Страница 7 из 67
Его приятные размышления были прерваны возвращением хозяйки. Княгиня Наталья обнимала за талию застенчиво переминающуюся девицу в русском платье. Вид этой особы пробудил в Джеймсе смутные, но весьма неприятные чувства. Услыхав же имя боярышни Опорьевой Джеймс брезгливо передернулся, мгновенно вспомнив омерзительно липкую и кислую дрянь, которую русские почему-то называют освежающим напитком и которую не так давно вывернула на него вот эта самая красотка. Фентон быстро отвернулся от "квасной" девицы и сосредоточился на более приятном предмете, а именно, на румяном личике и полной шейке княгини Кобринской.
Под его горящим взглядом княгиня томно потупилась и прощебетала, нещадно коверкая немецкие слова:
- Сколь должно быть скучно вам, милорд, с нами, бедными замарашками, после тех красавиц, с коими вы знались в европейских столицах.
Глаза Фентона полыхнули торжеством. Похоже, дама делала шаг навстречу. Еще пара фраз, полных двойного смысла, и недолгий флирт подойдет к своему естественному концу. Княгиня Наталья ждет еще гостей, скоро в зале будет полно народу, можно будет выскользнуть незамеченными. Черт побери, неужели в огромном недостроенном дворце не найдется укромного уголка, где он и обольстительная московитка смогут подарить друг другу несколько приятных мгновений. Радостно предвкушая предстоящее приключение, Джеймс ответил:
- Как вы несправедливы к себе и своим соотечественницам, княгиня. С каждым днем нашего знакомства, - Джеймс наклонился к даме, вдохнул терпкий аромат ее притираний, - Я все более убеждаюсь, что московитки - самые прекрасные женщины в мире. Беда многих из них в том, что они совершенно не обучены одеваться, танцевать, беседовать. Ведь, согласитесь, если женщина наряжена в дерюгу, никто и не заметит, что она красива, если она неподвижна - никто не узнает, что она грациозна, а если всегда молчит - никто не поймет, что она умна. Зато если такая женщина должным образом наряжена, - Джеймс чуть коснулся кружевного манжета Кобринской, незаметно погладил кончиками пальцев нежную кожу запястья, - и получила необходимое воспитание, она всегда будет в центре внимания многочисленных кавалеров.
- Благодарим за лестные слова, сударь, но для нас, российских боярынь, сколь бы ни были мы красивы и политесу обучены, вполне достаточно и одного кавалера - законного супруга, а остальных не надобно вовсе, - и княгиня Кобринская решительно отняла руку.
Торжествующая улыбка медленно сползла с губ Джеймса. Похоже, флирт и впрямь пришел к концу, только не к тому, который ожидался. Фентон достаточно долго играл в любовные игры с придворными дамами, чтобы не понять, что сейчас он получил бесповоротный отказ. Проклятье, а успех казался таким близким! Выходит, прелестница всего лишь забавлялась, не собираясь достойно вознаградит его пылкие ухаживания.
- Что до меня, так лучше бы мужей совсем не существовало, - неожиданно вмешалась госпожа Хендриксон, - Если уж наши супруги завезли нас, бедняжек, на эти страшные болота, то им следует сидеть на своих кораблях и не мешать нам ловить мгновения радости.
Джеймс почувствовал как женская ножка легко коснулась его ноги. Мысленно он вздохнул, окидывая взглядом худую высокую голландку. Не совсем то, что выбрал бы он сам, но мила. Хорошо воспитанный джентльмен не разрушает без особой необходимости созданного дамами расклада. Да и жаль совсем терять такой чудесный вечер. Джеймс натужно улыбнулся.
С улицы донесся стук колес, затем послышался гомон и в залу ввалилась шумливая толпа гостей: троица офицеров и пара почтенных негоциантов, обремененных мясистыми женами и стайкой разряженных дочек. Стрекоча и красуясь пестрыми нарядами, девицы разлетелись по стульям и, умостившись на своих насестах, принялись не слишком умело строить мужчинам глазки. Надзиравшие за ними мамаши солидно сопели в предложенные чашечки чая, пока их супруги обсуждали с князем Иваном возможности подвоза леса на верфь.
Амелия выскользнула за дверь. Джеймс мгновение поколебался, прикидывая, не лучше ли ему присоединиться к собравшемуся вокруг князя кружку, но затем решил не заставлять даму ждать и, отделавшись незначительным комплиментом от наседавших на него девиц, покинул общество.
Варя, приткнувшаяся в самом темном и незаметном уголке залы, проводила его глазами. Весь вечер она не отрывала взор от своего кумира. Она не очень вникала в смысл его речей, просто наслаждалась возможностью видеть его, внимать глубокому сильному голосу. Ее губы невольно шевелились, повторяя каждое сказанное им слово. Вслушиваясь и всматриваясь, она не могла не заметить мгновенного напряжения, возникшего между сэром Джеймсом и двумя дамами. Она не понимала, что скрывается за их словами и взглядами, но неким глубинным чувством осознавала, что невинная беседа имеет второй, потаенный смысл. Жгучее любопытство овладело Варенькой, поэтому когда иноземка покинула залу, а немного погодя Джеймс последовал за ней, боярышня колебалась не долго. Никто не обращал на нее внимания, даже тетушка была слишком занята гостями. Варя шмыгнула вдоль стены и выскочила за дверь.
Большая часть дома была погружена во тьму. Варя огляделась, прислушалась. Невдалеке гулом отдавались шаги англичанина, направлявшегося к недостроенной части дома. Ведомая этим звуком, Варя поспешила за ним. Вот шаги затихли, чуть слышно хлопнула дверь. Еще неотделанные комнаты примыкали к постельной княгини и пока пустовали. Сейчас из-под двери одной из них выбивался тоненький лучик света. Варя подобралась поближе, медленно-медленно, чтобы та не скрипнула, потянула на себя створку и, не дыша, приникла к щелке.
Открывшаяся ей комната слабо освещалась стоящей на полу свечей. Зеркальная завеса была откинута, стоящая к Варе спиной Амелия пристально всматривалась в свое темное отражение, проступавшее ей навстречу из глубин хрусталя. Трепещущий у ее ног огонек бросал блики на струящиеся шелка платья, путался в паутине кружев, выхватывал из мглы то каштановую прядь, то дерзкие глаза, то кривящиеся в полуулыбке губы. Джеймс молча подошел к ней, охватил руками ее талию. Все так же не отрывая глаз от зеркала, Амелия склонила головку ему на плечо, затем внезапно по-кошачьи извернулась в объятиях и впилась в его уста долгим жадным поцелуем.
У Вари перехватило дыхание. В этом поцелуе не было ничего от ритуальной неспешности и целомудренности многократно виденных ею лобзаний, которыми хозяйка дома встречает дорогого гостя. Наоборот, было в нем что-то страшное, дикое и манящее.
Тем временем Джеймс отстранился от женщины, его руки коснулись ее корсажа, потянули вниз оборки, высвобождая полушария грудей. Он начал ласкать ее соски. Блаженно вздохнув, Амелия запрокинула голову. Джеймс коснулся губами открывшейся шеи. Не размыкая объятий они медленно опустились на пол. Она подняла бесчисленные юбки, открывая длинные округлые ноги. Пальцы Джеймса впились в обнажившееся тело.
Варя судорожно прижала руку ко рту, удерживая срывающийся крик. Между тем тела мужчины и женщины сплелись, задвигались в едином ритме. Двойники в зеркале повторяли каждый их жест, каждое содрогание. Две пары, реальная и зазеркальная, разворачивали перед Варей завораживающее действо. Боярышня понимала, что происходящее наверняка греховно, а еще более греховна она сама, продолжающая молча наблюдать. Она хотела уйти, но не могла сдвинуться с места, хотела не видеть, но не могла оторвать расширенных глаз от открывающегося ей таинства.
Амелия застонала, ее стон отразился от мерцающего хрусталя и затих, потерялся в гулкой тишине дома. В ответ Джеймс издал полукрик-полурычание, его движения участились. Варя вдруг с ужасом осознала, что с ней самой творится нечто странное. Ее груди твердели, наливались, она почувствовала как твердеют соски под тонкой тканью сорочки. Напуганная происходящими с ее телом изменениями, Варя хотела бежать, но тут Амелия выгнулась дугой, жалобно, но и блаженно всхлипнула и обмякла под Джеймсом. Сам Фентон содрогнулся и тоже поник, прижимаясь лицом к ее обнаженной груди. Еще мгновение и мужчина и женщина откатились друг от друга, замерли в изнеможении. Варя перевела дыхание.