Содержанка

Не понимаю, какие у него могут быть проблемы с отношениями? Не понимаю просто! Он ведь всё-всё делает идеально. И любуется мною так, как мне хочется.

Подхожу к нему со спины, обнимаю. Алекс быстро целует тыльную сторону ладони и вглядывается в текст.

— Ива, Ивушка, нужно доделать, и поедем куда-нибудь. Окей? Поедим, поболтаем. Дай мне минуту, а то меня опять выгонят и нечем будет платить ипотеку.

Прыскаю! Радостно киваю. А потом вдруг ощущаю что-то забытое и важное. Как будто укол счастья в груди и тепло предвкушения! Мне хочется с Рафом поехать куда-нибудь. Очень сильно хочется.

— Сегодня еще на завод нужно заскочить, это два с половиной часа пути в одну сторону. Поедешь со мной? Будет скучно, но на полпути можно в кустах потрахаться.

— О боже! Ладно, поеду, такого у меня еще не было. Работай, я отдохну.

Вставляю в уши наушники и от нечего делать убираюсь в кухне. Думаю, сегодня мы справимся без клининга. Алекс готовил, я сложу тарелки в посудомойку — всё честно. Тем более что настроение приподнятое.

Мы поедем на завод! Я посмотрю, где находится сердце производства! Та самая лаборатория, в которой Раф «жил», пока работал. Ну и кусты... это кажется неправильным, но отчего-то заманчивым.

Разгребаю завал на столешнице. Беру в руки синий пакет.

Интересно, кому Алекс купил смесь для приготовления вафель? Вряд ли мне, а потом ждал, когда я останусь. Настроение падает.

Пакет-то не сегодня начатый.

Сомневаюсь, что пек для себя или друзей. Бросаю в спину Алекса острый взгляд, накатывает волна раздражения.

Быстро качаю головой, стряхивая неприятные эмоции. Ему двадцать девять, он взрослый здоровый мужчина. Конечно, у него были связи, это у меня он первый. Я младше, да и просто так вышло.

Женщины бывали в этой квартире. Наверное. Раф слишком кайфово занимается сексом, чтобы обламываться.

Если я перееду к нему, то здесь точно больше никого не будет. Надеюсь.

Не только Алекс знает о гормонах, я тоже о них читала и примерное представление имею. Например, окситоцин. Он освобождается, когда люди чувствуют эмоциональную связь друг с другом. Например, во время приятнейшей беседы. Или... оргазма.

Щеки тут же начинают гореть. Гений быстро-быстро печатает. Не знаю, торопится, чтобы со мной побыть, или всегда так делает. Слегка постукивает ногой, отбивая неясный ритм. Забавный он, шебутной. Но классный. Что уж там. Честно.

Вновь смотрю на Алекса. У нас пока непонятные отношения. Однозначно — ведет он. Моя жизнь сейчас без цели, как спутник вокруг его потребностей крутится. И Алекс ведет себя очень, ну просто очень корректно и понимающе.

Вдруг ужасно хочется сделать для него что-то важное, приятное в ответ! Но что я могу? Не подарок же своими руками слепить? А хочется нужное, особенное. И забавное.

Открываю страницу поиска, забиваю: «сколько нужно учиться на парикмахера».

Убираю соль в шкаф, вновь смотрю на пресловутый синий пакет со смесью для вафель. Они в горле будто встают у меня. Пакет пуст на две трети. Мурашки неприятные.

Да уж, не стоит считать окситоцин лапочкой. Помимо эйфории и тяги к размножению, он провоцирует зависть и адовую ревность. Сиди теперь дома думай, угощает ли Алекс еще кого-нибудь. Катя всё вычистит, следов не останется.

С графиком работы и занятостью Равского, кажется, у меня нет иного выхода, кроме как действительно к нему переехать.

Глава 24

— Да, звонил. В каком формате я могу расстаться с вашей продукцией?

Голос Рафа не просто холодный, он ледяной! Не голос, а отколовшийся от материка айсберг, который дрейфует навстречу беззащитным корабликам. Даже мат не нужно использовать, собеседники там точно поняли, что дело труба.

Мы с мамой переглядываемся. Я пожимаю плечами, дескать, да-да, у меня от него мурашки. Постоянные. У него столько информации в голове, что двинуться можно. И мне это нравится. Правда.

— Нет, заберите сами. Завтра. Да, я предупрежу Бориса Игоревича. — Алекс убирает сотовый и поворачивается к нам. Произносит мягче: — Извините.

Это четвертый звонок за час, пока мы завтракаем у меня дома. Его тост уже остыл, Алекс возвращается за стол и с хрустом откусывает кусочек.

— Давайте, может, я разогрею блины? — суетится мама. Она с момента появления Алекса словно не в своей тарелке. Много нервничает.

Мама не так себе представляла Равского, ее картина мира будто немного треснула при его визите и заново не может склеиться. Хотя я предупреждала, что он не совсем стандартный миллионер.

— Всё в порядке, они не остыли. Очень вкусно, спасибо, — улыбается Алекс.

Сегодня я впервые за неделю ночевала дома. Прошлым утром каким-то неимоверным усилием воли мы с Равским сумели вылезти из постели и заняться другими делами. Он отправил меня домой паковать чемоданы, сам упахивался с кодами.

Сегодня приехал знакомиться с мамой. На полчаса раньше, в кроссовках и толстовке, но с цветами. Мама как раз заводила тесто, а я красилась. Пауза была слегка неловкой.

— Значит, вы через десять дней уже улетаете? — кротко спрашивает мама, и я чуть закатываю глаза. — Так надолго?

Вчера она устроила настоящий вынос мозга! Со скандалом, криками и слезами. Мама никогда не была истеричкой. Это я чуть что — доставайте платочки, а она всегда подходила к делу с умом и спокойствием. Поэтому я и поделилась с ней планами без какой-то задней мысли. После чего случился Армагеддон.

С мужчиной, за его счет, да еще и в Австралию! На другой конец света! Для нее это и был конец света. Настоящий. Как будто я лечу не на три месяца, а навсегда.

Мы занимались с Алексом любовью, когда он сделал смелое предложение лететь с ним.

— Я не могу от тебя оторваться, — сказал, замерев. Приподнялся на локтях, смотрел в глаза. Его член был глубоко внутри, я дрожала от ощущений. В зрачках видела свое отражение. — Ива, без шуток. Полетишь со мной?

Я была в самой уязвимой ситуации, которую только можно представить. Я любила его своим телом. Он говорил, что не может без меня.

Конечно, я согласилась. Мы закончили, зная, что не расстанемся на время его командировки. Что будем продолжать заниматься этим без перерыва.

Наши с Алексом глаза встречаются, будто током по коже ударяет, горький кофе сластит. Я тут же смотрю в тарелку, словно какая-то скромная дама позапрошлого века. Картинки в голове, как он берет меня, обрушиваются водопадом.

Эта неделя у Рафа дома была безумной! Мы практически не расставались. Я даже не думала, что так бывает: живешь без человека всю свою жизнь, а потом бац — и дышать не можешь. Вернее, можешь, наверное, но не хочется. Рядом с ним легче как будто бы.

Мы часами любили друг друга. В машине, в кровати — неважно где. Кучу времени целовались. Я сопровождала Алекса на завод и на разные встречи, он возил меня на учебу и ждал, пока сдам экзамен.

Не знаю, каким словом можно описать то, что я к нему чувствую. Просто… никто кроме мамы и тренера никогда обо мне так сильно не заботился. Никто не дарил столь сильное ощущение нужности и правильности.

А еще дело в удовольствии, которое мы чувствуем, когда оказываемся за закрытыми дверями. Интимном. Особенном. И секретном. Ведь что может быть секретнее и искреннее секса?

С Рафом в постели я испытываю столько удовольствия, что голова кружится и смотреть на него после суток порознь — практически больно. Так сильно все обострилось.

Вчера сказала маме, что не готова отпустить его на три месяца. Что другая страна — это не обязательно опасности. И что мы уже подали по электронке документы на визу.

— Мы проконсультировались с реабилитологом, он дал добро. Медкарточку переведут на английский, и Ива продолжит восстанавливаться там, пока я работаю.

— Так далеко, — беспомощно разводит руками мама.

Спорить с ним напрямую, как вчера со мной, она не отваживается. Алекс слишком безупречно себя ведет.

Я вновь утыкаюсь в тарелку, думая о том, каких усилий ему стоит просто сидеть спокойно, расслабленно, вести неспешную беседу. Эта неделя многое прояснила.