

Он кивает.

- Знаю, - целует тыльную сторону ладони. - Люблю эти секунды.

Он вновь стреляет глазами, кожу покалывает.

- Расскажи, как ты в меня влюбился? Подробнее.