Фараон (ЛП)

Как и все осады, это было скучное и трудоемкое занятие. Наша армия была вынуждена разбить лагерь за стенами Мемфиса в течение почти шести месяцев, прежде чем с грохотом и ревом, а также столбом пыли, который был виден на много лиг вокруг, весь вал восточной части города рухнул на себя, и наши люди могли высыпать через бреши.

Разграбление города продолжалось еще много дней, так как он был раскинут по обоим берегам реки. Однако нашим победоносным войскам наконец удалось схватить Хамуди, и он вместе со своей семьей был найден съежившимся в своем укрытии глубоко в подземельях под его дворцом. Очень удачно, что они сидели на огромном сокровище из серебряных и золотых слитков, а также на бесчисленных больших сундуках с драгоценностями, которые ему и его предшественникам потребовалось почти столетие, чтобы собрать у порабощенного египетского народа. Отряд Гуротаса сопроводил этот выводок царственных негодяев и мошенников в гавань на Ниле, где под аккомпанемент музыки и смеха они были потоплены один за другим, начиная с самых младших членов семьи.

Это были две девочки-близняшки лет двух-трех. В противоположность тому, что я ожидал увидеть от этого племени, на самом деле они не были отталкивающими; на самом деле они были довольно маленькими клещами. Их отец Хамуди плакал, когда их погрузили в Нил и держали под водой. К этому я тоже не был готов. Каким-то образом я пришел к убеждению, что гиксосы, как и все грубые животные, не способны любить и горевать.

Сам страшный Хамуди был оставлен последним в списке казненных. Когда настала его очередь, ему было позволено покинуть этот мир более тщательно, чем остальным членам его семьи. Все началось с того, что с него живьем содрали кожу с помощью ножей, нагретых до ярко-красного цвета в угольных жаровнях, а затем вытащили и четвертовали, что вызвало еще большее веселье у зрителей. Казалось, что люди Гуротаса обладают особенно сильным чувством юмора.

Мне удалось сохранить нейтральное выражение лица во время этой процедуры. Я бы предпочел вообще не принимать в них участия, но если бы я не пришел, это было бы расценено моими людьми как проявление слабости. Внешность жизненно важна, а репутация эфемерна.

Гуротас, Хуэй и я были подавлены по возвращении в Мемфисский дворец. Однако вскоре, когда мы начали подсчитывать и каталогизировать содержимое подвалов под дворцом Хамуди, мы снова обрели свой обычный жизнерадостный вид. Я нахожу поистине удивительным, что, когда все остальное в жизни утратило свой аромат, только золото сохраняет свою полное очарование и привлекательность.

Хотя у нас было пятьдесят самых доверенных людей Гуротаса, чтобы помочь нам, нам потребовалось несколько дней, чтобы выложить все это сокровище. Когда мы наконец направили наши фонари на эту массу драгоценных металлов и цветных камней, отраженный свет был достаточно силен, чтобы ослепить нас. Мы смотрели на него с благоговением и изумлением.

- Ты помнишь Критское сокровище, которое мы захватили в крепости Тамиат?- Тихо спросил меня Гуротас.

‘Когда ты был еще молодым капитаном легионеров и тебя звали Зарас? Я никогда этого не забуду. Я думал, что на всем белом свете не так уж много серебра и золота.’

‘Это даже не десятая часть того, что мы имеем здесь и сейчас, - заметил Гуротас.

‘Так будет лучше, - сказал я.

И Гаротас, и Хуэй посмотрели на меня искоса. - Как же так, Таита?’

‘Это потому, что мы должны разделить его по крайней мере на четыре части, - объяснил я, и когда они все еще не поняли, я продолжил: Ты и Хуэй; я, Аттерик Туро.’

‘Ты же не хочешь сказать, что это полный придурок? Гаротас выглядел потрясенным.

- Вот именно! - Я подтвердил это, - сказал великий фараон Египта. Это сокровище было первоначально украдено у его предков.’

Некоторое время они молча обдумывали мои слова, а затем Гаротас тактично спросил: "Итак, ты намерен остаться в царстве Аттерика Туро?"’

- Естественно! Вопрос застал меня врасплох. Я - египетский аристократ. Я владею обширными поместьями в этой стране. Куда еще я могу пойти?’

- Ты ему доверяешь?"’

-Кому?"’

- Аттерик -полный придурок, а кто же еще?- Спросил меня Гаротас .

-Он мой фараон. Конечно, я ему доверяю.’

‘Где был ваш фараон в битве при Луксоре?- Безжалостно спросил Гаротас. ‘Где он был, когда мы штурмовали эти стены Мемфиса?’

- Бедный Аттерик - не воин. Он - нежная душа.’ Я пытался найти ему оправдание. - Однако его отец, Тамос, был великим и свирепым воином.’

‘Мы говорим о сыне, а не об отце, - сказал Гаротас.

Я снова помолчал, обдумывая смысл его слов; наконец спросил: "Могу ли я считать, что ты не вернешься со мной в Луксор, когда я отправлю донесение фараону Аттерику Туро?’

- Он покачал головой. - Мое сердце в Лакедемоне с прекрасной женщиной, моей царицей, и с нашей дочерью. Мои дела в Луксоре закончены. Кроме того, в этом городе есть люди, которые все еще помнят меня молодым Зарасом. Я видел вашего фараона только один раз, и он не дал мне никаких веских причин любить его или доверять ему. Я думаю, что лучше вернусь в свою крепость, где смогу контролировать ситуацию." - Он подошел ко мне и похлопал по плечу. - ‘Мой старый друг, если ты так мудр, как мы все думаем, ты отдашь мне свою долю этого великолепного сокровища, чтобы я хранил его до тех пор, пока ты не попросишь меня вернуть его тебе. В данном случае, никакого вреда не будет сделано. Однако, если я не ошибаюсь в своих подозрениях, у тебя есть все основания быть благодарным.’

‘Я подумаю об этом, - пробормотал я с несчастным видом.

Гуротас и Хуэй пробыли еще десять дней, загружая свои корабли рабами и другой добычей, захваченной в Мемфисе, включая мою долю сокровищ гиксосов, которую я неохотно согласился передать Гуротасу. Затем они отправили свои колесницы и лошадей на борт, и мы попрощались, стоя на каменной пристани на Западном берегу Нила.

Четыре сына Хуэя от принцессы Бекаты были с нами в Мемфисе. Каждый из них командовал эскадроном колесниц. У меня не было возможности узнать их получше, но они казались мне похожими на своего отца и свою царственную мать, а это означало, что они были прекрасными молодыми людьми, храбрыми и искусными возничими. Старшего по понятным причинам звали Гиссон, а остальных троих - Сострат, Палмис и Лео. Варварские греческие имена, конечно, но они обнимали меня и называли "уважаемым и прославленным дядей", что подтверждало мое высокое мнение о них. Они обещали передать мою любовь их матери и тете, как только вернутся в Лакедемон.

Гуротас написал приказ о путешествии из Дельты Нила на остров Лакедемон и вместе с распиской о моей доле в сокровищнице Мемфиса вручил его мне. ‘Теперь у тебя не будет оправдания, что ты не навестил нас при первой же возможности, - сказал он мне хриплым голосом, стараясь скрыть свое огорчение по поводу нашей второй значительной разлуки.

С другой стороны, я написал свиток папируса для каждой из моих двух любимых принцесс, Техути и Бекаты, чтобы их мужья доставили его, как только они доберутся до своих домов. Я не мог доверить этим двум любезным головорезам дословно передать мои драгоценные слова их супругам. Они были выражением такой поэтической красоты, что даже после стольких лет молчаливого повторения их про себя я мог плакать.