Темные сестры

С женщинами почему-то никогда не работало. Отец ставил эксперименты и на них, но, может, мы обладали слишком сильным ментальным барьером, а может, требовались особые условия или заклятия.

Последние годы отец, осознав, что судьба не подарит ему сына, работал в основном над этим. Все исследования магии, силы огня, дарованной ему богами, меркли в сравнении со страстным желанием продлить свою жизнь вкупе с животным страхом того, что время истечет раньше, чем у него получится.

Конрад был самоуверен. Не допускал и мысли, что однажды единственным его шансом будет девчонка, ненужная дочь, которую он даже не любил. Хотя любил ли Конрад хоть кого-то из своих детей — вопрос открытый.

«Добровольность».

Я пролистала до конца, до самых последних записей, а потом, брезгливо сморщившись, выбросила дневники.

— Думаете, он вернется? Будем ждать?

— Он не вернется.

Я хотела направиться к выходу, но вдруг остановилась перед углом, куда отец задвинул массивный стол со множеством ящиков. Я навалилась всем весом, чтобы сдвинуть его в сторону, но это получилось, лишь когда ко мне присоединился Райан.

На темной и сырой стене еще остались выцарапанные старым погнутым гвоздем буквы. Я опустилась перед ними, коснулась холодной поверхности, закрыв глаза.

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — говорит светловолосая девочка. — Мне одиноко здесь.

За те несколько дней, что мы вместе провели в этом подвале, успели сдружиться. Жизель смотрела на меня с восхищением, однако мне казалось, это лишь из-за дорогой красивой одежды. Сама она была одета в видавшую виды теплую пижаму противного серого цвета. Как пыль в этом подвале.

— Мы уйдем вместе.

— Папа никогда не отпустит меня. Он говорит, мне еще нельзя. Сначала нужно закончить ритуал.

— Я тебя заберу. Я найду и заберу, обещаю.

Жизель улыбается, но так, что мне сразу становится понятно: она не верит.

— Вот!

Я беру старый гвоздь — понятия не имею, откуда он здесь взялся, — и царапаю на стене, возле которой мы сидим, два имени.

КИМ + ЖИЗЕЛЬ

Буквы кривые, гвоздь то и дело срывается, и я режу пальцы. А Жизель смотрит внимательно, склонив голову, изучая меня.

— Видишь? Я обязательно вернусь.

— Я вернулась… — вслед за воспоминаниями повторила я. — Прости, что так поздно.

Райан не отрываясь смотрел на имя сестры.

— Она говорила о мертвом мальчике. А я не понял. — Он устало опустил голову. — Никогда не понимал. Если бы я хоть раз прислушался к ней, задумался, что же случилось с Жизель… Может, смог бы ей помочь.

— Мертвый мальчик?

Значит, и у Жизель были собственные призраки. Только она, в отличие от меня, вряд ли была причиной их смерти. Какая ирония: мне повезло, что боги наградили ментальным даром, а моим жертвам — нет. Интересно, кем был этот мальчик? Настоящим Мэнфордом, лишенным шанса повзрослеть, потому что его отцу понадобилось тело?

Я выпрямилась. Стряхнула наваждение вместе с накатившим чувством вины за то, что Жизель так и не увидела меня снова. За то, что я не сдержала слово. Помнила ли она девочку Ким, что провела в ее подвале несколько дней?

— Зачем отец тебя сюда приводил? — спросил Герберт.

— Чтобы ценила то, что имею. Чтобы всегда знала: со мной случится то же, что и с Жизель. Если я не буду… хорошей девочкой.

Я снова посмотрела на кресло. В подобном я провела много часов, снова и снова выдерживая попытки отца уничтожить мое сознание, превратить в пустую куклу. Десятки зелий, ритуалов, заклинаний. Его отчаяние и злоба — я впитала их как губка, сама превратившись в подобие отца.

— Сожгите здесь все, — глухо произнесла я.

— С удовольствием, — поморщился Герберт.

— Нет! — Хантер преградил мне дорогу. — Ким, это доказательства…

— И что? — Я подняла на него взгляд. — Предъявишь их управлению? Посадишь Конрада?

— Его жертвы заслуживают правосудия. Их близкие заслуживают знать правду.

— Там, — я указала на шкафы и столы, — лежит то, ради чего тысячи магов готовы убить без колебаний. Это лишь малая часть того, что умеет Конрад Кордеро. Но даже она навсегда изменит наш мир и нашу магию. Знаешь, к чему это приведет? К тому, что бессмертие можно будет купить, выменять или забрать. К тому, что богачи начнут выращивать себе детей для новых жизней. К тому, что проблему с переселением души в неродственное тело решат. И однажды… а этот момент обязательно наступит! — кому-то захочется большего. Власти. Денег. Вечной жизни и вечной молодости. И Конрад восстанет в новом теле. Чтобы окончательно ввергнуть в хаос наш мир. Это, по-твоему, справедливость? Это то, чего наш мир заслуживает?

Снаружи послышались звуки дождя. Запахло сыростью, откуда-то с потолка начало капать.

— Но эта лаборатория доказывает, что в твоем состоянии виновен Конрад. Что ты не могла контролировать себя. И тебя смогут освободить, Ким. Все закончится. Ты больше не будешь платить за его преступления.

— Я плачу за свои. И смогу жить, только если никто на свете больше не сотворит подобное тому, что сделал мой отец. Пусть даже это будет жизнь в палате с мягкими стенами. Ты говорил, что хочешь меня спасти. Тогда реши, что важнее: справедливость или моя душа.

Не дожидаясь ответа, я вышла. Поняла, что не могу находиться здесь, где каждый предмет пропитался грязью, болью и безумием. Больше всего мне хотелось сделать глоток свежего воздуха и подставить лицо каплям дождя — чтобы они смыли все, что так не хотелось вспоминать.

Не знаю, сколько прошло времени, когда Герберт, Райан и Хантер вышли из дома.

За их спинами разгорался огонь.

Из груди вырвалось сдавленное рыдание, я подтянула колени к груди и опустила голову. Вместе с пламенем, пожиравшим старый дом, словно горело все внутри. Я никогда еще не чувствовала такой невыносимой боли, как будто кто-то заменил мне сердце тлеющей головешкой.

Мужчины ушли. Я сидела на крыльце до тех пор, пока спиной не ощутила тепло от пожара. Вытерла слезы, поднялась, немного пошатываясь, и в последний раз окинула взглядом отцовское пристанище.

Теперь у него нет укрытия.

А скоро не останется и свободы.

Они заслужили отмщение. Жизель, Кристина, жертвы, имен которых я не знала.

Их души будут смеяться, когда Конрад Кордеро окажется в аду внутри самого себя.