Деррида

Эта поездка в Китай планировалась еще с конца 1980-х годов, но события на площади Тяньаньмэнь заставили ее отменить. Потом на китайский было переведено семь книг Деррида, но большинство – с английских переводов, что породило некоторые недоразумения. Деррида надеется найти на месте подходящих контрагентов, чтобы начать вести дела на более качественной основе. Перед отправлением его старый друг Люсьен Бьянко дает ему несколько практических советов и заверяет его, что в китайском университете Гонконга студентам понравится, если он заведет речь о смертной казни[1353]. Деррида хотел бы рассмотреть этот вопрос и в других городах, но, чтобы избежать открытого столкновения с принимающей стороной, он согласился не делать смертную казнь прямой темой своих лекций. Тем не менее он несколько раз упомянет об этом вопросе, когда представится такая возможность.

Его первая лекция, прочитанная 4 сентября в Университете Пекина, посвящена «Прощению, непроститительному и непредписываемому». Две другие лекции, многочисленные семинары и несколько интервью – вот план путешествия от Пекина до Нанкина, Шанхая и Гонконга. Деррида поражен мощью и модернизацией Китая, гигантизмом отелей и величиной строительных площадок этой страны, находящейся в этот период на пике своего развития. Условия поездки просто великолепны; его принимают почти как главу государства, он шагу не может ступить, чтобы его не сфотографировали. Большие господа, его принимающие, вскоре заявляют, что на китайский переведут «всего Деррида».

Но внезапно происходит непредвиденное событие, которое перевернет всех и вся. и сентября Деррида ощущает своего рода «личный удар». В Шанхае он почти всю ночь проводит перед телевизором.

В тот вечер в кафе, где я сидел с друзьями, хозяин сказал нам, что какой-то самолет врезался в башни-близнецы. Я в спешке возвращаюсь в гостиницу и уже по первым телекадрам – это, уточню, было СNN – можно было легко предвидеть, чем это скоро станет в глазах всего мира… «крупным событием». Насколько я мог тогда понять, Китай в первые дни пытался занизить значение события, словно бы речь шла о некоем локальном эпизоде[1354].

На следующий день Деррида начинает лекцию в Университете Фудань с разговора о «серьезнейшем моменте, который все мы переживаем», «трагедии, из-за которой мы не спали всю ночь». «Это событие является симптомом новой фазы мировой истории, пусть даже его последствия пока еще трудно представить»[1355]. Лекция о «глобализации и смертной казни», которую он читает через несколько дней в Гонконге, представляется самой выдающейся и эмоциональной из всех его лекций за последние 20 лет, но сердце и мысли Деррида в Нью-Йорке, где его ожидают через несколько дней и где у него множество друзей. Потрясшая весь мир катастрофа, которая станет для него важным источником размышлений, моментально разогнала его тоску. Из Гонконга он пишет Катрин Малабу:

Эта поездка выйдет совершенно необычной из-за того, что я в ней открыл, из-за «боли», которую я тащил внутри самого себя и которая мешала мне, в общем-то как всегда, быть там, где я был (вот как выглядит для меня «путешествие» в обществе самого себя), и особенно из-за того, что сровняло с землей Всемирный торговый центр, место, которое во многих отношениях вот уже 20 лет было мне особенно дорого и куда я надеялся когда-нибудь отвести вас, чтобы вместе с вами насладиться прекрасными видами Нью-Йорка со 130-го этажа»[1356].

Прежде чем отправиться в США, он должен сделать остановку во Франкфурте, где 22 сентября ему вручают премию Адорно, вероятно, наиболее важную награду из всех им полученных. Эта премия, учрежденная Франкфуртом в 1977 году в память о философе, социологе и музыканте Теодоре В. Адорно, присуждается каждые три года за творчество, которое, продолжая дух Франкфуртской школы, объединяет разные области – философию, социальные науки и искусство. Деррида получает ее после Хабермаса, а также после Пьера Булеза и Жана-Люка Годара.

Первый и последний абзац превосходной лекции под названием Fichus он читает по-немецки. Особую дань уважения он отдает в ней даже не Адорно, а Вальтеру Беньямину, напоминая об одном из наиболее трагических моментов в его жизни:

В качестве эпиграфа к этому скромному и невзыскательному свидетельству признательности позвольте мне прочитать сначала одну фразу, которая приснилась однажды ночью Вальтеру Беньямину по-французски. Он передал ее по-французски Гретель Адорно в письме, написанном ей 12 октября 1939 года из Ньевра, где он был интернирован. Во Франции это тогда называлось «лагерем добровольных работников». В своем сне, который, по его словам, был эйфорическим, Беньямин говорит себе по-французски следующее: «Il s’agissait de changer en fichu une poésie» («Речь была о том, чтобы сменить стихотворение на fichu»)[1357].

Деррида играет с ресурсами этого слова fichu, поворачивая его и так, и эдак, точно так же, как любил сам Беньямин:

Я не буду выписывать здесь все производные и употребления этого необычного слова fichu. Оно означает разные вещи в зависимости от того, в какой роли оно выступает – существительного или прилагательного. Fichu как существительное – наиболее явный смысл во фразе Беньямина – обозначает платок, отрез ткани, который женщина в спешке может набросить на голову или обернуть вокруг шеи. Но прилагательное fichu обозначает зло – нечто плохое, пропащее, обреченное. Однажды в сентябре 1970 года мой больной отец сказал мне: «Я пропал (fichu)»[1358].

Но все внимание обращено на 11 сентября, а потому Деррида вносит в свою речь, тщательно подготовленную за несколько недель до этого, некоторые дополнения. Тем более что история получает новый оборот, когда Джордж Буш пытается дать первые политические ответы.

Мое абсолютное сострадание к жертвам и сентября не мешает мне сказать: я не верю в политическую невинность ни одного человека в этом преступлении. И хотя мое сострадание ко всем невинным жертвам совершенно безгранично, оно не ограничивается теми, кто нашел смерть и сентября в США. Вот моя интерпретация того, чем должна была бы стать со вчерашнего дня, по указанию Белого дома, «справедливость без границ» (infinite justice, grenzenlose Gerechtigkeit): не снимать с себя вину за свои собственные прегрешения и заблуждения своей собственной политики, пусть и в момент, когда за нее приходится платить ужаснейшую, абсолютно безмерную цену[1359].

Жак Деррида почти сразу же отправляется в Нью-Йорк. В это время, когда царит повсеместная тревога и боязнь новых катастроф, Деррида, который в прошлом страдал фобией и не мог летать на самолете, даже не думает о том, чтобы отказаться от своих обязательств. Авитал Ронелл, как и многие другие его друзья, очень тронута тем, что он с ними: «Знакомые мне американцы были очень признательны Жаку. Он сразу же приехал к нам, тогда как большинство отменили запланированные поездки. Другие боялись, и это понятно. Все боялись еще одного теракта, в самой атмосфере чувствовался яд, всем было плохо. Но он приехал, чтобы нас утешить, чтобы говорить с нами и, так сказать, анализировать нас. Он сходил на Ground Zero. И хотя Жак порой бывал очень суров по отношению к американской политике, он был верен американцам и особенно ньюйоркцам»[1360].

Прибыв 26 сентября, Деррида поражается приливу патриотизма, подобного которому он никогда в своей жизни не видел. Везде развешаны флаги, повсюду люди заявляют, что гордятся тем, что они американцы, словно бы в США государство учреждалось заново. Конференция, запланированная в Университете Вилланова, проходит с 27 по 29 сентября 2001 года, ее главными темами становятся «Исповедь» Августина и Circonfession Деррида, которые постоянно соотносятся с актуальными событиями. Потом он отправляется читать лекцию в Колумбию, где должен, как он сам понимает, взвешивать каждое слово.

1353

Письмо Люсьена Бьянко Деррида, без даты (лето 2001 г.).

1354

Derrida J., Habermas J. Le «concept» du и septembre. P. 164–165.

1355

Zhang N. Jacques Derrida’s First Visit to China: A Summary of His Lectures and Seminars // Dao, Ajournai of Comparative Philosophy, 2002. Vol. q. No. 1. P. 145.

1356

Письмо Деррида Катрин Малабу, 17 сентября 2001 г.

1357

Derrida J. Fichus. R: Galilée, 2002. P. 10.

1358

Ibid. P. 36.

1359

Derrida J. Fichus. P. 52.

1360

Интервью с Авитал Ронелл.