Страница 174 из 191
Используя «заготовки», привезенные из Москвы, Емельян Игнатьевич лично разработал черновые варианты документов, которые затем подвергались корректировке со стороны Ф. А. Головина, опиравшегося на непосредственные указания Петра I. Такой порядок написания бумаг прямо определен для тайного наказа: «Слагание и составление того наказу самого ево посланника. Чернил с ымянного великого государя указу боярин Федор Алексеевич своею рукою»[2378]. Вероятно, к появлению грамот и наказов приложил руку и П. Б. Возницын, к тому времени приехавший в окрестности Азова. Однако о серьезном вкладе последнего мы можем только предполагать, так как в документах упоминается лишь его «закрепление» на беловом экземпляре официального наказа[2379]. Основная часть документов подготовлена в период с 21 по 31 июля и после «закрепы» и «запечатывания» отнесена к посланнику на корабль. Тайный же наказ (переписанный набело дьяком Серебряной палаты Яковом Бориным) Головин лично вручил Украинцеву у себя на судне 2 августа 1699 г.[2380]
Достаточно подробный анализ механизма подготовки наказов провел М. М. Богословский, также разобравший порядок взаимодействия при их составлении Украинцева, Головина и самого Петра I. Историк обратил внимание на систему вопросов-ответов по ряду принципиальных проблем, изложенных в двух реестрах («статьях докладных» и «докладе»)[2381], которые затем трансформировались в посольские инструкции. Разъяснения давались письменно самим адмиралом со слов царя. После все перерабатывалось «в форму наказа, причем вопросы получали форму условных предложений, а резолюции — вид положительных предписаний и руководящих указаний». Затем черновые варианты наказов вновь просмотрел Ф. А. Головин, внесший новую правку, которая имела как стилистический, так и смысловой характер. Итоговые варианты были переписаны «набело» и переданы посланнику[2382].
В документах миссии удалось обнаружить еще один список вопросов Емельяна Игнатьевича, адресованных, вероятно, Ф. А. Головину: «Милости у тебя, государя моево, прошу»[2383]. Речь шла о проблемах, связанных с «исполнением» миссии: о сроках вручения грамоты везиру; о речах, с которыми предполагалось выступать перед турецкими сановниками и самим султаном; об уточнении субъекта посольства — «х кому имянем я послан, а ныне написано, что послан в Царьгород не ведому к кому»; об имени турецкого султана; о грамотах, посланных в окрестные страны; о выделении лекаря, толмача для общения с капитаном «Крепости», а также переводчика и толмача «для свидания и розговору с цесарскими, с венецынскими, с аглинскими и з галанскими послы»[2384].
Официальный наказ включал стандартный для Посольского приказа набор элементов, составлявший «внешнюю» сторону мероприятия («по чему ему у салтана турского посолство править»): 1) содержание и дату указа об отправке миссии; 2) перечисление ее руководителей, отправленных документов (грамоты, наказы), казны «на роздачу», официального состава по должностным категориям, сопровождающих миссию групп; 3) основной маршрут и действия при проезде по нему, во время пребывания в Константинополе и на обратной дороге; 4) варианты реакции на те или иные события («а буди им на встречю пристава… не пришлют…»); 5) предписания о шагах в турецкой столице, о порядке встреч с султаном и везиром, об «обсылке» с европейскими послами, об общении с православными патриархами и выдаче им «жалованья», о церемониале приема у султана и содержании речей посланца, о процедуре «отпуска» по завершении переговоров, о проверке правильности составления и подписания грамот и писем. По существу, миссии во время официального визита ко двору требовалось кратко сообщить цель приезда. Основные же переговоры планировалось проводить с визирем и «ближними людьми»: «…о делех договариватися и становити во всем по ево великого государя указу и по тайному наказу…» Общее наставление определяло действия «смотря по тамошнему поведению, как их Бог вразумит, чтоб однолично ево, великого государя, имяни к чести и к повышению, а великим его государствам к прибавлению и к разширению, и к вечной славе, и к похвале было». При заключении договора требовалось, чтоб обмана «какова и хитрости не было» и «умаления» в сравнении с другими трактатами. Местных вельмож в случае их действенной помощи следовало достойно награждать из соболиной казны, советуя «им, чтоб они и впредь ему великому государю служили». Также описывались действия в условиях некоторых экстраординарных событий: смерти одного из посланников или самого султана, а в последнем варианте — еще и задержки с выборами нового правителя[2385].
Тайный наказ, включавший 33 статьи[2386], определял практическую составляющую переговоров: «…что им, будучи у салтана, делать и о каких делех договор чинить»[2387]. Основной целью ставилось заключение соглашения о «вечном мире» (перемирии) или о проведении съезда «великих и полномочных послов». Первые семь пунктов формулировали основу переговорной позиции российской стороны: а) установление мира или перемирия на 25 лет (не отвергался и другой длительный срок); б) сохранение всех завоеванных городков (крепостей) за Россией; в) прекращение выплат («годовой дачи»[2388]) крымскому хану (следует отметить, что по сведениям, приведенным в наказе, выплаты «дачи» не производились с 1683/84 (192) г.)[2389]; г) размен пленниками только после подписания трактата; д) организация нового съезда послов не позднее 1701 г. (то есть до истечения срока Карловицкого перемирия) в случае нежелания турок подписывать договор на вышеуказанных условиях. Остальные разделы (кроме 9 и 33) включали ответы (с разной степенью развернутости) на основные «докладные статьи»[2390] Е. И. Украинцева.
Наиболее пространная статья (8-я), перечислявшая «неправды» противной стороны, предназначалась для объяснения причин начала боевых действий со стороны российского государя, штурма и захвата Азова и Казы-Кермена с городками, отказа в выплатах крымскому хану. Условия прежнего мира, согласно наказу, не выполнялись со стороны «салтанова величества»: татары «непрестано» нападали на российские города, «приходили войною и загоны посылали частые», грабили имения, задерживали, били и мучили российских дипломатов в Крыму. В ответ на «несправедливость» и «неунимание» татар царь послал свои войска и те города «взял войной», чтобы впредь от них «ссоры и недружбы» не было и «кровь людская на обе стороны напрасно не проливалась». Выплаты крымским ханам прекращались: «…отставлена дача… за многие их неправды». Приводились и дополнительные доводы, связанные с изменением международного и военного положения России: раньше она «была не в такой силе», как сейчас, — «по милости Божьей» государство «распространилось и в силах умножилось для того и война татарская стала быть не страшна». Русские армии уже ходили к Перекопу и другим «татарским юртам», поэтому «великого государя жалованье им отставлено и впредь в даче не будет».
В качестве новых аргументов приводились рассуждения об изменчивости миропорядка: «…издавна всякие премены на свете быть обыкли и таких много есть примеров», когда одни в воинском деле «прославляются», другие — «ослабевают». В частности, ранее «салтановых величеств турских государство» не было таким сильным, и бывали случаи, когда русские нападали на Константинополь и «годовую казну з греческих царей имывали», после же все переменилось. И крымским ханам теперь требуется «унятца… и жить с христианскими государи в покое», а иначе может прийти расплата в качестве «вящего воинского нахождения и разорения».
2378
Там же.
2379
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 4. Л. 151; РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 9. Л. 72; Богословский М. М. Петр I. Т. 4. C. 70. Остальная информация Богословского (а вслед за ним и Гузевичей) в отношении участия Прокофия Богдановича носит гипотетический характер и не имеет ссылок на источники.
2380
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 9. Л. 72.
2381
Докладные статьи, составлявшие основные вопросы по дипломатической части переговоров, см.: РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 4. Л. 135–149; вспомогательный доклад (о корабле, капитане, солдатах, их финансовом обеспечении) см.: Там же. Л. 152.
2382
Богословский М. М. Петр I. Т. 4. C. 65–70.
2383
Если бы обращение было к Петру I, то употреблялась бы форма «великий государь».
2384
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 9. Л. 39.
2385
Черновой вариант см.: РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 4. Л. 90–134, 150–151; беловой отпуск — РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 9. Л. 40–72; копию 1737 г.: РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 5. Оригинал, который использовали посланники в Константинополе, написанный в тетрадях, обнаружить пока не удалось.
2386
Черновой вариант см.: РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 4. Л. 53–79; копию 1737 г.: РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 6. Беловой отпуск не был составлен; оригинал, который использовали посланники в Константинополе, обнаружить пока не удалось.
2387
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 9. Л. 41.
2388
На 1699 г. размер невыплаченных «годовых дач» достигал гигантской суммы в 237,3 тыс. руб.
2389
РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 4. Л. 136 об. Такая датировка противоречит факту передачи «любительных поминок» за два года в октябре 1685 г. (см. главу 1). В историографии встречаются и другие даты. См., например: 1685–1686 гг. — Базарова Т. А. Проблема ежегодных выплат Крымскому ханству на русско-турецких переговорах в первой четверти XVIII в. // Уральский исторический вестник. 2021. № 4 (73). С. 183; 1686 г. — Аваков П. А., Сень Д. В. Крымско-российские отношения и новая система международных договоров (1700–1772 гг.) // История крымских татар. Т. 3. Крымское ханство XV–XVIII вв. Казань, 2021. С. 389; 1700 г. — Хорошкевич А. Л. Русь и Крым после падения ордынского ига: динамика трибутарных отношений // Отечественная история. 1999. № 2. С. 77.
2390
См. выше: РГАДА. Ф. 89. Оп. 1. 1699 г. Д. 4. Л. 135–149.