Страница 5 из 15
— Нет, я не буду бить тебя. Зачем? Лучше я завтра посмотрю на твою рожу, когда ты выйдешь из кабинета отца. Он пообещал поутру огласить своё решение. Молю бога, чтобы он выставил тебя вон. Ты же ублюдок! Наша покойная матушка согрешила, зачав тебя от какого-то слабенького мастера проклятий. А наш прежний семейный лекарь, гадина подколодная, подтвердил, что ты — Лебедев! Как только матушка убедила его солгать? Небось денег всучила. Но ничего… Спустя месяц после предательства он околел, прям следом за нашей маменькой, прости её Господи. Посему тебе никто и не сообщил, что ты — плод греха. Но благо, что всё выяснилось, когда у тебя намедни открылся дар.
Парень явно наслаждался своей речью, хотя Ник точно уже всё это знал. Но Василий будто снова выливал на брата ушат дерьма и получал при этом искреннее удовольствие. Мразь.
— И даже не думай умолять меня заступиться за тебя перед отцом! — продолжил рычать маг. — Хоть ты мне и наполовину брат, но я искренне жалею, что это так. Тьфу!
Васька смачно плюнул мне под ноги, развернулся и направился к дому, прихрамывая на правое копыто. Неплохо я ему засадил в коленку.
Мои губы искривила злая усмешка, которая переросла в оскал, когда внутри черепной коробки полыхнул костёр боли. Опять пришли воспоминания! На сей раз мне довелось узнать, что в этом мире магический дар передавался по мужской линии. Из-за этого и была раскрыта тайна матери Никитоса. При всём семействе Лебедевых специальный прибор выдал, что Ник мастер проклятий, а не маг огня. И, конечно, тотчас начались проверки на родство, закончившиеся уже известным мне образом.
— Дерьмо, — зло прошептал я, до хруста сжав пальцы в кулаки.
Да, не на такой поворот событий я рассчитывал. Однако делать было нечего. Придётся ждать решения Ивана Петровича. И ждать я его буду в покоях Никиты, так как у меня в голове вспыхнули координаты его логова.
Я пошёл к торцу особняка и отыскал там верёвку, свисающую из окна второго этажа. Поплевал на ладошки и забрался по ней на подоконник. Кожу на руках после такого подъёма покалывало, а на лбу выступили капельки пота. Млять, какое же дохлое тело!
Смахнув пот, спрыгнул с подоконника на мягкий ворсистый ковёр, разлегшийся на полу комнаты с трёхметровым алебастровым потолком с затейливой лепниной и хрустальной люстрой.
Лунный свет позволил мне увидеть украшенный резьбой шкаф с изогнутыми ножками, письменный стол из красного дерева и стул с высокой спинкой. Возле ближней стены прикорнуло трюмо, а около дальней — обосновалась большая кровать с балдахином. Настоящий сексодром. А ещё по всей комнате оказались разбросаны книги… Штук десять.
Я поднял одну с пола, поглядел на красивый кожаный переплёт с тиснением и прочитал название, написанное золотистыми буквами:
— «Методы построения магических энергетических структур».
Хм, кажись, Никитос самостоятельно изучал магию. Молодчик. Мне эти знания могут пригодиться, если они когда-нибудь… э-э-э… навестят меня. И тут же, будто по заказу, я вдруг «вспомнил», как погружаться в магический транс. Естественно, любопытство пронзило всё моё существо. Магия, вашу мать!
Присел на кровать, закрыл глаза и попытался войти в транс. Для этого следовало отрешиться от реальности и сконцентрироваться на ощущениях в солнечном сплетении.
На Земле мне частенько приходилось засовывать все эмоции в одно место и сосредотачиваться на чём-то одном. Видать, именно этот опыт и позволил мне спустя какое-то время почувствовать-таки в груди комок пульсирующего тепла. Обжигающего и мощного. Есть! Получилось! Однако пронзившее мою душу ликование сразу же пинком под зад по-хозяйски выкинуло меня из транса. Но я всё равно был доволен как алкаш, нашедший заначку, о которой давно позабыл. Это же охренеть как круто! Я — маг!
Настроение мигом поднялось, но тут же под грузом проблем рухнуло обратно на дно. Да ещё и усталость как-то резко навалилась. Рот сам собой распахнулся в мощном зевке, а глаза наоборот — стали слипаться. Мне будто обухом топора по голове дали.
Но, прежде чем замертво упасть на кровать, я уже в каком-то полубессознательном состоянии сумел разоблачиться, втянуть в комнату верёвку и спрятать её под шкаф.
Ночь промелькнула как одно мгновение. А проснулся я не по своей воле. Банально замёрз. Разлепил пудовые веки и обнаружил, что лежу в позе эмбриона на неразобранной кровати.
Бархатные портьеры лениво трепал прохладный ветерок, проникающий в комнату через открытое окно. А на подоконнике, к моему удивлению, прикорнула ворона. Она повернула голову и посмотрела на меня чёрным, блестящим глазом.
— Кыш! — выдохнул я хриплым со сна голосом и ощутил неприятное покалывание в горле. Просквозило, что ли?
— Кар-р-р! — протестующе заявила ворона, но всё-таки взмахнула крыльями и улетела.
Я встал с кровати, зябко передёрнул плечами и подошёл к окну, за которым царило серое, хмурое утро, предвещающее скорый приход осени.
Внезапно в комнату без стука нагло ворвался довольно лыбящийся светловолосый подросток с пушистыми ресницами и капризным лицом. На его узких плечах красовалась ночная рубашка, а из кальсон торчали худые босые ноги.
— Из окна хочешь выброситься? — глумливо пропел он высоким голоском, сверкая глазёнками. — Отец Епифаний говорит, что это великий грех, но для тебя-то не грех. Не грех же раздавить таракана? Ты только всем жизнь облегчишь.
Я со стеклянным звоном закрыл окно и хмуро посмотрел на… Поля. Память бывшего хозяина тела услужливо подсказала мне, кто передо мной. Белобрысый заморыш был младшим из трёх детей Ивана Петровича Лебедева. Точнее, из двух. Никитос же не его. Но почему же Поль так не похож на Василия? А-а-а… теперь ясно. Прострелившая виски боль принесла ещё одну порцию инфы. Оказывает, шестнадцать лет назад, через год после смерти Елены Шипициной, матери Ника и Василия, Иван Петрович женился во второй раз. И в этом браке появился гадёныш Поль. Мачеха Никитоса тряслась над этим избалованным ублюдком, как над новеньким айфоном, взятым в кредит. Пылинки с него сдувала. А он пользовался этим и издевался над Никитой, впрочем, как и его сука-матушка. Иван Петрович давно разочаровался в Нике, поэтому никогда не защищал его, отсюда и незавидное положение бывшего хозяина этого тела.
— Ты чего пришёл? — сухо спросил я, принявшись одеваться.