Страница 23 из 30
Впрочем, от наших артиллеристов этот маневр также не укрылся… Не знаю, почему реквизированные Букретовым трехдюймовки молчали ранее. Возможно, не слишком искушенные расчеты предпочли воздержаться от огня шрапнелью на столь небольшой дистанции, что разделяет нас с османами… Хотя, скорее всего, сам полковник приказал им до поры молчать — имея возможность сдерживать наступление турок огнем стрелкового оружия, он готовился ввести орудия в самый напряженный момент боя. Как опытный карточный игрок держит самый сильный козырь до удобного момента…
Так или иначе, этот момент уже настал!
Вначале заговорила одна пушка — не имея возможности пристреляться заранее, наши открыли огонь с закрытых позиций, «грубой» наводкой ствола по вешке. Первая фугасная граната рванула с сильным недолетом от турецкой батареи, вторая — с небольшим перелетом. По идее, после наши расчеты должны были разницу шкалы высот делить надвое, хотя в этом случае цель оказалась бы явно не по центру «вилки»… Но — третий снаряд рванул практически точно на позициях вражеской арты, а следом туда же полетели и фугасные гранаты второго орудия.
Вот почему они не открыли огонь шрапнелью? Учитывая, что с таким трудом доставленные с перевала Бардус пушки турки начали разворачивать на открытом пространстве? А вот кто его знает… Быть может, поставили перед собой цель не только расчеты выбить, но и сами орудия уничтожить? Если так, это нашим артиллеристам во многом удалось! Ценой огромных потерь османские артиллеристы сумели вывести из-под убийственного огня наших фугасных гранат лишь одно крупповское орудие. Но еще три с разбитыми, оторванными колесами, перекошенными лафетами и погнутыми щитами остались стоять на месте! В окружение трупов членов артиллерийских расчетов…
Но если наши пушкари свою дуэль выиграли в одни ворота, не дав врагу выстрелить ни единого раза (!), то пулеметчики, соревнуясь с турками в точности и плотности огня, пока что ведут тяжелый, непростой для себя бой –судя по длинным очередям с обеих сторон… Османы вооружены германской версией нашего «максима» под патрон 7,9 мм — пулеметом МG-08 на станке, но без щитка. С одной стороны, это делает вражеский расчет более уязвимым для нашего огня, но с другой — менее заметным. А с учетом того, что система охлаждения у обоих станкачей водяная, и что кожухи обоих пулеметов являются самой уязвимой их частью — преимущество наших расчетов в обороне не столь уж и очевидно…
Вот не ожидал я, что османы пронесут пулеметы по горам — а с другой стороны, то и про транспортировку орудий был абсолютно уверен, что это из области фантастики!
Как бы то ни было, вступление в бой сразу нескольких турецких «машингеверов» сковало наши расчеты, лишив батальон поддержки «максимов». А это сказалось уже на ходе всего боя: залегшие до поры турки принялись довольно метко стрелять — и упорно ползти в сторону окопов. Ползти по ледяному насту и снегу в своих легких шерстяных плащиках… Невольно пугает такое упорство и фанатизм противника.
Невольно пугает…
Уничтожив вражескую батарею, два наших орудия открыли, наконец, огонь шрапнелью по глубине вражеских порядков. Причем с таким расчетом, чтобы ведущие огонь расчеты турецких МG-08 оказались в зоне действия разрыва снарядов, начиненных каждый двухсот шестидесятью пулями! И это сразу возымело эффект: после подрыва в воздухе первых же снарядов, засыпавших пулями все ближнее пространство под собой (метров на двадцать по фронту и явно более двухсот в глубину), замолчали два турецких станкача… А следом притихли и остальные.
Но именно разрывы артиллерийских снарядов в тылу отрезали находящимся в передовых цепях османам дорогу назад! Чем и подтолкнуло итак приблизившегося к нам не более, чем на двести метров врага рвануть в очередную атаку…
— А-а-а-а-а!!!
Началось все с отчаянного, истеричного крика вскочившего первым турка. Но следом раздался уже оглушительный рев значительной массы османов, в одно мгновение осознавших, что дорога ко спасению у них — только вперед:
— АЛЛАГУ АКБАР!!!
— Офицеров выбивайте! Тех, у кого сабли и пистолеты!!!
Это уже кричу я, понимая, что порыв огромной массы людей (их тысячи под полторы человек, не меньше!) — доведенных до отчаяния тяжелейшим переходом по заснеженному высокогорью и разрывами шрапнели, но при этом не сломленных, и наверняка настроенных фанатично — будет очень сложно подавить…
Включаются в бой наши пулеметы, верно и расчетливо гася турок длинными очередями. В то время как мне удается разглядеть в плотных цепях во весь опор бегущих турок офицера с пистолетом в руке — кажется, длинноствольным маузером, судя по увесистой деревянной кобуре… На двухстах метрах просвет между прицелом и самой целью уже не нужен — целься в пояс, если зрение позволяет. У прапорщика Романа Самсонова позволяет вполне — и поймав на мушку низ туловища турка, я тут же мягко утопил спусковой крючок на выдохе… С легкой радостью отметив, что сразу после моего выстрела противник упал.
А после я стреляю еще, и еще, и еще, торопливо и уже не столь выборочно опустошая магазин — и тут же заряжая его вновь очередной обоймой…
Плотный винтовочный огонь всей линии обороны, подкрепленный пятью «максимами» (два станкача, по всей видимости, уже выведены из строя в дуэли с турецкими пулеметчиками) вновь прижимает врага к земле. Прижимает метров за сто пятьдесят до окопов, а где и за сто двадцать… При этом османы потеряли не меньше трети поднявшихся в атаку солдат! С одной стороны — полный успех, да и дистанция для стрельбы из винтовки удобная. Ведь теперь можно уверенно ловить на прицел головы стреляющих по нам османов, сводя целик с мушкой под подбородком противника…
С другой стороны — вражеских солдат, несмотря на все пренебрежение к туркам, сложившимся за два столетие регулярных побед в русско-турецких войнах, готовили неплохо. Возможно, с помощью все тех же германских инструкторов… Так вот, теперь их огонь становится максимально плотным, кучным и точным — несколько вражеских пуль подряд ложатся точно в бруствер нашей ячейки! Еще одна парой секунд спустя поднимает фонтанчик снега, пробороздив верхушку бруствера всего в двадцати сантиметрах левее моей головы — заставив меня рефлекторно пригнуться и опуститься на дно окопа.
А следом раздается отчаянный вскрик — и раненый одновременно и в руку, и в правое плечо Степан падает на спину, отброшенный сильным толчком назад.
— Степа!