Страница 24 из 30
Рядом с товарищем на корточки тут же опускается встревоженный Жорж — но вместо перевязки он лишь прихватывает «старика» под голову, да растерянно пялится на его рану.
— Чего застыл? Перевязывай!!! Да не своим пакетом, его возьми!
«Аристократ», однако, в ситуацию явно не въезжает — и тогда я сам, грубо отпихнув замешкавшегося прапорщика в сторону, принялся быстро расстегивать бекешу на Степане. После чего освободил раненое плечо, стараясь при этом не сильно беспокоить рану… Но все равно мой товарищ очень громко застонал от боли — и тут же принялся с отчаянной горечью в голосе жалиться:
— А ты говорил… Не верь предчувствию…
— Не раскисай, господин прапорщик! Рана у тебя не смертельная, отлежишься, подлечишься, домой в отпуск съездишь… У тебя ведь семья? Так помни, Степан, ради кого выжить должен!
Стандартный ИПП у всех военнослужащих Русской императорской армии хранится в кармашке-«гнезде» шаровар; искал его еще вчера — и ведь нашел к своему вящему удивлению! Сейчас же, вытащив индивидуальный перевязочный пакет раненого Степана, я быстро его вскрыл, достав, прежде всего, марлевые тампоны — после чего плотно прижал их ко входному и выходному отверстиям раны.
— Бинтуй сверху, Жорж! Только потуже бинтуй, чтобы кровь сдержать!
«Аристократ» наконец-то включается в работу. Бинт он накладывает неплохо — достаточно туго и не комкая, а накрывая полосками, наслаивая их друг на друга в половину ширину. Ну, не считая первых двух-трех оборотов, легших ровно, один в один — что, кстати, также правильно… Когда окрасившиеся красным тампоны оказались уже полностью закрыты бинтом, я коротко скомандовал:
— Оставь немного на руку. Предплечье только вскользь задело, достаточно просто перевязать…
Разрезав бинт трофейным штык-ножом (знакомая ведь давно вещь!) и дополнительно закрепив первую повязку английской булавкой, я уже самостоятельно забинтовал остатками бинта раненое предплечье… При этом крепко сжимающий левую руку «старика» Жорж неотрывно находится рядом, стараясь поддержать товарища:
— Все нормально, нормально! Главное, артерии не задеты и перевязали мы тебя вовремя, так что кровью не изойдешь, Степа! А уж там тебя, раненого в столь горячем деле, наверняка и «Георгием» пожалуют…
Прерывает увещевания «аристократа» Андрей, все время перевязки раненого ведущий бой в одиночку. Нырнув на дно окопа после очередного близкого попадания турецкой пули, он непривычно серьезно и даже зло бросил:
— Хорош причитать над ним, как над бальной бабушкой! Перевязали?! Ну и все, к бою! Османы сейчас вновь поднимутся!
Невольно усмехаясь над произошедшими с «балагуром» метаморфозами, я распрямляюсь, прилаживая ложе винтовки на бруствере. Но слова Андрея оказываются пророческими… Хотя бы и временно заткнув пулеметные расчеты плотным прицельным огнем, сосредоточенным именно на громоздких «максимах» (короткие очереди последних вынужденно выбивали залегших османов по одному), турки поднялись на рывок прямо на моих глазах:
— ИМШИ ЯЛЛА!!!