Страница 54 из 59
— Детеныш скоро появится на свет! — громко сообщила я Сеймуру свое заключение. — Я останусь здесь.
Он согласно кивнул, даже не собираясь со мной спорить. Сеймур чувствовал, что я была готова чуть ли не к войне за время своего нахождения рядом с яйцом.
— Значит поставим «временный дом» и тут, — со смешком ответил он, разряжая обстановку и мое напряжение.
Сеймур отправился к лесоходу. Он предусмотрительно хотел отослать Роя донести новость до Серхио. В моем рюкзаке, который неизменно сопровождал меня всюду, находилась моя крошка-палатка, но в ней вдвоем мы, естественно, не поместимся. На этот случай в лагере есть резервный, уже собранный, рюкзак и место для ночевки, обустроенное ребятами, которые вели ночные дежурства. Даже некий запас еды имелся, который регулярно пополнялся. Да и Гровейнец полностью успел подготовиться к тому моменту, когда я сообщу о желании остаться здесь.
Тянулось время суматошного и нервного ожидания для меня и Лазура. Пока Рой ездил до лагеря и возвращался, детеныш начал простукивать скорлупу изнутри в поисках необходимой точки. Природа одарила яйцо непробиваемой защитой — прочной скорлупой, разбить ее легко можно было только изнутри и в самом слабом месте, а как только появится первая трещина, так и дело приблизится к финальной точке.
Когда Лазур услышал первое постукивание, он засуетился еще больше, передавая свою тревогу и мне. Ящерица стучала и карябала яйцо, сообщая таким не хитрым образом, что «ребенок» долгожданный и его ждет «мамочка».
Рой, вернувшийся из основного лагеря, застал нас с Лазуром в виде «куриц-наседок», мельтешащих около огромного яйца. Сеймур все это время наблюдал за нами с выражением «лишь бы дитя не тешилось…» на его лице. Нервозность и постоянно прослушивание не давало мне возможности предложить помочь ребятам с бытовыми делами, и, если уж быть честной, я просто не могла оторваться от бесперебойного наблюдения, контроля за удивительным процессом и состоянием здоровья жителя яйца.
Гровейнец отвлекся от созерцания моей суеты и занялся обустройством лагеря, а Рой развел костер и приготовил ужин. Убедить меня поужинать Сеймуру дорогого стоило, но он смог своего достичь, хоть и был скрыто недоволен мои поведением.
— Да, — согласилась я наконец на предложение Сеймура. — В погоне за знаниями мне сложно остановиться.
Я зачерпнула ложку ароматного рагу и отправила ее себе в рот. Я признавала свое абсурдное стремление, но в этом моя особенность. Сеймур засмеялся и сказал:
— В этом нет ничего страшного, но себя надо беречь.
— Какой ты умный… — проворчала я, а в груди у меня растекалось теплота от его слов.
Он принимает меня настоящей — это удивительно приятно и правильно. Сеймур послан мне всеми Стихиями, такого мужчину отпускать никак нельзя.
Мы еще немного обсудили о предположительных сроках появления первой трещины, но я не могла дать точного ответа, были только лишь догадки и неточные расчеты.
Сейчас детеныш устал и спит. При прослушивании его движений не было слышно, а сердце билось ровно и спокойно. Малышу нужно было отдохнуть перед тем, как с новой силой начать пробивать свою алмазную броню.
В эту ночь выспаться мне толком не удалось. Только я прилегла, как мне хотелось снова пойти и послушать все ли в порядке с жителем яйца, нет ли каких-либо отклонений в процессе. Из-за беспокойных мыслей и метаний я отбросила затею лечь спать. В этом даже уговоры и шуточные угрозы от Сеймура не помогли. Он смирился с поражением, расстелил два спальника прямо на земле рядом с яйцом, чтобы у меня была возможность передохнуть, находясь между бесконечными измерениями и исследованиями. Когда детеныш снова приступил к попыткам пробиться, что такое сон — я и вовсе забыла.
К позднему утру заветный час настал. «Хрупнула» первая трещина, чуть не вызвав у Лазура обморок от экстаза. Дальше началось еще более тяжелое время. Я следила за сердцебиением и за новыми разломами, не переставая.
И завтрак, и обед в меня впихнули силой. Я была вся погружена в процесс появления на свет неизвестного магживотного.
Когда детеныш наделал достаточно трещин, то он воздушной волной снес крышку яичка и явился перед нами…
Под алмазной скорлупой скрывалось настоящее чудо! Понять, какая именно из теорий была верна, сейчас не представляется возможным, но перед нами был живой и здоровой детеныш дракона лазурного цвета, весь покрытый околоэмбриональной слизью. Его маленький любопытный носик забавно подергивался, впитывая новые запахи и исследуя обонянием новый мир, а оранжевые глазки презабавно лупали, рассматривая окружающую его реальность.
Лазур моментально оказался рядом с крохой и принялся выразительно шипеть на дракончика, побуждая его раскрыть свои крылья в первый раз. Но пока что они висели слепленным кулем за спиной у дракончика. Первый инстинкт у новорожденных Драконовидных Ящериц — способность летать, от которой зависит безопасность малыша.
Малыш услышал зов природы и аккуратно расправил свои синие кожистые крылья. Они выглядели целыми, без каких-либо дефектов и до невозможности прекрасными.
Прямо из остатков скорлупы одним взмахом он поднялся над землей и завис, разглядывая природу леса, а затем стремительно улетел. По печальной морде моего Лазура было понятно, как он страстно жаждал присоединиться к только что появившемуся на свет детенышу.
Полностью погруженная в рождение дракончика, я не заметила, как к нам присоединился еще один лесоход. Он привез Серхио, который умудрился застать самый красивейший этап вылупление маленького дракона.
Его голос заставил меня дернуться от неожиданности.
— Он еще вернется? — спросил Серхио.
— Не знаю… — пожимая плечами, прошептала я и продолжила смотреть туда, куда скрылся настоящий дракон, которого до этого момента считали вымершим магживотным.
Ни у кого из здесь присутствующих не вызывало сомнений, что это было именно это мифическое создание Стихий. Кажется, я еще не до конца понимала, свидетелем каких невероятных событий я стала.
— Но скорлупа ему уже точно не пригодится, — добавила я. — Драконовидные Ящерицы около года учат своих детенышей жить без родительской помощи, и только потом дети покидают своих родителей и приступают к самостоятельной жизни. Сложно предугадать, как будет здесь. Но если учитывать поведение Лазура, то они воспринимают друг друга частью одной семьи, и если у драконов не принято сразу покидать родительского гнезда, то возвращение в гнездо возможно.
Я резко повернулась к человеку, собравшему всю экспедицию ради этого яйца, и задала самый важный вопрос, от которого будут зависеть мои действия.
Тогда, когда я узрела рождение удивительного создания своими глазами, мне стало кристально ясно, что людям нельзя сообщать об этой находке.
— Как ты поступишь с драконом, Серхио?
Аристократ тяжело вздохнул и отвернулся от меня.
«Ну уж нет, ответь мне» — подумала я…
— Сэр Кроуэлл, что вы решили по поводу дракона? — голос предательски выдавал мое беспокойство и переживания. Серхио снова тяжело вздохнул и, повернувшись ко мне, глядя в глаза произнес:
— Ничего.
Больше он в мою сторону не смотрел, крикнул своим ребятам, чтобы забирали скорлупу и отправлялись обратно в лагерь.
— Нам предстоят большие сборы домой, — заключил он и ушел, оставив меня одну с огромной благодарностью в сердце.
Некоторые вещи должны оставаться втайне, и рождение дракона именно из таких событий.
Отвлек меня от созерцания спины Серхио в экспедиционном костюме вопрос Сеймура:
— А что будем делать мы?
Тут-то мой профессорский мозг дал сбой, что делать дальше, я не совсем понимала. Ждать ли возвращения детеныша или нет? Стоит ли вообще это делать?
Я считала, что чем меньше контактов с людьми, тем было бы лучше. И как быть с Лазуром, который проникся к крохе отцовскими чувствами? Оставить его, бескрылого, в дикой природе? Это же смерти подобно.
Как ответить на эти вопросы, я совсем не знала…