Деррида

Эта история оставит свой след в жизни Деррида, и в будущем, бывая в Германии, он иногда будет на нее ссылаться. Но главным в этой первой поездке в Берлин в этот уже беспокойный для Деррида период становится знакомство с Петером Сонди, основателем Института литературной теории и сравнительного литературоведения, одного из наиболее уважаемых (в том числе в среде студентов – политических активистов) профессоров того времени. Петер Сонди, сын известного психиатра Леопольда Сонди, родился в Будапеште в 1929 году в еврейской семье. В 1944 году всю семью депортировали в Берген-Бельзен, но потом она стала предметом торга с нацистами и, к счастью для нее, была отправлена в Швейцарию на знаменитом «поезде Кастнера»[469]. На всю жизнь Петер Сонди сохранил чувство вины за то, что он выжил, как и Пауль Целан. Именно благодаря Сонди Деррида знакомится с этим великим поэтом, с которым ему, впрочем, доводилось пересекаться еще в 1964 году – на улице Ульм:

Выясняется, что Целан был моим коллегой в Высшей нормальной школе много лет, хотя я его не знал, так что мы на самом деле не встречались. Он работал преподавателем немецкого языка. Это был очень скромный, незаметный человек. Настолько, что однажды в кабинете директора Школы по административным вопросам директор сказал что-то, из чего можно было понять, что он не знает, кто такой Целан. Тут вступился один мой коллега-германист: «Господин директор, разве вы не знаете, что у нас преподавателем работает самый великий из всех живых немецкоязычных поэтов?» Это говорит о невежестве директора, но также о том, что само присутствие Целана, все его существование и все его поступки отличались чрезвычайной скромностью, эллиптичностью, неприметностью. Этим объясняется то, что в течение нескольких лет мы не обменялись и словом, хотя были коллегами[470].

Когда Сонди приезжает, в свою очередь, в Париж, он наконец представляет Целана Деррида, и они обмениваются несколькими словами. За этим следует несколько встреч, всегда коротких и немногословных. «Молчание было как с его стороны, так и с моей. Мы обменивались книгами с дарственными надписями, парой слов, а потом расставались». Столь же немногословным предстает Целан и на обеде с Деррида в семье Жабесов: «Я думаю, у него был довольно печальный опыт общения со многими французами». Нужно помнить, что в этот период переводов Целана почти не было. И хотя Деррида достаточно хорошо знал немецкий, чтобы работать с философскими текстами, язык Пауля Целана в те времена оставался для него загадочным и почти недоступным. Понадобятся годы, чтобы он начал его по-настоящему читать.

При странных обстоятельствах Деррида сближается с еще одним писателем, который притягивал его с юношеского возраста и с которым он обменялся несколькими письмами после 1964 года, – с Морисом Бланшо.

Все начинается со сборника, посвященного Жану Бофре, под названием «Выдержка мысли», который в 1967 году решает собрать его бывший ученик Франсуа Федье, рассылающий приглашения Костасу Акселосу, Мишелю Деги, Рене Шару, Морису Бланшо, Роже Лапорту и др. Деррида не сразу принимает приглашение: «Сначала у меня были сомнения, поскольку на самом деле я не чувствовал себя особенно близким к Бофре, с которым, правда, у меня были хорошие личные отношения, но я не ощущал себя ни его последователем, ни последователем Хайдеггера на манер Бофре»[471]. Федье, однако, не отступает, пока Деррида не соглашается представить уже готовый текст, написанный на основе семинара, под названием «Ousia и gramme. Примечание к одному примечанию из „Sein und Zeit“».

Через несколько недель во время обеда во Френе Роже Лапорт передает некоторые антисемитские замечания Бофре, одно из которых касается Левинаса. Деррида потрясен, возможно, в большей мере, чем мог предположить Лапорт. Уже на следующий день он пишет Федье письмо, чтобы сообщить ему об этой проблеме, одинаково серьезной и болезненной:

Мне только что передали – что стало для меня совершенной неожиданностью и абсолютным потрясением – некоторые выражения, неоднократно употреблявшиеся Жаном Бофре, которые, если говорить просто, являются решительно, очевидно и вульгарно антисемитскими. Несмотря на все мое изумление, я никак не могу поставить под сомнение надежность человека, который мне эти выражения передал… Из этого я вынужден сделать следующий вывод, о котором, естественно, должен в первую очередь поставить в известность именно вас: я должен забрать свой текст из этого сборника; мое решение окончательно, но я сохраню его в тайне, и, если вы захотите, мы сможем найти внешний повод, чтобы его объяснить… Текст, который я вам представил, был знаком не только того, что я не вхожу ни в какой «заговор» против Бофре, но и того, что я хотел внести вклад в то, чтобы разорвать некий круг или цикл, который я считал невыносимым… во всем том, что касается… проблемы… Бофре[472].

Несмотря на скрытность Деррида, Франсуа Федье вскоре узнает, что «информатором» является Роже Лапорт. Он уведомляет об этом Бофре, который тотчас возражает против этой «поруки… нашептанной клеветы», требуя открытого объяснения. Очная ставка проходит через несколько дней в кабинете Деррида. Бофре, бледный от волнения, решительно отрицает все выражения, которые были ему приписаны, при этом Лапорт оказывается соответственно в положении обвиняемого. Эту встречу он покидает в таком состоянии, что его жена Жаклин спешит предупредить Бланшо, которого эта история «извела» настолько, что он готов прервать свое уединение, в котором прожил уже немало лет. В начале февраля 1968 года Деррида и Бланшо впервые встречаются друг с другом, чтобы вместе обдумать позицию, которой им следует придерживаться[473].

Бланшо не сразу понял, что человек, которого Бофре задел своими высказываниями, – не кто иной, как Эммануэль Левинас. 10 марта, не забирая свой текст из сборника «Выдержка мысли, в честь Жана Бофре», он просит Федье добавить к нему следующее посвящение: «Эммануэлю Левинасу, с которым я уже 40 лет связан дружбой, которая для меня ближе меня самого – в невидимом отношении с иудаизмом».

2 апреля 1968 года Бланшо и Деррида вместе подписывают письмо, которое должно было быть разослано всем авторам сборника. Они объясняют в нем, что после «тяжелого объяснения» они решили оставить свои статьи: поскольку Жан Бофре отрицает, что из его уст прозвучали наиболее спорные выражения, и опровергает интерпретацию других выражений, они не чувствуют себя вправе вынести своим отказом «обвинение столь тяжелое, что оно в то же время означало бы приговор»[474]. Но эти письма, отправленные Бланшо издателю, чтобы он разослал их, так и не дойдут до адресатов…

После этого слишком бурного, по его мнению, периода Деррида хотел бы спокойно поработать. Программа агрегации позволяет ему в этом году вернуться к таким «неисчерпаемым» авторам, как Платон и Гегель. Он пишет Габриэлю Бунуру: «Несмотря на огромный список литературы, посвященный им университетом, всегда остается чувство, что их еще не начали читать. Это, по сути, и есть то, что больше всего меня интересует»[475].

Статьей «Фармация Платона», которая публикуется в двух номерах Tel Quel, зимой и весной 1968 года, в некоторых отношениях подчеркивается новая тональность, более свободная и более откровенно литературная. Первые ее строки станут впоследствии общеизвестными:

Текст является текстом только тогда, когда он скрывает от первого взгляда, от первого попавшегося закон своего построения и правило своей игры. Текст, впрочем, всегда остается невоспринимаемым. Закон и правило не прячутся в неприступной таинственности, просто они никогда не даются как таковые, в настоящем, не даются тому, что можно было бы со всей строгостью именовать восприятием.

Всегда и по самой своей сущности рискуя, таким образом, окончательно затеряться. Кто хоть однажды заметит подобное исчезновение?[476]

469

Личность Рудольфа Кастнера и переговоры, которые позволили 1684 евреям выехать из Венгрии в Швейцарию, стали предметом оживленной дискуссии. Более подробную информацию можно найти, к примеру, в «Википедии». http://fr.wikipedia.org/wiki/Rudolf_Kastner.

470

Derrida J. La langue n’appartient pas (entretien avec Évelyne Grossman) // Europe. 2001. n° 861–862.

471

Entretien avec Derrida // Janicaud D. Heidegger en France. P. 97.

472

Письмо Деррида Франсуа Федье, 27 ноября 1967 г.

473

«Дело Бофре» подробно изложено в книге Кристофа Бидана «Морис Бланшо, невидимый партнер» См.: Bident С. Maurice Blanchot, partenaire invisible. Seyssel: Champ Vallon, 1998. P. 463–467.

474

Письмо Мориса Бланшо и Жака Деррида авторам сборника «Выдержка мысли», 2, апреля 1968 г.

475

Письмо Деррида Габриэлю Бунуру, 6 февраля 1968 г.

476

Деррида Ж. Фармация Платона // Диссеминация/пер. с фр. Д. Кралечкина; под ред. В. Кузнецова. Екатеринбург: У-Фактория, 2007. С. 73–74. Текст Деррида также был опубликован в качестве приложения к «Федру» Платона в издании Garnier-Flammarion.