Красавица для Чудовища

— Кому? — протерев глаза пальцами, устало спросил я.

— Твоему тестю, — достав мобильный телефон, друг стал набирать номер.

— Ты, о чем? — нервно закатывая глаза, выдохнул я, а затем покачал головой. Наверное, у меня звенело в ушах, и я не так понял его вопрос. — Мой тесть умер еще до того, как я женился на его дочери.

Саша моментально убрал телефон в сторону и пристально посмотрел на мое лицо. Он обвел изучающим взглядом меня несколько секунд, а затем, широко распахнул свои напуганные глаза.

— Миш, ты точно в порядке? — вкрадчивым тоном поинтересовался он.

— У меня немного болит голова, — объяснил, делая глоток воды с прикроватного столика. — И я сумбурно помню то, что произошло со мной.

— Скажи-ка мне, что ты вообще помнишь? — подозрительно протянул друг, приближаясь ко мне.

— Ну, — немного напряг мозг, чтобы выдавить из себя воспоминания полугодовалой давности. — Помню, как загнал машину в гараж. Как раз я был у вас в гостях, — посмотрев на Лену, объяснил я. — Мы праздновали рождение твоей дочери, и я, кажется сильно переживал из-за чего-то, — стреляющая боль заставила меня замолчать ненадолго. Лица моих друзей вытянулись незамедлительно. — Честно говоря, остальное помню очень плохо. Не знаю, в какой момент вообще в меня стреляли, кто это был и почему я здесь, — честно признался я. — Это не дает мне покоя со вчерашнего вечера. Хотелось бы, что вы мне все рассказали.

— А ты в курсе что нашей дочке уже два года? — немного помолчав, протянул Саша.

Четыре пары глаз неотрывно смотрели на меня в состоянии шока. Я медленно поднял голову, наблюдая за тем, как лицо Лены перекосилось от ужаса, и она приложила ладонь ко рту.

— Сейчас август двадцать третьего года, — констатировал Саша, будто вводил меня в курс дела. Мне стало не по себе и это не скрылось от внимания моих друзей. — А наша дочь родилась в феврале двадцать первого.

Даже полгода не могли внезапно изменить временной промежуток так сильно. Судорожно хватая ртом воздух из-за внезапного приступа удушья, я сглотнул, как вдруг боль в голове снова стала разрастаться, и не сдерживаясь, я снова застонал.

Наверное, я потерял сознание, потому что, открыв глаза, заметил врача со шприцем, который наклонился надо мной. Саша нервно мерил шагами комнату, о чем-то размышляя. В комнату вернулась Лена со стаканом воды и увидев меня бодрствующим, слабо кивнула.

— Похоже, что у тебя последствия черепно-мозговой травмы, — врач вынес вердикт. Мужчина светил мне в глаза фонариком, рассматривая меня со всех сторон. — После твоего «купания» в озере. Отсюда и частичная амнезия.

— Вы же сказали, что воспоминания ко мне вернутся в течении нескольких дней, — проговорил я.

— Возможно, так и будет, — обнадёживал мужчина. — Тебе нужно более тщательное обследование. Нужно сделать МРТ, — последнее, он сказал, глядя на Сашу, наблюдающего за происходящей картиной в комнате.

Безразлично повел бровью и снова разлегся на подушках. Это ни черта не хорошо. Вдобавок, меня беспокоило то, что из-за меня погиб человек, а я до сих пор понятия не имел, что со мной случилось. Ребята рассказали мне события того дня в общих чертах, без имен и причинно-следственных связей, но это меня совсем не устраивало.

— Предупреждаю, — строго проговорил доктор, увидев, как я сжимал пальцами пульсирующие виски. — В его состоянии информация должна поступать постепенно, — предупредив друзей, добавил Александр Александрович.

Лена, понуро опустив голову, слабо кивнула, а затем досадливо покачала головой.

— Мы заберем тебя в Москву, — решительно произнес Саша. — Покажем лучшим врачам, — тоном без возражений, добавил он. — Если нужно, отправишься заграницу. Так дело не пойдёт.

Александр Александрович ни в какую не взял с меня денег, хотя и потратил на меня столько месяцев, исполняя последнюю волю своего покойного друга. Я был решительно настроен отблагодарить его как следует, после того, как вернулся бы домой.

Мы же, выехали из деревни на следующий день. Друзья привезли мне более подходящую, на мой размер, одежду, так как своей у меня не было. Всю дорогу ребята молчали, а я наблюдал из окна за окрестностями прекрасной деревушки, думая о своем. Имя Ткачева мне было знакомо, кажется, я собирался нанять его для того, чтобы он начал вести расследования по поводу убийства Мариши и Ксюши. От воспоминаний о них мое сердце болезненно сжалось. Лена молчала всю дорогу и нехотя отвечала на мои вопросы.

— Ребят, — обратился я. — Погиб мой частный детектив. Точнее человек, которого я хотел нанять, и, похоже, что нанял. Это ведь не просто так, — возмутился я из-за их равнодушия. — Расскажите мне все поподробнее.

— Ты же слышал, что сказал врач, — Саша нервозно сжимал руль. — Ты постоянно хватаешься за голову. Отвезем тебя к московскому врачу и узнаем сначала, что с тобой не так.

Не пересекая порога моего дома, они сразу же отвезли меня в частную клинику, в которой мне, к несчастью, пришлось провести около двух недель. В первый же вечер меня навестил помощник отца — Андрей Соломин, который как раз и был в гуще событий того злосчастного вечера, после которого я таинственно исчез. Мы договорились встретиться с ним и обсудить все детально сразу же после моей выписки, ведь после его поверхностного рассказа, у меня оказалось еще больше вопросов. А пока, он просто усилил охрану по периметру здания клиники.

Мой отец тоже лежал в больнице и уже несколько месяцев не приходил в себя. На фоне стресса, его болезнь легких, о которой я тоже не помнил, перетекла в тяжёлую форму пневмонии. Мой отец находился на грани жизни и смерти, а я ничего не мог с этим поделать.

Анализы МРТ, крови и прочее, выявили, что у меня действительно оказалась частичная амнезия на фоне перенесенного сотрясения мозга. В остальном, я был почти здоров, и на удивление, врач не поинтересовался количеством пулевых ранений на моей груди. Он просто проверил все мои раны, выписывая мне определённые препараты для полного восстановления. Правда, потом оказалось, что все эти моменты заранее были обсуждены Соломиным с лечащим персоналом, который кружил надо мной, как птица над своими детьми.

Меня мучала неразбериха и состояние отрешённости в связи с провалом в памяти, но, к счастью, головная боль почти что сошла на нет и получив необходимые рекомендации, я был выписан из больницы. Возможно, если бы не мои требования быстрее покинуть это место, меня бы продержали еще какое-то время в палате, но сил моих терпеть это больше не было. Единственное — теперь меня обрекли на длительный период терапии, в которую входило помимо медикаментозного лечения, постоянное наблюдение у психиатра, невролога и нейропсихолога, для восстановления пробелов в памяти и общего состояния организма.

Зашибись, я понятия не имел, что мне теперь делать со своей жизнью, и был благодарен судьбе лишь за то, что моя амнезия не оказалась полной, хотя даже без этого, я чувствовал себя совершенно опустошенным и потерянным. И выглядел я действительно, очень плохо.

Вызвав такси, сразу же поехал по необходимому адресу, чтобы навестить отца. У меня не было мобильного телефона, и я даже усмехнулся, подумав о том, как же сложно в современном мире без подобных коммуникаций.

Папа был бледен и измучен: его лицо со впалыми щеками заметно постарело. Я виновато покачал головой от обиды и обескураженности. К его телу был подведен аппарат для искусственной вентиляции легких, а на нижней части лица покоилась кислородная маска. Нужно было отправить его заграницу, но как мне объяснил Соломин — отец до последнего не хотел покидать Москву, пока искал меня.

Ребров — тот врач, у которого я провел полгода, вскользь упоминал тот факт, что в его больницу вламывались подозрительные личности, ищущие мужчину, по описаниям похожего на меня. Но, врач оказался человеком слова, и решил ни в коему случае не выдавать меня этим людям до тех пор, пока бы я сам не пришел в себя. Теперь же, мне оставалась лишь гадать, тогда в больнице были мои враги, или же, люди отца. Ирония судьбы.