Деррида

Теперь у меня дома, осмелюсь признаться, три компьютера, и два из них оснащены к тому же зип-диском, то есть дополнительным жестким диском… и когда я пишу длинный текст, который долго висит без распечатки, я никогда не ухожу из дома, не размножив его копии… Я сохраняю по крайней мере 10 разных экземпляров в разных местах, поскольку есть же еще опасность пожара или ограбления. А в портфеле ношу основные тексты, над которыми в данный момент работаю. Это, конечно, невроз, который развивается вместе с технологией[1108].

Когда он не в Рис-Оранжис, тревога еще сильнее. На каникулах или перед поездками Деррида копирует работу на несколько дискет. Одну копию он держит при себе, другую кладет в чемодан, третью оставляет Маргерит или своему брату. Когда он в Ирвайне, одну он передает Хиллису Миллеру в цифровом виде или же в распечатке. Маурицио Феррарис в своей маленькой книжке «Жаки Деррида, портрет по памяти» рассказывает о том, что, когда его архивы отправляли в Ирвайн, он был рад еще и потому, что ему оставили не только полный комплект ксерокопий, но и собственно копировальный аппарат.

В обычной жизни Деррида отличается едва ли не болезненной пунктуальностью, особенно когда надо успеть на поезд или самолет: горе тому, кто его задержит. Он не любит званые ужины, которые затягиваются допоздна; в ресторане он может показаться нетерпеливым, если блюда подают не слишком быстро. Большим официальным ужинам, когда он боится, что его посадят между людьми, которых он не знает или с которыми скучно, он предпочитает небольшие посиделки с друзьями. Александер Гарсиа Дютман вспоминает об этом: «Несмотря на его сложность в интеллектуальном смысле, некоторые стороны его личности были очень простыми. Я, бывало, проводил у них в Рис-Оранжис целые недели. Вечером, если Маргерит не было дома, мы ели спагетти, а потом смотрели телевизор. Часто Жак засыпал вскоре после ужина. В целом же у него были свои приемчики, чтобы скрыть потребность во сне. На некоторых конференциях он, бывало, держал голову руками, делая вид, что погружен в глубокие размышления. На самом деле он просто засыпал на короткое время, но это не мешало ему обратиться к оратору по завершении выступления с максимально точным замечанием»[1109].

Большое значение имеет в его жизни телевидение, особенно в поездках. Он охотно это признает: «Для меня страшнее оказаться в номере без телевизора, чем в доме без водопровода»[1110]. Эта зависимость сопровождается своего рода чувством вины:

Мне кажется, что я трачу слишком много времени на просмотр телепередач, и я, конечно, упрекаю себя в том, что недостаточно читаю или не делаю чего-то еще… Бывает, что я смотрю плохие сериалы, французские или американские, или же передачи, из которых можно что-то почерпнуть в культурном плане, например на канале Arte, политические дебаты, зрелищные ток-шоу, обычно политические, например «Час истины», «7 из 7», а также старые фильмы. Я мог бы проводить круглые сутки за просмотром хороших политических материалов из архивов… То есть я смотрю понемногу все подряд, это зависит в основном от времени[1111].

По воскресным утрам, занимаясь на велотренажере, он с неподдельным интересом смотрит религиозные еврейские и мусульманские передачи с 8.45 до 9.50[1112]. В США он, бывает, часами смотрит телепроповедников, не в силах оторваться. Но, по рассказам Пегги Камюф, больше всего его привлекают прямые трансляции слушаний в Конгрессе. В 1987 году, к концу второго мандата Рональда Рейгана, он много времени потратил на передачи со свидетелями по делу «Контрас», посланных в Никарагуа, и на передачи про американских заложников в Иране. Все это, конечно, окажет определенное влияние на его семинары по свидетельству и клятвопреступлению[1113].

Что касается еды, Деррида остается верным семейным традициям. Он по-прежнему любит кухню своего детства. Маргерит научилась готовить алжирский кускус без мяса: с маслом, горошком, белым сыром, яйцами, сваренными вкрутую. Он ценит хорошую еду, пусть даже его вкусы остаются достаточно простыми. Авитал Ронелл, которая сама является убежденной вегетарианкой, рассказывает, как однажды на ужине с Шанталь и Рене Мажорами она передала блюдо, не прикоснувшись к нему, несколько смутив окружающих. Когда она сказала, что у нее есть весьма уважительные философские причины не есть мяса, Деррида обернулся к ней, чтобы узнать, что же это за причины. Авитал сказала тогда, что, с ее точки зрения, это означает факт инкорпорации тела другого. И скоро Деррида, крайне восприимчивый к такого рода вещам, начал говорить о «карнофаллогоцентризме», а не о «фаллогоцентризме». «Впоследствии он мне лично говорил, что вегетарианец. Но однажды мне рассказали, как он съел стейк тартар, самый вопиющий образчик мясоедения. Для меня это означало как если бы он меня предал. Когда я заговорила с ним об этом, он сначала обиделся, что я за ним слежу. А потом весело сказал: „Я вегетарианец, который иногда ест мясо“»[1114].

По завершении званых ужинов в Рис-Оранжис Деррида охотно вызывается отвезти домой гостей, прибывших без машины. Он любит водить и всегда ездит в Париж на машине. Водить он научился очень рано, просто сев за руль автомобиля своего отца. Но, поскольку он никогда не учил правила дорожного движения, у него о них довольно своеобразное представление, что порой приводит к несколько странным заключениям. Например, он считает, что в большинстве случаев знаки запрещенного движения на него не распространяются и что у больших улиц всегда есть приоритет перед небольшими. За рулем Деррида легко может разнервничаться. В пробках у него бывает чуть ли не нервный срыв. Чтобы справиться со своим состоянием, он при малейшей остановке начинает делать заметки. В одном из писем Эрику Клеману он в постскриптуме пишет: «Простите почерк, пишу в машине (что за жизнь!), но на остановке, даже не на красный свет. Я даже придумал название для книги: „Написанное на красный свет“…»[1115]. Несмотря на то что он часто нервничает за рулем, у него никогда не было аварий.

Маргерит рассказывает, что у них всегда были «ситроены», не из какой-то особой любви к этой марке, а потому, что недалеко от дома была профильная автомастерская. «Когда-то он починил „Ситроен DS“ своего отца, но потом угробил его, забыв залить масла. Однажды, наполняя бак, он залил дизельное топливо вместо бензина». Впоследствии он обычно выбирал скромные машины, хотя не был равнодушен к красивым автомобилям. Рене Мажор рассказывает: «Я недавно купил Lotus Esprit. Он принялся внимательно осматривать его, а потом воодушевился названием: „Удивительно. Я как раз пишу книгу, которая называется „О духе“… Я могу на ней прокатиться?“»[1116].

В основном его повседневная жизнь проходит под знаком сдержанности, но для одежды сделано исключение. Когда Жаки учился в лицее Людовика Великого, он страдал от серой униформы; когда был молодым преподавателем, одевался довольно скромно. Но после первой поездки в Берлин, когда Сэм Вебер принял за него другого человека, настолько Деррида не соответствовал тому образу, который он себе составил, Деррида изменился. С начала 1970-х годов он предпочитает яркие цвета, материалы с отливом и выраженные контрасты. Он одевается изысканно, хотя его немного крикливые вкусы не у всех находят понимание. Рене Мажор вспоминает: «Некоторые критиковали то, как мы одевались. Мы с Шанталь знали, что в нем немало кокетства. Мы дарили ему галстуки, рубашки. Он любил бренды, в частности Kenzo». Элизабет Рудинеско также подчеркивает: «Возможно, у него оставались две непроработанные области: одежда и отношение к женщинам»[1117].

1108

Derrida J. Entre le corps écrivant et l’écriture (entretien avec Daniel Ferrer) // Genesis. 2001. n° 17.

1109

Интервью с Александером Гарсиа Дютманом.

1110

Malabou С., Derrida J. La contre-allée. Voyager avec Jacques Derrida. P. 29.

1111

Derrida J., Stiegler B. Échographies de la télévision. R: Galilée, 1996. P. 153.

1112

Ibid. P. 155.

1113

Кати P. Affect of America/'/Derrida’s Legacies: Literature and Philosophy. N.Y.: Routledge, 2008. P 145. Интервью с Пегги Камюф.

1114

Интервью с Авитал Ронелл.

1115

Письмо Деррида Эрику Клеману, 12 августа 1986 г.

1116

Интервью с Элизабет Рудинеско.

1117

Интервью с Элизабет Рудинеско.