Турнир

Я нахмурился, пытаясь понять суть просьбы. Я ведь тоже не забыл, кто передо мной и тоже не до конца уверен в том, что Амма, пусть и освободившаяся от Указов и контрактов, не станет и дальше следовать тому приказу, который получила от Глаза, кем бы он ни был. Кто знает, что долгие годы связывало её и этого Глаза? Она покинула брата, став слугой, когда была ещё юной девушкой. Кем она выросла за эти годы, каким человеком стала?

Что даст ей эта просьба? Возможность узнать, кого я называю её братом? Но потом ведь ей придётся снять маску и он её всё равно узнает. Или не узнает.

Я остановился, смерил Амму тяжёлым взглядом:

— Давай ещё раз повторим то, с чего мы начали. Долгие годы ты была долговой слугой, что переходила из рук в руки от одного хозяина к другому. Ты выполняла чужие приказы, которые вряд ли тебе нравились, по сути, была бесправной вещью. В итоге стала наёмной убийцей. Тебе нравилась такая жизнь?

— Господин, такая жизнь не может нравиться никому.

Я хмыкнул:

— Юлить словами, обманывая Указы, я и сам умею неплохо, тоже побывал долговым слугой, если ты не расслышала моего признания. Но я снял с тебя все прежние Указы, все контракты убийцы, все принуждения. Что ты сейчас пытаешься обмануть? Или кого? Меня?

Амма побледнела, опустила взгляд:

— Господин, эта слу... Господин, я не пытаюсь вас обмануть.

Лучше бы ей и впрямь этого не делать, потому что сейчас над ней моя комбинация Определения Правды и я потребовал прямого ответа:

— Так скажи прямо, нравилась ли тебе такая жизнь?

— Нет, господин, — ответила Амма, всё так же не поднимая взгляда, — не нравилась.

— Ты понимаешь, что это я спас тебя? Если бы я не снял с тебя ограничения, то ты бы попыталась убить себя, чтобы сохранить тайны своего последнего хозяина.

— Понимаю, господин.

— Ты понимаешь, что только моё заступничество позволяет тебе, той, у кого на руках, и правда, только-только засохла кровь убитых послушников, оставаться свободной и живой в сердце Ордена?

— Понимаю, господин. Я уже сказала вам, что за возможность увидеть брата я буду верно вам служить или отдам свою жизнь взамен отобранных, если вы захотите. Но к чему вам так сильно переживать об этом? Вы ведь мастер Указов, господин. Один ваш Указ и я просто не смогу предать вас.

— Мне служат только по своей воле, безо всяких Указов и контрактов. Разве ты не слышала? Или не поверила?

Амма подняла голову, впервые с начала нашего разговора поглядев мне прямо в глаза. Не знаю, что она там увидела, поверила ли, но она выдохнула:

— Благодарю, господин.

Впрочем, проверить, есть ли над ней Указ, она может легко. С её-то опытом.

Я двинулся с места, решив, что продолжить этот разговор можно и на ходу. Эдак я, вообще, не сумею поглядеть на схватки, всё закончится раньше, чем я закончу с беготнёй по Арене.

— Есть ещё одна вещь, о которой ты должна знать. Что у тебя, что у Кирта были очень необычные Указы, наложенные сильным мастером Указов, служащим какой-то фракции. Эти Указы ограничивали ваше Возвышение, возможно, с самого детства. Я подозреваю, что вы...

Она перебила меня:

— Что, господин?! Мы не могли Возвышаться?

Я покосился на Амму:

— Ты не знала, да? Что же, теперь ты можешь объяснить многие странности, что в своей, что в жизни брата. Вы родились во Втором поясе или в Первом?

Помедлив, она призналась:

— Ни то, ни то, господин. Мы из Пятого пояса.

Я довольно хмыкнул:

— Так и знал.

Кирт не мог ответить мне на этот вопрос, он помнил только Второй пояс, но они с сестрой осиротели, когда ему не было и семи. В десять он и вовсе остался один. Амма старше его на десять лет, а значит, помнит и знает больше. Я предполагал, что этот запрет был на них для того, чтобы помешать им подняться из Второго пояса, чтобы не дать им вернуться в Империю и теперь получил этому подтверждение.

Объяснил ждущей ответа Амме:

— На Кирте было ограничение, не позволяющее ему возвыситься выше восьмой звезды Воина.

Амма медленно повторила за мной:

— Восьмая звезда Воина...

Замолчала, сбившись с шага и сжимая кулаки. Похоже, эта граница ей о многом сказала. Вероятно, однажды она, как и Кирт, в неё упёрлась.

— Скорее всего, на тебе было такое же и однажды его обнаружил очередной хозяин, а затем использовал уже в своих целях. Он лишь немного изменил его, позволив тебе прорвать мнимую преграду Возвышения, но позаботившись, чтобы ты никогда не вырвалась из-под его... — я запнулся, подбирая слово, но справился. — Руки.

Амма прошептала:

— О, Небо. Всё, что он мне говорил...

Замолчала, только побледневшие, сжатые губы говорили сами за себя. Что может быть проще, чем привязать к себе человека подобной услугой? Вот ты никчёмный Воин, не способный даже заплатить за себя налог Пояса, а вот человек решает твою проблему, даёт тебе уникальное зелье Возвышения, и ты стремительно рвёшься к Небу.

Разве не так же вышло у меня с Киртом?

Разве не то, что он впервые за долгие годы сумел сделать новый шаг в Возвышении, сделало его таким верным мне?

Вздохнув, я внёс правку в Указ Аммы, сообщил ей уже правду:

— Ограничение, что сковывает тебя сейчас — не более чем временная мера безопасности. Пожалуй даже, что Закалка — это слишком сурово, так ты не выдержишь объятий Кирта.

На этот раз Амма покраснела смутившись:

— Господин.

Я хмыкнул:

— Ты оставила его десятилетним мальчиком, а сейчас ему за тридцать и он крупней меня. Поэтому... — я помедлил, выбирая, какое ограничение вписать, — побудешь пока просто Воином.

— Я поняла, господин. Благодарю за заботу обо мне. Теперь ясно, почему брат служит вам.

Я хмыкнул:

— Это долгая история, пусть о ней тебе рассказывает он сам.

Честно говоря, путь к Кирту снова затянулся и на этот раз уже по моей вине. Я решил, что управитель, который заглянул на трибуны внешних учеников Ордена — это слишком большой переполох. Поэтому к нужной трибуне Амма вывела уже простого служителя. Тоже не так уж и мало, служитель Академии, который почему-то не вышел на Арену. Но на этот счёт хоть оправдаться легко — на Арене, вообще-то, только те, кто учится в Павильоне Меча или достаточно хорош в битвах, чтобы не опозорить Орден в турнире.

Хотя... Сегодня, что ни делай — надежды мало. Если Орден скажет, что он десятый, то Дизир не осмелится сказать, что он девятый. Беда в том, что сегодня на Арене Дизир объединились с тремя другими фракциями.

Не сомневаюсь, что под их родными флагами остались совсем не лучшие участники. Лучшие, сильнейшие, встали под флаг сливы. Они сегодня Дизир. А четыре кулака всегда лучше, чем один. Вот только даже повторяя себе эту правду раз за разом, менее горькой она не становится.

Охрана здесь стояла только на выходе с лестницы, связывающей уровни Арены. Им тоже хватило жетона, который мне выдали и фразы про заводи. Реши убийцы Аммы устроить бойню среди простых Воинов и Мастеров Ордена — их бы даже никто не остановил. Вот только всё это слишком мелкие цели.

Я толкнул последнюю дверь и на меня тут же навалились вопли тысяч людей и распорядителя:

— Давай! Дави, дави его! Давай! Во славу Ордена! Держи технику, держи!

— А вот и то, о чём я говорил — этот бой был предрешён с самого начала. Победитель — Точтал!

Я едва не ударил по стене. Я что, снова пропустил его схватку? С трудом сдержался и, поджав губы, огляделся.

Здесь, конечно, была совсем не ложа комтуров. Если там свободных мест было с достатком, то здесь их не хватало — внешние ученики стояли даже в проходах. Пожалуй, устраивать воссоединение семьи здесь, на глазах стольких людей — не лучшее решение.