Страница 8 из 14
– Ну прости, прости. – Томалли обернулась к столу и постаралась принять деловой вид. – Фрея, ты, наверно, есть хочешь. Анна как раз собиралась тебе завтрак приготовить.
– И тебе, мама, тоже, – вставила Анна. – Они оба всё такие занятые, забывают поесть, – объяснила она Фрее, пока та усаживалась за столом рядом с Томалли. Анна разогрела сковороду и стала разбивать в неё яйца.
– Как торговля идёт? Надеюсь, полным ходом? – спросила Фрея.
– Идёт, да ещё как – только поспевай, – заговорила мама. – Вот и некоторые штучки, что Анна печёт, очень неплохо расходятся, и потом, у нас много заказов…
– А как с учёбой, Анна? – поинтересовалась Фрея.
– Сейчас каникулы, мы дома с мамой занимаемся. Это в принципе ничего, – неуверенно протянула Анна, держа строгий контроль над потрескивающей яичницей. – Но мне больше нравится в школе, вместе с другими детьми. Дома не так весело. Без обид, мам.
Фрея и Томалли обменялись улыбками.
– Это, конечно, понятно. Но всё-таки продолжать учиться необходимо, знания очень важны. Особенно это касается истории и естествознания.
Фрея всегда неусыпно следила за тем, чтобы Анна прилежно занималась. Её забота была Анне приятна, но она гораздо больше хотела послушать про жизнь самой Фреи.
– Лучше расскажи, как оно там, под горами. Как Эренделл? Много там у вас всяких праздников, балов? Ты когда бываешь во дворце, часто видишь короля с королевой? А принцессу?
Фрея внезапно застыла с каменным лицом, и Анна судорожно начала соображать, что могла ляпнуть лишнего.
Томалли похлопала Анну по руке:
– Думаю, твоей дорогой тётушке надо сначала дать передохнуть после долгой дороги. Может, после обо всём её расспросим, а? Давайте-ка лучше завтракать. А потом испечём что-нибудь…
Анна кивнула.
Спустя некоторое время они уже были по уши в муке.
– Анна, вот тебе обязательно надо прямо столько муки сыпать? – запротестовала, наконец, мама, пытаясь развеять белое облако, в очередной раз поднявшееся прямо перед её лицом.
– Но это так мерзко, когда печенье прилипает к противню, мам, ты же сама знаешь, – упорствовала Анна, просеивая новую горсть на деревянный стол, который теперь служил им рабочей поверхностью. Муку она любила и всегда сыпала её побольше. Это делало замес легче, а уборку – труднее.
В пекарне не было ни особенно просторно, ни особенно светло; единственный ряд окон шёл поверху, под самым потолком. Так что, отмеряя ингредиенты, приходилось всматриваться как следует. По стенам висели ложки и кастрюли, а в центре стоял большой деревянный стол, где Анна с матерью замешивали хлеб, крутили улитки с корицей, раскатывали столь любимые всеми имбирные печенья. Бо́льшую часть пространства занимала чугунная печь – в этой половине дома она была не только необходима, но и составляла её главное украшение, придавая пекарне уютный вид. В тесноте Анна часто натыкалась на неё и иногда обжигалась, поэтому на руках у неё вечно горели следы от ожогов. Обжечься вообще было несложно – например, ставя хлеб в горячую печь или вынимая его. Папа с мамой часто хвалили Анну за то, что она очень точно умеет определить, когда в печке та самая температура, при которой хлеб получается особенно пышным и вкусным. Может, она работала немного неаккуратно, но ей самой это не мешало. Анна снова занесла над столом сеялку с мукой, и в воздух взвилось новое белое облако. Фрея чихнула.
– Ой, извини!
– Ничего-ничего, – сказала ей тётушка и поднесла к лицу носовой платок. Анне бросилась в глаза вышивка с гербом Эренделла.
Анна взяла большой ком теста обеими руками и как следует шлёпнула об стол, щедро усыпанный мукой. Затем снова взялась за сеялку.
– Мне просто так нравится смотреть, как мука падает. Похоже на снег.
Голубые глаза Фреи словно потускнели.
– Любишь снег?
Анна просеяла немного муки на тесто, взялась за скалку и принялась раскатывать ком.
– Люблю! Тут, в горах, его, понятно, много. Зимой так люблю в нём повозиться или снеговика слепить! Потом, ещё люблю на коньках кататься…
– Кстати, из всех твоих печений вот эти снеговики – мои любимые, – откликнулась тётушка Фрея, задумчиво глядя на жестяные формочки для печенья в виде снеговиков разных размеров. – А когда ты их начала делать, не помнишь? В том году?
– Ага. – Анна взяла одну из формочек и тоже вгляделась в неё. – Мне почему-то кажется, как будто я даже знаю такого снеговика. Ну, не в том смысле, что прямо знакома со снеговиком, конечно… Просто видела где-то раньше.
– В смысле? – не поняла Фрея.
Когда Анна представляла себе снеговика, у неё в голове всегда возникала конкретная картинка: нижний ком – самый большой, в серединке – поменьше, голова слегка вытянутая, как большая картофелина, и по бокам две руки-веточки. Нос должен быть обязательно морковкой, а впереди на животе – три пуговицы из кусочков угля. Всё это Анна и воплощала в своём имбирном шедевре с помощью белоснежной глазури и кондитерской посыпки, заодно добавляя пару веточек на голову, будто волосы, и рисуя на белом лице широченную улыбку с парой больших передних зубов. Её снеговик всегда был такой радостный и счастливый.
– Мне он часто снился тогда. Я постоянно его рисовала, так что папа сказал, что лучше сделает мне такую формочку для печенья. И я стала печь их так много, что ему пришлось сделать ещё несколько формочек. Только мы вчера продали всех готовых снеговичков. Кто же знал, что людям захочется снеговиков летом?
Тётушка улыбнулась:
– Ничего, скоро будут ещё. Мне так приятно помогать тебе. Люблю смотреть, как ты работаешь. Твоя мама права: ты просто замечательный пекарь.
– Она и для теста сама рецепт составила, – гордо добавила Томалли.
– Правда? – удивилась Фрея.
Анна кивнула:
– Люблю экспериментировать. Это у меня от мамы страсть к выпечке.
– Точно. – Фрея провела пальцами по своей броши, и лицо её стало печальней. Она умолкла и стала смотреть, как Анна аккуратно поддевает ножом вырезанные печенья и переносит их на противень.
– Ты так и не рассказала, как всем понравился мой кекс на сиропе.
– Восхитительно! – снова загорелась Фрея. – Твой о… мой муж просил тебя спечь ему ещё один.
Фрея вечно путалась в словах. Но с Анной это тоже частенько бывало: вечно она пыталась высказать всё сразу без разбора. Ей порой казалось, что слова бурлят в ней и торопятся выскочить наружу, как пузырьки в кастрюле с плавящимся шоколадом.
– А ему понравились засахаренные апельсинки, которые я сверху положила?
– Очень! Он сказал, что никогда не видел, чтобы так делали.
Анна пожала плечами:
– Я люблю что-то своё в рецепты добавлять. Делать по-особенному… Если ты ещё не заметила.
– Заметила. – Фрея улыбнулась: – Думаю, моему мужу ты бы понравилась. Хотя у нас с тобой похожий характер, весёлый, а он всё время как будто хочет решить все проблемы мирозданья, бедняга. И дочь у меня такая же, как он.
Тётушка часто упоминала о дочери, но никогда не привозила её с собой. Из обрывков рассказов Анна могла представить себе, что это умная и предельно серьёзная девушка. Иногда Анне именно для того и хотелось познакомиться с ней, чтобы немного стрясти с неё эту серьёзность. Всем иногда надо расслабиться, сбросить напряжение. К тому же они могли бы подружиться – тогда у Анны наконец появилась бы подруга.
Кухонные часы пробили, и Анна очнулась от своих размышлений. С минуты на минуту будет готов первый противень печенья, следующий уже ждёт своего часа. Потом надо ставить хлеб – всего четыре разных вида, делать вафли и катать из них трубочки – только кремом их сейчас не заполнять, в такую-то жару; и ещё напечь хотя бы пару пряных бисквитов для тортов. Мама жутко не любит готовить то, что может не продаться: всё-таки и мука, и масло – они денег стоят; но Анна уверена, что её пряные бисквитные торты разойдутся, а доход с них неплохой. И людям приятно, и себе прибыль.
– Он у тебя, наверно, слишком много переживает, – продолжила тем временем мама. – Только это он зря. Чему суждено, того не миновать.