Злая империя (ЛП)

— Заткнись или убирайся. — Голос Тео холодный и такой чертовски смертоносный, что у меня по спине пробегает дрожь страха.

— Что случилось? — Калли шепчет мне на ухо после того, как смотрит на своего кузена через мое плечо.

— Я пока ничего не могу тебе сказать. Мне жаль, — говорю я, вздрагивая.

Вместо разочарования, которое я ожидала от нее, я рада, когда она просто понимающе кивает.

— Но ты его поймал, верно? Это все подходит к концу?

— Да. Это конец.

— Спасибо, черт возьми, за это. Мои нервы не выдерживают этого дерьма.

— Поднимись духом, малышка Си. Ты гребаный Чирилло, — огрызается Тео, проносясь мимо нас к множеству еды на прилавке.

— Придурок, — бормочет она ему вслед, но он не реагирует.

— Вы все хотите кофе? — Спрашивает Селена, появляясь откуда-то позади меня.

— Да, пожалуйста, — вежливо говорит Себ, заставляя меня улыбнуться.

Она бросает на сына любопытный взгляд, прежде чем пройти мимо него к кофеварке. Я уверена, что она более чем привыкла к сердитому Тео. А если не он, то его отец.

До недавнего времени я бы сказала любому, кто бы слушал, что Тео совсем не похож на своего отца — или на образ его отца, который мне объяснили, поскольку я на самом деле не встречала этого человека, — но после той ночи в доме, а затем этим утром, я понимаю, что просто ошибалась.

Тео Чирилло действительно копия своего отца.

— Ешь, — требует он, оглядываясь на меня через плечо, прежде чем бросить понимающий взгляд на Себа.

— Давай, Чертовка. Нам понадобятся наши силы.

Его рука опускается на мою поясницу, когда он подталкивает меня вперед, к еде и подальше от Калли.

— Ты говорила с Эмми? — спрашивает она у меня за спиной.

Тео не оглядывается назад, но я не скучаю по тому, как все его тело сжимается при звуке ее имени.

— Не сегодня утром. С ней все было в порядке, когда ты высадил ее прошлой ночью? — Спрашиваю я, глядя на Нико.

Он ворчит в ответ. — Ее обычная восхитительная личность.

Все парни смотрят понимающе.

Несмотря на то, что сейчас только мы трое знаем правду о прошлой ночи, все они знают о проблемах Тео, и недавние события могут только подпитывать их подозрения.

— Ты должна позвонить ей, Стел, — невинно говорит Калли.

— Да, я так и сделаю. — Я заставляю себя улыбнуться и беру тарелку, которую Себ протягивает мне, наполняя ее выпечкой и свежими фруктами, на которые, как я уже знаю, у меня не хватит духу.

— Нико, — рявкает Тео, — приведи сюда Тоби.

— Он здесь. Он ночевал у меня, — говорит он, прищурившись, глядя на Тео.

— Тогда, блядь, позови его.

— Да, все в порядке. Иисус.

Нико выходит из комнаты, прежде чем с ревом подняться по лестнице за Тоби.

Мой желудок сжимается, когда я смотрю на свою еду.

Я знала, что это чертов беспорядок. Но не оценила, насколько это было чертовски плохо.

Теплая рука Себа опускается на мое бедро, вытаскивая меня из моей собственной головы. Я смотрю на него и расслабляюсь, как только смотрю в его глаза.

— Все будет хорошо, — произносит он одними губами.

— Я знаю. — Я заставляю себя улыбнуться, потому что я в это верю. Я просто ненавижу боль, которую это причинит тем, о ком мы заботимся.

Мы все через слишком многое прошли. Нам не нужно больше.

Где-то в доме хлопает дверь, прежде чем Эван врывается на кухню, а Харон следует за ним по пятам.

— Калли, Стелла, мальчики. — Он приветствует нас всех, проходя мимо, чтобы присоединиться к Дэмиену и папе.

Тишина колышется по комнате, пока мы все сидим там. Ест только Алекс, несмотря на то, что и Тео, и Себ проинструктировали нас всех делать то же самое.

Шаги сбегают по лестнице, и я задерживаю дыхание, когда Нико и, наконец, Тоби присоединяются к нам.

— Извини, эти обезболивающие выбивают меня из колеи, — говорит Тоби, как будто все в порядке. Я смотрю, как он движется по комнате. — О, Иисус, у твоей мамы хорошая стряпня. — Он только что отправил в рот кончик круассана, когда поднимает взгляд, и его глаза встречаются с моими. — Что, черт возьми, сейчас произошло? — спрашивает он, правильно читая мое лицо.

— Мама, Калли, не могли бы вы уделить нам несколько минут, пожалуйста? — Спрашивает Тео, его голос не такой холодный, как когда он впервые вошел.

— Конечно, милый. Мы пойдем и проверим детей в логове.

Они вместе покидают кухню, но не раньше, чем Калли бросает на меня обеспокоенный взгляд через плечо, прежде чем Селена закрывает дверь, оставляя нас всех наедине.

— Парни? — Спрашивает Тоби, встречаясь взглядом с Тео и Себом, прежде чем посмотреть на Алекса и Нико.

— Черт знает, братан. Я надеюсь, что кто-нибудь начнет говорить, — шипит Нико, явно разозленный тем, что он сейчас в темноте.

— Сядь и заткнись, и я, возможно, смогу рассказать, придурок, — бормочет Тео.

Только когда он говорит, и я оглядываюсь, я узнаю его позицию во главе стола.

Почувствовав мое внимание, он смотрит на меня, его брови хмурятся, когда он видит, что я улыбаюсь ему.

— Что? — одними губами произносит он.

Качая головой, я отвожу взгляд и смотрю, как Тоби опускается на стул рядом со мной.

— Это не очень хорошие новости, не так ли? — Он спрашивает, придавая своему тону легкость, которую, я уверена, никто в комнате не чувствует.

— Нет, — подтверждает Тео.

— Тогда возложи это на нас, брат. Скажи нам, сколько ублюдков нам нужно убить для этого, — говорит Алекс, откидываясь на спинку стула, как будто мы обсуждаем гребаную погоду.

— Хорошо, — говорит Тео, кладя локти на стол и глядя всем в глаза, прежде чем продолжить. — Вы знаете, как мы были обеспокоены причастностью Жнецов ко всему этому.

Все кивают.

— Это потому, что так оно и есть.

— Ублюдки, — кричит Нико, бросая свой сэндвич на стол. — Эмми? — спрашивает он, шокируя меня до чертиков.

— Мы пока не знаем, насколько глубоко это заходит. Но мы знаем, кто исполнял приказы, и мы знаем, кто все это спланировал.

— Итальянцы? — Спрашивает Алекс, наклоняясь вперед и внезапно выглядя заинтересованным.

— Они были правы. Это внутренняя работа.

— Кто? — огрызается Нико, его терпение быстро иссякает.

Протягивая руку, я беру Тоби за руку, которая лежит на столе рядом с его местом.

Внезапно в комнате становится так тихо, что мы бы услышали, как упала гребаная булавка. Черт возьми, я, блядь, знаю. Я слышу точный момент, когда осознание приходит к Алексу, Нико и, наконец, к Тоби.

— Нет, — выдыхает он. — Нет. — Его стул с грохотом падает на пол, когда он встает, вырывая свою руку из моей.

— Тоби? — Шепчу я, поворачиваясь так, чтобы быстрее добраться до него.

— Он делал это? Он пытался, блядь, убить тебя? Это из-за него в меня, блядь, стреляли? Почему Себ был застрелен? Блядь. ЧЕРТ, — рявкает он, поднимая руки к своим волосам, дергая за короткие пряди, пока я клянусь, что он собирается вырвать пряди начисто со своей головы.

Мы все сидим там несколько напряженных минут, просто наблюдая, как он расхаживает взад-вперед, пытаясь смириться с тем, что ему только что сказал Тео.

— Тоби, — мягко говорю я, отодвигаясь на край стула, готовая подойти к нему, если ему это понадобится. — Это еще не все.

Он делает паузу и поднимает взгляд, его глаза встречаются с моими.

У меня перехватывает дыхание от боли в его глубине.

— Ни в чем из этого нет твоей вины, Тоби, — говорю я ему, ненавидя то, что вижу вину, которая запечатлена на каждом дюйме его лица.

— Конечно, это, блядь, так, — рявкает он, ударяя руками по стойке и отправляя тарелки с едой в полет. — Мне следовало, блядь, убить его, когда я впервые узнал, что он за человек. Я должен был остановить его. Мне нужно было остановить его причинять боль моей— нашей — маме. Я не должен был давать ему шанса приблизиться к тебе, черт возьми.

Боль в его голосе чертовски разрушает меня, и я вырываю другую руку из крепкой хватки Себа и иду к своему брату.