Страница 26 из 67
Когда запыхавшаяся Палашка прибежала звать ее одеваться, Варя была спокойна и сосредоточена. Она даже нашла в себе силы улыбнуться девке, хотя больше всего ей хотелось забиться в свои покои и реветь, ведь даже самой себе она не сознавалась, что больше всего боится не силы Джеймса, не его самого, а того сладкого, пьянящего чувства, которое пробудили его прикосновения. Только теперь она поняла, что означали его слова: "Ваше тело предаст вас".
Глава 12
В отличии от древних палат старомосковской знати новый дом царского фаворита на Поганых Прудах был как нельзя лучше приспособлен для проведения многолюдных празднеств. Для танцев отводилась огромная зала с галереей для музыкантов, по сторонам тянулись уютные комнатки, где гости могли передохнуть, поболтать, выкурить трубочку или послушать музыкальный ящик. Александр Данилович велел даже очистить от гнилья старые Поганые Пруды, чтобы летом от воды шла приятная прохлада. Теперь эти пруды велено было именовать Чистыми, хотя именно из-за развеселых Меншиковских ассамблей старушонки на Москве по-прежнему звали их Погаными и крестились при их упоминании.
Дом гремел музыкой и сиял огнями, стены содрогались от топота ног танцующих. Все новые кавалеры раз за разом подхватывали Варвару и мчали в танце, не давая ей и минутной передышки. Ее планы разобраться с предполагаемыми женихами и сделать свой выбор пошли прахом. Варя привыкла пользоваться в ассамблеях неизменным успехом, но то, что происходило сегодня было выше всякого разумения. Все началось еще с порога залы, когда встречавший гостей Меншиков, целуя Варе руку, страстно прошептал:
- Венус, истинная Венус, рожденная из пены морской!
Замечание было верным. Сегодня Варя изменила любимому синему цвету. Новое платье было цвета бледной утренней зари, его украшали тончайшие фламандские кружева. Старинный, еще бабкин, жемчужный убор дополнял туалет. В белой кипени кружев и перламутровом мерцании жемчуга Варины руки и плечи действительно казались сотканными из солнечных лучей и морской пены.
Однако же одним только нарядом невозможно было объяснить воцарившееся безумие. Мужчины буквально роились вокруг нее, высшие сановники государства, царские свитские полностью захватили все ее танцы, безнадежно оттеснив тех молодых людей, которых сама Варя и ее семейство считали подходящими кандидатами в женихи. Зрелые мужчины, прославленные воины, большинство из которых уже были отцами семейств, забывали и о положенном им по чину достоинстве и о присутствующих супругах, состязаясь за ее внимание. Несколько раз в толпе Вариных поклонников даже вспыхивали ссоры и девушке потребовался весь ее такт, чтобы гасить накалившиеся страсти. Однажды ей даже пришлось танцевать польский с двумя кавалерами за раз, иначе дело могло дойти до драки.
Самое неприятное было то, что бурный успех пришел как бы сам собой, Варя не только не понимала его причин, но и не могла радоваться ему. Воспоминания о событиях сегодняшнего утра преследовали и мучили ее, она с трудом держала себя в руках. Она охотно осталась бы дома, но не смогла придумать предлог достаточно веский, чтобы удовлетворить проницательность тетушки. Поэтому теперь, скрывая смятение, она старательно играла свою роль первой красавицы ассамблеи, мечтая об одном - сбежать ото всех и забиться в самый темный угол. Но этого-то ей как раз и не давали сделать.
Появление среди гостей Джеймса полностью истощило ее душевные силы. Любезно, но твердо напомнив своему очередному кавалеру, графу Петру Апраксину, что он протанцевал уже три танца с ней, и еще ни одного со своей женой, Варя тихонько ускользнула из залы.
Ей удалось отыскать пустую комнату, где она в изнеможении упала на стул. Ужасно хотелось пить, но отправиться за прохладительным означало снова попасть в центр внимания. В сегодняшнем вечере радовало только одно - прошел слушок, что царь сердит на Александра Даниловича, поэтому в ассамблею не приедет. Это был истинный подарок судьбы - не придется ни плясать с ним, ни вести умные разговоры.
Варя быстренько перебрала несколько безобидных хвороб, которые могли бы заставить батюшку увезти ее. Остановившись на головокружении из-за духоты, она собралась было отправиться на поиски отца, но тут в ее убежище ввалился Меншиков, оглушая ее громогласными восклицаниями:
- Вот где ты прячешься, красавица! Там уже все обыскались: где Варвара Никитична, да где Варвара Никитична. А я тебя нашел! Что же ты нас оставила, боярышня-душенька?
Фаворит был распарен, красен и несколько пьян. Варя всегда изрядно недолюбливала Меншикова. Вслед за другими она признавала, что Александр Данилович был отважным и притом умным офицером, дельно справлял царские поручения, умело командовал в доверенных ему губерниях. Однако слишком часто в важном сановнике, втором лице государства просыпался наглый и нечистый на руку сын конюха, превращая Меншикова в лиходея и мздоимца. А уж его роль сводника при Петре Алексеевиче и вовсе вызывала у Вари брезгливость. Меньше всего ей хотелось оставаться наедине со столь неприятным ей человеком. Принужденно улыбаясь, она поднялась:
- Голова закружилась, Александр Данилович. Душно, от свечей угар. Проводите меня обратно в залу, хочу найти батюшку, - она шагнула к двери, но Меншиков не двинулся с места.
- Погоди, красавица, не торопись. Побудь со мной минуту, а то там тебя опять кавалеры расхватают. Поблагодарить не хочешь ли меня, что я за интерес родителя твоего вступился, супротив Льва Кирилловича слово молвил?
- Что ж, спасибо тебе, Александр Данилович, и нам ты доброе сделал и флоту твое слово на пользу пойдет.
- Холодно благодарствуешь, боярышня, словно и не от сердца.
Алексашка подошел поближе, обдавая ее тяжким запахом вина и мускусных притираний, и попытался положить руку ей на талию. Варя легко увернулась и шагнула назад.
- Что, Петр Алексеевич не приехал еще? - она решила охладить разгоряченного Меншикова напоминанием о царе, - Я ему обещалась менуэт танцевать.
- Про менуэты забудь, - Меншиков снова подобрался поближе, - Не приедет он сегодня, зело на меня сердит. Чуть что не так, сразу в крик: Алексашка вор, Алексашка вор, и лупит нещадно, а если чего доброе сделаю, даже и не замечает, - фаворит обиженно засопел, - Веришь, боярышня, я для него ничего не жалел. Была у меня одна радость - Катенька-полонянка. Жила у меня во дворце веселая, счастливая, а уж горячая, - Алексашка зажмурился, вспоминая. - Ведь и ее я Петру Алексеевичу отдал.
Меншиков уже снова стоял вплотную к Варе, нахально ощупывая глазами ее фигурку:
- Я ему Катеньку отдал, а он тем временем себе еще и Вареньку приглядел, верно, боярышня? Вот я и думаю, по честному будет, ежели как я с ним Катенькой поделился, так и он со мной Варенькой поделится, - и Меншиков потянул Варю к себе, пытаясь поцеловать.
Вне себя от неслыханного оскорбления, девушка вырвалась:
- Я вам не пирог с зайчатиной, чтобы меня делить! В уме ли вы, сударь мой, что смеете меня с подзаборной девкой равнять!
Алексашка замер в пьяной задумчивости:
- Ты меня прошлым-то не попрекай, что я пирогами на базаре торговал, то давно минуло, теперь вы все, бояре-гордецы, у меня вот где, - он потряс кулаком, - Все должны в ножки мне кланяться. Не сердись, красавица, больно уж ты хороша сегодня! Видала, как все взбесились, прохода тебе не дают. Что-то в тебе нынче такое, чего раньше не было, ни один настоящий мужик мимо не пройдет, разве что если привязать его! Не бойся, я ведь ничего дурного не хочу, упаси Бог, ты только поцелуй меня разок, как Петра Алексеевича давеча целовала, - он снова потащил Варю поближе.
Упираясь руками ему в грудь и уворачиваясь от пьяно-слюнявых поцелуев, Варя мельком подумала, что больно много этих самых "настоящих мужиков" развелось вокруг и все почему-то именно ей норовят продемонстрировать свое "мужчинство". Ей и раньше не понравилась бы подобная атака со стороны Меншикова, но после событий сегодняшнего утра происходящее было особенно отвратительно. К тому же, руки и губы Александра Даниловича становились все настойчивее, вызывая у Вари дрожь омерзения и заставляя ее отчаянно вырываться. Ей было противно и страшно.