Страница 61 из 100
Тяготы и лишения, вкупе с почётной обязанностью умирать за Отечество, достаются на долю призывников и немногих идеалистов, причём (вот совпадение!), возникают они, как правило, потому, что приспособленцы в офицерских погонах самым решительным образом не выполняют свои должностные обязанности.
Есть в армии и люди с психопатическими чертами характера, которые странно смотрелись бы в жизни гражданской, но замечательно востребованы в армии, при толике удачи делая недурную карьеру.
Понятия Офицерской Чести, о которых они любят высокомерно цедить сквозь зубы, не мешают пить до белой горячки, бить по морде безответных солдат, запускать руки в ротную или полковую казну, проматывать имения, мухлевать в карты, бесчестить девиц и делать всё то, что казалось бы, делать не до́лжно. Да, иногда стреляются… но только в том случае, если правда грозиться выйти наружу, да и то, по совести, не так часто, как это принято считать.
Да собственно, какая может быть мораль у людей, которые готовы убивать и умирать, притом не только врага внешнего, но и в первую очередь — собственных граждан? Картечь по безоружным крестьянам, военно-полевые суды с нарушением любых норм Закона, и вовсе бессудные расстрелы — это всё они.
В мирное время мораль ещё держалась в каких-то рамках, а уж после нескольких лет войны… Право слово, достаточно изучить историю наёмников и вспомнить знаменитое «Город на три дня», как иллюзии падут. Не все такие… даже не большинство, но и обольщаться не стоит.
Старшие офицеры, за нечастым исключением, участвовали в подавлении бунтов времён Первой Революции. Они лично стреляли в безоружных демонстрантов и отдавали приказы солдатам, вешали, выносили смертные приговоры заведомо невиновным.
Позже, с началом войны, они выселяли людей из прифронтовой полосы — с чудовищными злоупотреблениями и некомпетентностью, что привело к огромной смертности среди озлобившегося мирного населения. Они брали в заложники граждан собственной страны[vi], требуя беспрекословного повиновения, и вешая стариков при малейшем поводе, а часто — выдумывая этот повод.
Они поднимали роты и полки в полный рост на пулемёты, зарабатывая ордена за лихие атаки. Они ожесточили аморфную солдатскую массу своей жестокостью, бездарностью и воровством…
… и ничуть не удивительно, что после Революции солдаты ответили им взаимностью! С офицеров срывали погоны, избивали на улицах, поднимали на штыки и забивали ногами и прикладами так, что после нельзя было опознать тело в человеческом фарше пополам с грязью и лоскутами обмундирования.
Лопатами дворницкими с брусчатки соскребали! И воют потом вдовы — Господи, за что?! Они же всю жизнь служили России! Они защищали её, Господи…
Стискивают зубы сыновья-гимназисты, обещая отомстить, и шли… уже идут в Добровольческую Армию. А там, пылая жаждой мести, упиваются кровью, порождая новую жестокость и не понимая потом, а их-то за что?!
— … пропустите… Да пропустите же, я вам говорю! — услышал я в коридоре знакомый голос, — Тысяча чертей… вы хотите иметь дело с Парижской коллегией адвокатов, я правильно понимаю!?
Дверь распахнулась, и ворвался Даниэль, похожий на Духа Мщения или иную, не менее инфернальную и романтическую сущность. Лицо его пылает праведным гневом, губы плотно сжаты, а энергичная поступь и размашистые, резкие движения без лишних слов демонстрируют всю степень негодования.
— Капитан Видаль… — едва заметно склонил голову адвокат, выдыхая с шипеньем. Некоторое время они меряются взглядами… и чёрт подери, я даже не представлял, что мой смешливый приятель может быть таким устрашающим!
Сейчас он — воплощение самой Фемиды и Немезиды, их аватар, проявлённый в тварном мире. Отголоски божественного столь явно присутствуют в его ауре, а подрагивающем вокруг высокой фигуры воздухе, что проняло даже меня.
Капитан, при всём моём уважение к старым служакам, не тянет… Он, чёрт подери, всего лишь человек! А Даниэль…
… да чёрт подери, он одним своим присутствием увеличивает гравитацию! Пространство трещит и изгибается подле него, сстуливая жандарма своей тяжестью.
— Я забираю месье Пыжова, — спокойно сказал юрист, улыбаясь неприятно и очень… очень адресно.
— Кхм, — кашлянул жандарм и попытался противопоставить Божественной Воле устрашающую обыденность французской бюрократии. Даниэль слушал цитируемые параграфы, ссылки и постановления, неприятно улыбаясь.
— Закончили… пока ещё капитан? — тяжело уронил он и склонил голову набок — еле-еле… буквально на несколько градусов. Усмехнувшись, Даниэль перекрестился по католически и приложил два пальца к моему плечу, показав жандарму кровь.
— Не оказание медицинской помощи… дальше объяснять?
— Не стоит, — помрачнел пока ещё капитан, пытаясь сохранить осколки треснувшего самоуважения.
На выходе из полицейского участка нас уже ждёт изрядное количество народа, и сразу…
— Месье Пыжофф! —
— … правда ли, что… — начало и конец вопроса тонут в гомоне, а незадачливого репортёра оттеснили куда-то назад.
— … расскажите о попытке убийства, месье Пыжофф! — машет блокнотом крепкий эльзасец, привлекая к себе внимание.
— Что вы можете сказать о безобразной провокации, организованной вами на празднике, месье Пыжофф? — это, судя по отчётливому акценту и нездоровому цвету лица, парижанин. Высокий, но несколько одутловатый немолодой мужчина, физиономия которого отчётливо показывает пристрастие к определённым порокам, старательно отрабатывает гонорар, смещая акценты в сторону, выгодную его нанимателям.
Ну, в эти игры можно играть вдвоём… В этот раз мои союзники, кажется, подготовились как следует! По крайней мере, вижу в толпе тех здоровых парняг, которые помогли мне в первую минуту после покушения.
Одни из них, потирая запястья со следами слишком тесных наручников, наклонив голову, внимательно и очень мрачно случает одного из наших, постоянно кивая и что-то односложно отвечая.
— Месье… и мадемуазель! — Даниэль, сняв шляпу и прижав руку к груди, кланяется затесавшейся в толпу девушке, представляющей какой-то журнал, — Я прекрасно понимаю ваш интерес! Общественность должна знать о случившемся!
Хотя мы и репетировали некоторые моменты, нужно сказать, что Даниэль поражает. Это актёрское мастерство высочайшего класса! Потрясающий, просто невероятный накал искренности и эмоций. А этот звучный, хорошо поставленный голос, обрушивающийся на слушателей будто с Небес!
Буквально в несколько предложений он напоминает мою предысторию. Всё очень по делу, не оспорить ни на единую запятую, но…
… вот я уже не подозрительный тип со странными наклонностями, а неравнодушный гражданин, настоящий республиканец по духу и убеждениям. Организация студенческой Дружины, жёсткая критика монархии, непосредственное участие в боях при защите молодой Республики…
Не жалея красок, но всё так же лаконично, Даниэль повествует о моих успехах на ниве науки, и…
— … больше часа продержали в участке, ну удосужившись оказать элементарную медицинскую помощь!
Истинный француз, республиканец, сторонник демократии, Даниэль взбешён, и это, чёрт подери, искренне!
… просто немного акцентировано.
Здесь же, не отходя от полицейского участка, я слегка нарушаю существующие сейчас правила приличия, снимаю пиджак и рубашку. Все желающие смогли полюбоваться запёкшейся на моём плече кровью. А заодно — багровым рубцом с полудюжиной швов на правом боку.
Затем, сбивая фокус, о своём участии в драке коротко говорят свидетели, а их, чёрт подери, предостаточно! Я — снимал, а они — злодеи, подкрались, пытались убить во-от такенным кастетом! Сволочи какие!