Страница 117 из 191
Случались и непредвиденные обстоятельства, говорившие о низкой надежности существовавшей системы доставки дипломатической почты. Одним из таких примеров стала пропажа почты, отправленной из Москвы 6 июня 1696 г. Нефимонов узнал об ее исчезновении 21 августа, когда получил следующую депешу, посланную из Посольского приказа 11 июля. По его мнению, бумаги были «утаены и задержаны» при их провозе через Польшу[1407]. Подозрения Нефимонова оказались беспочвенными. Еще 3 августа отвечавший за почтовое сообщение в Смоленске переводчик Иван Кулбацкий сообщил, что почта от 6 июня в его город из Москвы не приходила. Посольский приказ провел тщательное расследование, показавшее, что сумку с диппочтой захватили «воровские люди» в пяти верстах от Можайска. При этом выяснилось, что вместо почтаря корреспонденцию везли случайные люди, которые не сообщили властям об утрате документов. Все попытки отыскать пропажу оказались тщетными[1408]. В итоге с целью повышения безопасности системы обмена посольской корреспонденцией руководство внешнеполитического ведомства приняло решение о ее дублировании. Теперь пересылка всех бумаг посланнику в Вене осуществлялась двумя почтовыми маршрутами — через Вильно и Ригу. Первые грамоты по новой системе были отправлены 3 (виленская почта) и 6 (рижская) ноября 1696 г. Сам же Нефимонов получил указ о дублировании собственных депеш «двемя пути» 2 января 1697 г.[1409]
Получив на руки подписанный договор, русский дипломат на следующий день отослал через рижскую почту (виленская была отправлена еще через день — 31 января) отписку с изложением его основных условий. В Москве депеша была получена 28 февраля, то есть еще до отъезда Великого посольства (вторая почта пришла 12 марта)[1410]. По указу царя в Посольском приказе подготовили выписку об оформлении «подтверженных» грамот. Однако, проанализировав ситуацию, руководство ведомства в лице Л. К. Нарышкина решило отложить подготовку ратификационных документов до приезда посланника с подлинником договора[1411]. В итоге обмен ратификационными грамотами завершился только 12 января 1698 г.[1412]
Заключение Венского соглашения, как представляется, было первым опытом России в подписании многосторонних договоров. Сам посланник не осознавал все значение свершившегося события, которое вводило страну в общеевропейскую коалиционную политику. Гарантии совместного ведения войны и выхода на мирные переговоры давали России повышенный шанс сохранить приобретения, полученные в результате противостояния с Турцией и Крымом. Взаимная поддержка союзников способствовала ускоренному завершению боевых действий и признанию поражения врагов «креста Господня».
В историографии Азовский поход 1696 г. обычно четко отделяют от предшествующей военной кампании. Такой подход не вполне верен, поскольку в низовьях Дона оставался гарнизон Сергиева. Впрочем, следует признать, что его возможности были весьма ограниченны. Осенью и в начале зимы 1695–1696 гг. это не имело особого значения, поскольку истощенный осадой Азов не мог угрожать Сергиеву. Город возглавил новый бей. Позднее один из вновь присланных в Азов янычар утверждал, что тот до избрания беем был агой у янычар[1413]. Однако более достоверными кажутся сведения бежавшего в московский лагерь невольника, служившего в 1695 г. у янычарского сотника: «а вместо убитых бея и янычарского аги выбрали они, азовцы, и учинили беем Асана-агу, корой был началным над бешлеями, а янычарским агою учинили чюрбачея Керима-агу, и ныне в Азове в тех чинех они же»[1414]. Пленные татары говорили, что бей Асан, сын Араслана-аги, был «породы татарской» и до своего назначения жил в Азове около 30 лет[1415].
Азовский правитель при помощи бежавшего из российского стана к туркам голландца Я. Янсена организовал возведение новых укреплений взамен разрушенных. Этим его возможности ограничились. Картина начала меняться лишь после того, как в середине января в Азов начали прибывать подкрепления. 13 января 1696 г. сыновья хана Cелим-Гирея привели первый конный отряд, 16 января пришла конница Кубек-аги, а 18 и 19 числа того же месяца кафинский бейлербей Муртаза-паша и янычарский ага Осеки-ага доставили пехоту. Еще один янычарский отряд прибыл 20 января. Десять дней спустя Муртаза-паша отправился собирать дополнительные отряды в Темрюке, Тамани, Керчи, Кафе и Бахчисарае[1416]. Пришедшими из Крыма янычарами командовал Аджимурат-ага. По слухам, общее число присланных янычар составляло 1500 человек[1417]. Деятельность по укреплению Азова активизировалась благодаря тому, что сюда из Царьграда для досмотра оборонительных сооружений приезжал «бауш-чауш»[1418].
В начале апреля, по сообщениям пленных, гарнизон Азова насчитывал 3,5 тыс. человек (по другим данным, 2 тыс. человек, оставшихся после прежней осады, и 800 присланных из Кафы янычар; по третьим — 1 тыс. «старых сидельцев», 500 «работных людей рвы копать» и 1,5 тыс. вновь пришедших янычар)[1419]. В скором времени азовцы надеялись получить и вовсе беспрецедентную помощь. По словам пленного азовского янычара, из Царьграда ожидали присылки 30 каторг, которыми должен был командовать «кабытан-паша»[1420], а «везирь» Калалыкоз[1421] должен был подойти с ратными людьми сухим путем[1422]. В Сергиев даже пришла ложная информация о том, что в Азов уже прибыли 5500 человек и привезли мастеров для литья пушек[1423].
После того как в турецкой крепости появилось достаточно людских ресурсов, в глубь российских территорий начали посылать летучие отряды. 20 января находившиеся в Азове крымские султаны и Кубек-ага отправились в поход за пленными[1424]. 9 мая татарский отряд из Азова численностью в 50 человек разбил под «городком Боровским» обоз, в котором 40 казаков Харьковского полка на 50 возах ехали с запасами к Азову для продажи этих припасов в московских полках[1425].
Увеличение численности противника делало положение Сергиева опасным. В то время как азовский гарнизон получал пополнения, в российской крепости число войск постепенно уменьшалось из-за болезней. Сергиевский воевода стольник А. Я. Ржевский просил московские власти о присылке помощи еще в начале зимы. На его просьбу откликнулись. 31 января датирован указ о посылке «на промысел под Азов» генерала-майора Карла Андреевича Ригимона с белгородскими солдатскими полками. Генералу предписывалось, дойдя до Сергиева, взять у воеводы Ржевского «полкового наряду и верховых и дробовых пушек, что к воинскому промыслу и к приступу надобно». Затем, ожидая прихода боярина и воеводы А. С. Шеина, устроить «промыслу над городом Азовым и над неприятельскими людьми». Донские казаки должны были оказывать Ригимону полное содействие. Данный указ был повторен 14 февраля как именной[1426], однако фактически так и не был реализован.
1407
ПДС. Т. 8. СПб., 1867. Стб. 212–213. В каждом письме отправители (и посланник, и Посольский приказ) обязательно указывали предшествующие почты, направленные друг другу. Что и позволяло с некоторой, правда, задержкой контролировать процесс обмена диппочтой.
1408
РГАДА. Ф. 32. Оп. 1. 1695 г. Д. 3. Ч. 2. Л. 493–497.
1409
ПДС. Т. 7. Стб. 1188; ПДС. Т. 8. Стб. 388.
1410
ПДС. Т. 7. Стб. 1260–1265; ПДС. Т. 8. Стб. 419–423.
1411
Заседание по выписке и принятие решения о переносе состоялось 16 марта 1697 г. — РГАДА. Ф. 32. Оп. 1. 1695 г. Д. 3. Ч. 2. Л. 488.
1412
ПДС. Т. 7. Стб. 1292–1300, 1303–1305, 1311–1313, 1336–1339.
1413
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 3. Д. 1466. Л. 219.
1414
Там же. Л. 258.
1415
Там же. Л. 69, 77.
1416
Аваков П. А. Две твердыни: Азов и Сергиев между первым и вторым Азовскими походами 1695–1696 гг. // Война и воинские традиции в культурах народов России (V Токаревские чтения): Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Ростов-на-Дону, 6–7 мая 2016 г.). Ростов н/Д, 2016. С. 67–68.
1417
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 3. Д. 1466. Л. 51.
1418
Там же. Л. 55. Чауш-баши (тур. Çavuşbaşiı) — чиновник высокого ранга.
1419
Там же. Л. 1–23, 51–52.
1420
Капудан-паша (тур. kaptan paşa) — командующий флотом Османской империи, адмирал.
1421
Бейлербей Трабзонда (тур. Kalaylıkoz Hacı Ahmed Paşa).
1422
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 3. Д. 1466. Л. 3.
1423
Там же. Л. 24–27.
1424
Аваков П. А. Две твердыни… С. 68.
1425
РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Ч. 3. Д. 1466. Л 263.
1426
РГАДА. Ф. 111. Оп. 1. 1695 г. Д. 12. Л. 37–43.